На самом деле, возможно, это одно и то же. И даже не нужно читать труды Албахари, чтобы прийти к этой мысли. В конце концов, внутренняя версия опыта бес-самости включает в себя отказ от чувств и связанных с ними мыслей. А чувства обычно появляются сразу же окрашенными позитивно или негативно, включающими в себя элемент, соответственно, влечения или отвращения. Другими словами, чувства несут в себе танху[23]. То есть внутренний опыт бессамости по умолчанию включает в себя избавление от части танхи. (Действительно, Будда сказал то же самое, когда подчеркнул, что бессамость включает в себя отказ от привязанности – «избавление от страсти» – к мыслям, чувствам и прочему.) Албахари в свою очередь добавляет новое измерение к утверждению о равенстве между первой и второй проповедями Будды, соединяя внешний опыт бессамости с отказом от танхи.
Если немного поразмыслить, становится ясно, что танха привязана к нашим внешним границам не меньше, чем к нашей внутренней сути. С дарвинистской точки зрения танха встроена в нас для того, чтобы мы о себе заботились, – то есть на самом деле, чтобы каждый из нас заботился о машине, которая несет в себе наши гены. И эта машина заключена в нашей коже и ограничена нашим телом. Так что не удивительно, что танха усиливает ощущение важности этих границ, ведь именно они определяют зону ее интересов, очерченную в ходе естественного отбора.
Связь между танхой и нашим ощущением себя красиво подчеркивается и рефреном, снова и снова появляющимся во множестве буддистских текстов. В них людей предостерегают от «трех ядов», которые зовутся рага, двеша и моха – это обычно переводят как «алчность, ненависть и иллюзия». Большинству практиков медитации будет знакома эта фраза, часто звучащая из уст наших учителей, иногда и во время дхарма-бесед на ретритах. Однако такой перевод на самом деле неточен. Значение слова «рага», «алчность», включает в себя не только жажду материальных благ, но и жажду в более общем смысле – любое влечение к чему-либо. А слово «двеша», «ненависть», означает не только злость на окружающих, но любое чувство отвращения к чему угодно. Другими словами, два первых яда – это две стороны танхи: стремление к удовольствию и отторжение неприятного. Ну что ж, если танха действительно крепко связана с ощущением самости, то вполне логично, что два первых яда крепко связаны с третьим – иллюзией. В конце концов, одной из самых известных иллюзий в буддизме является именно иллюзия «я». Так что можно сказать, что два первых яда вместе составляют третий. Рага плюс двеша равно моха[24].
Это уравнение обретает еще больше смысла, если прибавить к нему другое известное заблуждение – иллюзию сущности – и великое озарение при избавлении от этой иллюзии, пустоту. Как я убеждал вас в предыдущих главах, наше интуитивное ощущение, что все вокруг обладает некоей внутренней сущностью, сформировано чувствами, которые отфильтровывают наше восприятие. При ближайшем рассмотрении эти чувства оказываются позитивными или негативными, то есть включающими в себя жажду или отвращение. Другими словами, эти чувства включают в себя рагу или двеш у. Так что и в этом случае – заблуждения из-за сущности – третий яд, иллюзия, вновь складывается из первых двух.
В свете всего сказанного весьма логично, что в некоторых древних текстах освобождение включает в себя избавление от всех трех ядов. Подобное избавление означало бы завершение танхи, великой причины страданий, определенной в первой проповеди Будды, и конец иллюзии о самости, великого препятствия на пути к освобождению, определенного во второй проповеди Будды. Не говоря уже об избавлении от иллюзии сущности, которая также рассматривается как важное препятствие на пути к освобождению, особенно в буддизме махаянской традиции.
Однажды, пытаясь описать состояние своего сознания, включающее в себя очень малое (а то и вовсе никакое) ощущение личности или сущности, Вебер сказал мне: «Это пространство, где тебе и в голову не приходит привнести или убрать что-то, чтобы его улучшить». Фактически он описывал полную противоположность танхе. В конце концов, танха происходит из предположения, что всегда можно сделать жизнь лучше, заполучив что-то или избавившись от чего-то. В «должностной инструкции» танхи есть пункт «никогда не быть удовлетворенной».
Вебер не называет свое состояние нирваной, а себя – просветленным. Но то, как он говорит о себе – или об отсутствии себя, – заставляет думать, что он не так уж далек от соответствия критериям просветленности, которые Будда описал в своей второй сутре, сутре о бес-самости. В любом случае Вебер к ним куда ближе, чем я.
Однако в тот момент, когда пение птицы казалось мне не меньшей и не большей частью меня, чем покалывание в стопе, я, кажется, понял, каково было бы пройти по пути медитации куда дальше, чем я пока успел. И там, вдалеке, мне было бы очень, очень хорошо.
В этом отношении отказ от танхи, подпитывавшей мою растущую неприязнь к храпящему во время медитации, тоже заставил меня чувствовать себя гораздо лучше, чем до того. А то, что это сделало меня еще и лучшим человеком, пусть ненадолго, – приятный бонус.
Глава 14Нирвана для чайников
«Нирвана», рок-группа, ставшая известной в начале 90-х, не сразу обзавелась своим ставшим впоследствии столь знаменитым названием. Оно неоднократно менялось в первые годы существования коллектива. Среди других вариантов было «Блаженство».
Кто-то спросит: ну и в чем разница? Разве это не одно и то же? Как мы с вами убедились, нет. Да, нирвана приносит блаженство, но не только его, и главное, что она дает – это просветление. Бхиккху Бодхи, известный переводчик буддистских текстов, описал нирвану, с учетом всех ее составляющих, как «состояние совершенного счастья, глубокого умиротворения, абсолютной внутренней свободы, полного пробуждения и понимания»[98].
Другое различие между нирваной и блаженством заключается в том, чего из них легче достигнуть. Если вы хотите постоянного блаженства, то можете просто начать принимать наркотики – это поможет, хоть и ненадолго. Курт Кобейн, вокалист «Нирваны», подсел на героин и покончил с собой.
Если вы стремитесь к нирване, а не к мимолетному блаженству, вам придется пройти более извилистый и трудный путь. И даже если вы приложите на этом пути все усилия, все равно можно смело сказать, что ваши шансы достичь нирваны куда меньше, чем были шансы Кобейна достичь блаженства, пусть оно и оказалось недолгим. С другой стороны, ваш результат, хоть и неидеальный, почти наверняка будет не таким скоротечным, как блаженство Кобейна.
Концепция нирваны занимает уникальное место в буддистской философии и не только потом у, что нирвана – это конечная цель буддистского пути или самое приятное место, какое только можно себе представить. А еще и потом у, что эта концепция охватывает сразу две стороны буддизма: ту, о которой говорится в этой книге – «натуралистическую», которая легко может вписаться в курс психологии или философии в колледже, и мистическую, наполненную идеями, скорее уместными для религиозных проповедей. У нирваны определенно есть мистическая сторона: буддисты, верящие в реинкарнацию, видят в нирване освобождение от бесконечного цикла перерождений. Но эта история о нирване – история о том, как, собственно, найти дверь, ведущую прочь из бесконечного цикла перерождений, – сливается с другой, более натуралистической историей. Историей о механизмах страдания и удовлетворенности. И, проследив переход от одной истории к другой, можно увидеть медитацию осознанности в новом свете и понять, насколько сильно эта практика способна изменить вашу жизнь.
В древних текстах нирвана нередко описывается словом, которое достаточно часто переводится как «безусловное». Годами я слышал этот странный термин и гадал, что же он означает, но потом решил, что не стоит и надеяться понять его, не достигнув нирваны, и вообще для меня это не так уж важно. Как оказалось, я был со всех сторон неправ. На вопрос «Что такое безусловное?» есть достаточно четкий и очень важный ответ, и именно этот ответ помогает найти точку пересечения между метафизикой и натуралистическим подходом.
Один из очевидных способов расшифровки термина «безусловное» заключается в том, чтобы убрать приставку «без» и задаться вопросом, а что же такое «условное» или «обусловленное»? В буддистской терминологии «обусловленное» – приблизительный синоним «причинного»[25]. Что достаточно справедливо. Когда мы говорим об условиях, которые повлияли на происхождение чего-либо, – об условиях, которые привели к закипанию воды, к том у, что пошел дождь, к том у, что вырос уровень преступности, – мы, в общем-то, заявляем, что эти условия были частью причинно-следственной цепи. В буддистском понимании то, что обусловлено, имеет причину. Так что если нирвана – это «безусловное», то вы можете решить, что она включает в себя некий побег от «причинности». И будете правы!
Но что же это значит?
Для ответа на этот вопрос придется рассмотреть один из важнейших терминов в буддизме – патикка самупадда. У него есть множество толкований и переводов[99]. Для наших целей – чтобы пролить свет на логику нирваны, – хорошим выбором будет «обусловленное возникновение».
В самом общем смысле обусловленное возникновение относится к простой идее причины и следствия: из таких условий проистекает одно, из других условий, соответственно, другое. Но сам этот термин также используется в отношении особой цепочки причинно-следственных связей – цепочки из двенадцати условий-состояний, каждое из которых дает жизнь следующему, – которые делают человека рабом цикла бесконечных перерождений[26]. Именно эту цепочку причинно-следственных связей прерывает нирвана.
Я не буду перебирать здесь всю последовательность из двенадцати состояний, отчасти потому, что некоторые из них, скажу честно, довольно мутные. Но часть цепочки, которую нам необходимо рассмотреть, та, что более четко обрисовывает нирвану, как в натуралистическом, так и в мистическом смысле, вполне ясна. Эта часть начинается с перечисления органов чувств – глаз, ушей и так далее. Через эти органы сознание человека контактирует с внешним миром. Или, если говорить языком древних текстов, описывающих все двенадцать причинно-следственных связей, из сфер познания (органов чувств) возникает контакт. Следующая связь звучит так: благодаря контакту возникают ощущения, что довольно логично, потому что, как вы помните, с буддистской точки зрения (и с точки зрения современной психологии), все, что мы воспринимаем органами чувств, вызывает приятные или неприятные ощущения, пусть даже их бывает трудно распознать.