Наконец нескончаемый отпуск доковылял до финиша. В микроавтобусе, в зале ожидания, в самолете, в такси – везде я считала минуты. Скорей, скорей…
Вот и дома. Приехали соскучившиеся родители с готовым обедом, я разобрала чемодан, постирала вещи, покрасила ногти, ни на минуту не расставаясь с телефонным аппаратом. Так и таскала его за собой повсюду, путаясь в шнуре. Телефон, однако, молчал или изводил посторонними звонками. Поздно вечером пришлось признаться себе, что сегодня он уже не позвонит. По-видимому, просто постеснялся обеспокоить в день приезда. Ну да… А что ж еще?
И опять ожидание с раннего утра. Подбегала к зеркалу – выгляжу неплохо: загорела, постройнела… Подбегала к телефону – точно работает? Вроде нормальный гудок… Ожидание опять стало почти единственным моим занятием. А может, Леня передумал звонить и решил сразу приехать? После этого озарения магнитом для меня стал не только телефонный аппарат, но и входная дверь. Что бы я ни делала – уши так и вытягивались сами собой в ее сторону, озабоченно ловя лестничные шорохи. И в этих прислушиваниях и гипнотизировании телефона протащились еще пара дней.
То есть все было как всегда. Он просто не позвонил. Может, забыл число? Перепутал дни? Я поняла, что больше не выдержу неизвестности и решительно схватила телефонную трубку.
– Привет! – попыталась вложить в свой голос самую отчаянную жизнерадостность – ведь мое нытье ему еще тогда надоело! – Я вернулась… Ты как?
– Привет… Вернулась, значит… – произнес он, кажется тоже силясь изобразить какие-то теплые интонации. – Ага… – Стало ясно, что Леня совершенно не помнил, откуда я могла, собственно, вернуться. И вообще, наверное, не очень помнил о моем существовании. – Это хорошо, – откликнулся он неопределенно. – Я нормально… Работы много.
Некоторое время между нами стояла набрякшая тишина. Он тяжело молчал. Я тоже не знала, что сказать.
– Отлично отдохнула, – сообщила наконец в ответ на так и не заданный вопрос.
Опять воцарилось молчание.
– Как там… вообще?.. – спросил наконец Леня. – Ты где была-то?
– В Сочи… Там-то как всегда, – выдавила я. Внутри закипала злость. Он опять меня бросал!
– Да… Отдыхать хорошо, – вздохнул Леонид. – Я сейчас немножко занят… Давай потом поговорим, а то как-то сосредоточиться не могу.
– Ну ладно. Звони, когда освободишься… – Я первой положила трубку. Какая же он все-таки свинья! Боже мой, какая подлая, бессердечная скотина! Утешала только злость на эту бездушную фальшивую тварь, так походя, так долго заставлявшую страдать меня, его любившую!
Сколько мне еще мучиться? Пребывать на грани истерики, скатываться в депрессии? Эти вечные качели: то радость и надежда – то разочарование и отчаяние. У меня нет больше сил на Леньку!
Новая тоска была сильной, но еще больше одолевала ярость. Как он смеет так со мной!
Вышла на работу. Явился Васька с сообщением, что скучал.
Угу, скучал он… А приглашала ехать вместе – так отказался.
– Душа моя, – оправдывался Василий, для убедительности прикладывая руку к левой стороне груди. – Если бы мог – был бы счастлив! Не от меня зависело.
И почему со мной общаются исключительно по остаточному принципу?! Случайно появилось время, не нашлось более интересных занятий…
В общем, новая жизнь моя так и не началась. Хотя я все меньше думала о Лёне. Да и мысли эти уже не причиняли той боли, а приносили почти одну лишь вялую злость. С Васькой тянулся тот же пунктирный роман. Мы виделись нечасто, сообща веселились и занимались любовью. При этом оба словно держали дистанцию: вроде бы зона приятного секса и ни к чему не обязывающего юмора – общая. А туда, где надежда, и боль, и искренность, и глубина – туда тебе нельзя, да и не нужно. Роман без близости не то чтобы меня устраивал – но близости просто не было, а роман был. И я по-прежнему боялась одиночества.
Прошло больше полугода с той поездки в Сочи. Начиналась настоящая весна, уже прорезались листья на кустах, воздух, небо, нежная шерстка травы, бодрые свечки мать-и-мачехи, – все дышало началом новой жизни. И как всегда, во мне вылуплялась яркая радость, совсем как будто беспричинная, без каких-либо особых счастливых событий, единственно от всех этих весенних обновлений. И можно было рассчитывать на несколько дней нетребовательного, незаслуженного почти-счастья. На это долгожданное чувство неизбежности новой – и прекрасной – жизни и для меня тоже.
Субботним вечером я собиралась выйти погулять. Зазвонил телефон, и Ленькин голос из трубки протяжно и улыбчиво воскликнул: «Приве-ет!..»
– Узнала? – звучным и улыбающимся голосом спросил мой мучительно любимый мужчина.
– Привет, – растерянно откликнулась я. И замолчала. И он помолчал, как будто не знал, что еще сказать. Будто ждал, что я сама с готовностью поддержу разговор.
– Ну как ты? – наконец-то придумал он новый вопрос.
– Да так… Ничего…
– Ничего? – уточнил Леня.
– Ну да… А ты как?
– А я плохо, – сообщил он уныло. Его голос больше не улыбался. – От своей ушел…
– От какой своей?
– От девушки своей. Надоело. Эти вечные условия! «Ты живешь в моей квартире!..» Достало все.
Он обрывочно и ворчливо делился сведениями, которые когда-то я так боялась узнать.
– Эти вечные попреки жилплощадью… – жаловался Леня. – На фиг! Домой вернулся, к своим… Вот куплю квартиру – буду сам условия ставить, – в интонацию опять проникла улыбка. – Ты-то как?
– Ты уже спрашивал, – я тоже улыбнулась. – Нормально.
– Все по-старому?
– Ну да… Наверное…
– Слушай, приезжай ко мне. Я один. Мои на дачу укатили. Приезжай!
Я молчала, пытаясь понять, что происходит. Вот теперь никакой неясности – из первых рук узнала то, о чем всегда догадывалась: у Лени есть девушка. У меня есть соперница… Но где этот острый удар в сердце, который вроде бы должен был случиться? Никаких ударов. Вообще почти ничего не чувствую. Даже любопытства… Он говорит: ушел от нее. То есть там у него разлад. Мало того, я слышу в его голосе большое-большое желание встретиться. Явную заинтересованность!.. Ну и где эта затопляющая радость, которая должна была бы на меня нахлынуть? И этот сердечный кульбит от страха, что что-нибудь не так и такое большое счастье просто не может быть правдой? Где эта буря эмоций?
– Приезжай, а? – снова воззвал Леня, еще просительней.
Я представила себя мчащейся к нему, представила квартиру, его комнату, кровать с неглаженым бельем, на которой так счастливо-тесно было нам вдвоем… Ночь, и утро, и обратный маршрут: везет домой, высаживает у подъезда, целует, улыбается, стремительно стартует – а в глазах уже другие дела, их много, их у него всегда очень много… Когда-то это ничего не меняло. Я все равно крутилась вокруг как спутник, страдая, но не в силах сойти с орбиты.
Конечно, все это лишь мелькнуло в моей голове, так что я промедлила только секунду и сказала:
– Нет настроения.
– Нет настроения? – эхом откликнулся он. – Ну приезжай, мы тебе его поднимем.
– Знаешь, я тоже с парнем рассталась. Хочу одна побыть.
Вообще-то с Васькой наша тягомотина все тянулась и о разрыве не было сказано ни слова. А другого парня у меня нет.
– Ну вот, – оживился Леня, – рассталась же! Значит, судьба. Приезжай!
– Н-нет. Хочу паузу взять. Подумать в уединении. – Все это говорилось таким скучным голосом, что я сама себе удивлялась. Ведь не театр, не игра – мне действительно было и ехать неохота, и от уговоров отбиваться лень. Не шевелилось больше ничего. А я и не заметила, когда пришло равнодушие к самому любимому в моей жизни мужчине.
Значит, все-таки новая жизнь началась? Может, и с Васькой тоже… И вообще – пора заканчивать всю эту антисанитарию. Может, оно и было оправданно, когда я выкарабкивалась из своей катастрофы, но сейчас некоторый период здорового одиночества мог бы, наверное, подлечить меня от затянувшегося распада. Пора собирать себя в кучу.
– А давай тогда я к тебе? – не отставал Ленечка.
– Да? – мямлила я, не намереваясь никуда ехать и никого принимать. – Ну не знаю… Да нет, не хочу ничего.
– Что ты такая скучная, Надь?
– Не знаю. Спать хочу.
Еще немного он поупрашивал, а я вяло поотказывалась, точно зная, что к нему не поеду и к себе не позову. «Ну ладно… – разочарованно протянул наконец Леня. – Значит, нет?» «Нет, – буркнула я. – Не хочу». Это странно было сознавать, но мучительная потребность в нем совершенно исчезла. Наоборот, предложение встретиться, когда я прокручивала его в голове, вызывало только скуку. Любовь прошла вместе с ощущением катастрофы. Прошла – и унесла чувство брошенности, неприкаянности и собственной никомуненужности. Я так и этак перекатывала внутри себя непривычное ощущение свободы. Оно было вроде бы приятным, но каталось в странной пустоте. Словно душа, раньше до отказа заполненная моим любимым, теперь превратилась в полость, в ничем не занятое пространство – и это показалось жутковатым. Пусто… Странно и непривычно пусто в душе.
Потом позвонил и в очередной раз пропавший было Вася. Давно заметила, если мужчины исчезают из твоей жизни – то исчезают сразу все, образуется полный штиль. А стоит появиться одному – тотчас же, как черти из табакерок, выскакивают и другие.
– Что делаешь, дорогая? – осведомился Василий без особенного интереса в голосе.
– Так понимаю, есть предложения? – откликнулась я, тоже без всякого энтузиазма.
– Точно! – обрадовался он моей понятливости. – Я вот все думаю, не пожить ли нам вместе?
– Я думала, предложение будет про погулять или про секс. Ты серьезно – насчет пожить?
– Как никогда, – степенно подтвердил Вася. – По-моему, пора попробовать.
– А можно узнать, что навело на, так сказать, судьбоносную мысль?
– Во-первых, моя квартирная хозяйка со следующего месяца отказывается сдавать квартиру… – начал он обстоятельно. Но я его перебила:
– Понятно. «Во-вторых» уже не обязательно. Тебе негде жить.
– Не совсем так. Во-первых, я могу пожить у родителей…