едения (стремление, избегание, крик, лесть) будут для него полезны в каждой конкретной ситуации.
Как мы увидели в третьей главе, истинность или ложность чувств можно проверить, задав простой вопрос: насколько эти суждения справедливы и точны? Порой, особенно в современно мире, они не точны вовсе. Вспомним опасное поведение на дороге, навязчивую тревогу и множество других чувств, которые отнюдь не отвечают интересам типичного представителя человечества в XXI веке.
Но обратите внимание на само это выражение: «отвечают интересам». Подобная оценка, когда мы принимаем интересы конкретного организма за критерий точности суждений, возвращает нас к естественному отбору в качестве главной системы отсчета. К том у, что вы, ваш конкретный организм, особенные; ваши интересы – превыше всех прочих, а значит, ваша конкретная точка зрения на окружающий мир с позиции отношения к вашим интересам является одновременно точкой зрения для оценки того, насколько хорошо или плохо все в этом мире. Но так ли следует оценивать чувства и восприятие, которое они порождают: с вашей конкретной точки зрения или, если уж на то пошло, с точки зрения любого отдельно взятого человека?
Прежде чем мы продолжим, я хотел бы сказать, что вовсе не предлагаю вам начать игнорировать все то, что служит вам во благо. То, что каждый из нас тратит определенную часть своего времени на заботу о себе и своих близких, совершенно нормально. Я не рекомендую вам перестать делать то, что вы делали обычно, по умолчанию считая себя особенным. Например, вам точно нужно продолжать питаться. И чистить зубы. (Только представьте себе, как странно было бы чистить зубы не самим себе, а друг другу!) И, если кто-то из ваших близких заболеет, вам следует отвезти его в больницу. Пусть ваши близкие на самом деле не более важны, чем близкие ваших соседей, социальная модель, по которой вы заботитесь о людях, живущих в вашем доме, все же по-своему эффективна. Именно чувства заставляют вас делать все это, и в подобных случаях, я считаю, доверять им можно и нужно.
Чувство внутренней сущности игнорировать тоже не нужно. Несмотря на то, что это чувство, строго говоря, тоже в чем-то корыстное, заставляющее, например, ваш дом обладать особой сущностью именно вашего дома, причин бороться с ним я не вижу. Когда вас тянет домой, именно к себе домой, – это замечательно и уж точно лучше, чем если бы вас тянуло домой к другим случайным людям. Представляете, сколько бы вышло конфузов… А когда вы окажетесь дома, то непременно ощутите сущность домашних питомцев, или детей, или партнера и супруга (если, конечно, быт не превратил одну из этих сущностей из теплой и приятной в холодную и суровую). Видеть мир с вашей конкретной точки зрения в определенных пределах, без сомнения, правильно, даже гармонично, да и просто очень приятно. И это хороший способ подобраться к основной составляющей вашей повседневной жизни.
Но что делать, если речь идет не о повседневной жизни, а о простых метафизических вопросах? Что делать, если вы пытаетесь понять, насколько чувства, порождающие ощущение сущности, воспитывают в нас действительно объективное, а не субъективное восприятие? Стоит ли искать ответы на эти вопросы именно с вашей точки зрения, да и вообще с чьей-либо?
Эйнштейн и просветление
Подобный вопрос, только заданный в рамках физики, прославил Эйнштейна. Он признал, что наше интуитивное представление о физическом мире вокруг – о том, например, как быстро движутся разные объекты, – прекрасно работает для каждого из нас в качестве навигации в этом мире. В конце концов, для практических целей действительно важно, как быстро все движется по отношению именно к нам. Но, сказал он, если вы хотите более глубоко понимать физику, вам нужно отделить себя от вашей конкретной точки зрения, да и от любой конкретной точки зрения. А потом сказать себе: предположим, у меня вообще нет никакой точки зрения; тогда я не могу спросить, с какой скоростью все движется относительно меня, что именно будет значить вопрос «с какой скоростью все движется?». Подобные вопросы привели его к теории относительности и открытию, что E = mc2 .
Любое исследование, интересное Эйнштейну, интересно и мне! Тот тип вопросов, который ведет человечество к полному пониманию отношений между материей и энергией, с точки зрения просветления имеет отличный послужной список. Так что давайте зададим вопрос о сущности по аналогии с вопросом Эйнштейна: что произойдет с сущностью, если мы откажется от конкретной точки зрения: той, которой служат чувства, формирующие восприятие сущности окружающих нас людей и явлений?
Думаю, ответ в том, что сущность исчезает. Ведь без точки зрения, которой они призваны служить, чувства вообще не появились бы. Как объяснил психолог Роберт Зайонц, о работе которого мы говорили в главе одиннадцатой: «Аффективные суждения всегда касаются только самой личности. Они определяют возможность суждения по отношению к самому объекту суждения»[103]. Если конкретной точки зрения нет – вашей или чьей-то чужой, – вся идея аффективного, то есть эмоционального суждения, чувства, теряет всякий смысл. Если вы действительно полностью принимаете точку зрения Эйнштейна, если вы выходите за пределы системы координат собственного, да и любого другого «я» и начинаете рассматривать окружающие вас явления из ниоткуда, – сущность исчезает, как и те чувства, которые послужили толчком к ее возникновению.
Когда мы отказываемся от точки зрения собственного «я», мы в определенном смысле отказываемся от точки зрения человечества как вида. В конце концов, элементарные чувства и мысли, ведущие нас по жизни, те самые, что должны заботиться о нас, в широком смысле характеризуют весь наш вид. И пусть чувство уюта в моем собственном доме в чем-то неповторимо, в целом оно похоже на то, что испытывают другие люди по поводу своих домов.
Другие виды, в свою очередь, смотрят на окружающий мир иначе. И если мы собираемся последовать примеру Эйнштейна и предположить, что ни одна точка зрения ни одного из видов не является истинной, нам нужно по-настоящему отказаться не только от личностной системы координат, но и от системы координат всего человечества. Нам нужно избавиться от предположения, что наш взгляд на окружающий мир более достоверен и достоин внимания, чем взгляд других животных.
Приведу пример: страх перед змеями, встроенный в человеческое подсознание, порождает суждение, что змея – это нечто плохое, а значит, ее и ей подобных следует избегать. Однако желание, которое та же самая змея порождает в другом представителе своего вида, превращает ее в нечто хорошее – в особь, с которой можно совокупиться. Гниющая плоть вызывает у нас отвращение, потому что прикосновение к ней может привести к контакту с микроскопическими паразитами; однако для тех самых паразитов она является практически элитным блюдом. И так далее: застойные болота, если вы не аллигатор или комар, для которых они идеальны, отталкивают. Детеныши панды поедают экскременты собственной матери; а я, пожалуй, воздержусь от таких кулинарных изысков, спасибо.
Буддисты, говоря об иллюзорной природе нашего ежедневного восприятия, подразумевают в том числе и эту относительность суждений. Чандракирти, индо-буддистский философ, живший в XVII веке, говорил, что вода, которую пьет человек, показалась бы нектаром какому-нибудь божеству – или кровавым гноем голодному духу. И каждый из них почувствовал бы соответствующий вкус. (Не хочу описывать, кто такие голодные духи; просто поверьте на слово – вы не захотели бы в следующей своей инкарнации оказаться одним из них.)
Если бы Чандракирти был знаком с теорией Дарвина, то, наверное, выразился бы немного иначе: все наше представление о хорошем и плохом, весь спектр наших чувств – страх, похоть, любовь и множество других, заметных и не очень, влияющих на наше ежедневное восприятие, – являются результатами конкретных периодов нашей эволюции как вида. Если бы единственным способом передать гены новым поколениям для наших предков было совокупление с броненосцем, мы с вами находили бы представителей этого вида очень привлекательными – не в смысле милыми и необычными, а именно в сексуальном плане. Вы не могли бы удержаться от желания их погладить. Водители то и дело тормозили бы на техасских шоссе, чтобы вступить в незапланированную связь с броненосцем. И стоит ли говорить о том, что убийство невинного броненосца считалось бы тяжелейшим преступлением с нравственной точки зрения?
Конечно, есть соблазн не обращать внимания на подобные гипотетические выкладки, потому что они якобы бессмысленны. Конечно, если бы фрукты были ядовиты для нашего вида, а грязь – насыщена углеводами, сладкоежек бы не существовало. Зато были бы «грязеежки». Ну и? Общеизвестно, что есть вещи «глубоко субъективные» – что и кому кажется вкусным, кто и кому кажется сексуальным. Так что вопрос предпочтений в пище и в сексе вроде бы не имеет никакого отношения к заблуждениям об истинности тех или иных явлений. Никто не считает, что кока-кола лучше пепси в том же смысле, в каком можно говорить о том, что четыре больше трех.
Вот только я не очень-то в этом уверен. Я видел, как люди спорят о вине или об искусстве так, словно абсолютно убеждены в своей правоте и в том, что их собеседник заблуждается. Чувства так тонко влияют на наши суждения, что мы этого даже не ощущаем; нам кажется, что наши суждения абсолютно объективны. Это особенно справедливо, когда мы говорим о роли чувств в формировании сущности.
Когда я вижу «феррари» и чувствую «сущность дорогой спортивной машины», я не думаю, что «это просто мнение одного конкретного представителя одного конкретного биологического вида» – потому что восприятие слишком тонкое для того, чтобы считываться как полноценное мнение. Более того, когда я вижу в водителе «сущность богатого мажора», я также считаю это суждение справедливым – потому что опять же не задумываюсь над этим достаточно долго для того, чтобы осознать, что это просто оценочное суждение. Я восприму это как данность, как очевидный факт. Так работает восприятие сущности: суждения проникают в наш разум, замаскированные чувствами, столь тонкими или столь обыденными, что мы их даже не осознаем. И эти чувства, эти составные части воспринимаемой нами сущности, по своей природе привязаны к конкретной точке зрения: точке зрения вида или, в случае с «феррари», конкретного его представителя. Из системы координат, которую Эйнштейн признал истинной, с отсутствующей точки зрения чувства даже не существуют. Как не существует и сущность.