– Это ты не волнуйся, – улыбнулся Кирилл.
Катя говорила быстро, видно было, что чувствует она себя несколько напряженно. Рассказывала о частых поездках, средиземноморском круизе, последнем посещении Миланской распродажи, об отдыхе на Лазурном Берегу… Будто отчитывалась. Посматривала на него настороженно. Кирилл слушал благодушно, но удивить его, похоже, не удавалось. Наконец поток Катиного сумбурного повествования прервался.
– Все это тебе не интересно? – предположила она.
– Что ты! – испугался Кирилл. – Очень интересно. Я же ничего о тебе не знал. А теперь, слава богу, вижу, что у тебя все хорошо.
Он так ясно улыбался, так искренне по-доброму смотрел, что Катя почувствовала себя наконец более спокойно. Она помолчала, тоже дружелюбно разглядывая Кирилла.
– Все-таки как же ты мало изменился, прямо удивительно. Не сердишься на меня? – спросила уже совсем по-человечески.
– Ну что ты, Кать, – опять запротестовал бывший муж. – Я так рад, что ты наконец объявилась.
– Да, но… все-таки я… виновата… наверно… Просто я тогда…
– Наверное, все сложилось так, как должно было сложиться, – прервал он ее покаянную попытку. – Я тебя понимаю, Катя.
Она облегченно выдохнула.
– Ты вроде бы тоже как-то выкрутился? – полюбопытствовала, окидывая взглядом его недешевый костюм. – Когда мы расставались, честно говоря, думала, опустишься на самое дно, извини, конечно. Неужели все еще в науке?
– Да… Может, вина? Ты не заказала…
– Я на машине. А ты?
– Тоже, – кивнул он.
Принесли еду. Кирилл был голоден. Он с удовольствием посматривал на объявившуюся наконец бывшую жену и с аппетитом ел. Она осторожно тыкала вилкой в тарелку, разглядывая Кирилла. Задержалась на обручальном кольце на безымянном, которое он так и не переставал носить… Вопросительно качнула подбородком, он подтвердил, что женат, но сейчас, объяснил, живет отдельно, потому что закончил работу по совместному проекту в Англии и уехал, а жена решила остаться. Но может быть, все еще наладится… Катя рассеянно возила вилкой по еде, цепляла по кусочку и надолго застывала. Отпивала воду из стакана и снова замирала.
– Я тебе столько рассказала, – заметила тихо.
– Ну уж и столько, – не согласился Кирилл. – Про путешествия – да.
– А ты… ездишь куда-нибудь? Получается?
Он пожал плечами.
– И да и нет. Ездить-то езжу, но мало что вижу. В основном по работе, это не совсем те путешествия, о которых ты рассказывала.
– А-а… Где успел побывать?
– Да много где. В Японии полгода работал. Давно, еще до женитьбы… Европу изъездил, недавно в Латинской Америке был, на конгрессе… Вообще, долго перечислять. Да я почти не вижу стран, где бываю, так много дел.
– Значит, все получилось? – никак не могла поверить Катя. – То есть вышло именно так, как ты рассчитывал?.. Только не говори, что российская наука все еще существует!
– Конечно, существует! – в свою очередь, удивился Кирилл.
Она уткнулась в тарелку и долго молчала. Возбуждение окончательно сменилось подавленностью, и она как-то вдруг поугрюмела, как если бы пьяное веселье завершилось неподъемной хмельной усталостью.
Катя вскинула голову, уставившись на бывшего мужа, и, заморгав, закусила губу, начиная плакать.
– Чертова жизнь, – сказала она, и слезы покатились по щекам.
– Катька, ты как пьяная, то смеешься, болтаешь без умолку, то без перехода слезы льешь… А может, в самом деле выпила?
Она кивнула. И ожидающе посмотрела на него красивыми, намокшими от слез глазами.
– Правда, что ль? – усомнился Кирилл. – Катюх, ну ты что? Часто так правами рискуешь?
– Случайно. – Она покаянно вздохнула. – Сама теперь боюсь за руль садиться. И как домой доехать?
– Домой-то довезу. А машину тут на стоянке оставим.
– Угу, – кивнула сразу вновь разулыбавшаяся Катя.
Она жила в дорогом новом доме затейливой архитектуры, в старом московском районе. Окна большой квартиры выходили на две стороны: с одной – на тихий переулок, с другой – на большой внутренний двор. Возле подъезда Кирилл хотел распрощаться – но Катя не отпустила, умолила подняться, посидеть еще немножко, сослалась на полное одиночество, тоску и невозможность расстаться вот так вдруг, после стольких лет разлуки. Снова пустила слезу. Кирилл сдался и отправился с ней. Катя сразу затеяла экскурсию по дому, гордясь своими интерьерами.
– Почти все сама, – хвасталась, путешествуя с гостем по комнатам. – Муж считает, у меня идеальный вкус.
Устроились в большой комнате с круглым эркером. Катя раздвинула шторы, за окном Кирилл рассмотрел обустроенную детскую площадку и подумал о сыне и дочери.
– А дети где? – обернулся он.
– Дети? – растерялась Катя.
– Мы толком не поговорили…
– Детей нет, – развела руками Катя. – Он не хочет. У него уже есть, от прежних браков. А я не настаиваю… А у тебя?
– Двое. Сейчас в Шеффилде с матерью.
– А-а, ну да, ты говорил. И фотки я видела, семейные такие… – Катя невесело усмехнулась и с непонятным раздражением заметила: – Дурцкие фотки! Ты всегда был какой-то правильный. Слушай, а давай выпьем? – Она вскочила и принялась доставать из бара бутылки и бокалы. – Сейчас сообразим закусить, – сообщала нараспев, поспешно сервируя низенький столик. Кирилл наблюдал задумчиво.
– Тебе не хватит? – озаботился наконец. – Ты и так на взводе. Кать, что у тебя случилось?
– Да вот, – Катя резко повернулась к нему. – Тебя встретила.
– Я рад нашей встрече, но не надо так беспокоиться. И хлопотать не надо. Есть я не хочу, пить не буду, а тебе, наверное, тоже не нужно, только хуже получится.
Она подсела к нему и, обняв, близко-близко посмотрела в глаза.
– Я не пила ничего, Кирюша, честно-честно! – Катя дыхнула ему в лицо.
– Ничего?
Она грустно помотала головой.
– А зачем врала?
– Боялась, ты ко мне не поедешь. – Мгновение она пристально смотрела на него. – Кирилл, что мы всё вокруг да около! Давай просто: ты сейчас один, и я одна, и нас многое связывает. Давай без всякой рассудительности, без раздумий – просто – давай… ну… – Непонятное смущение, несмотря на призыв к нерассудительности, помешало Кате договорить. Она обняла его, зарылась пальцами в волосы, стала целовать. Но… все это как-то быстро прервалось. Вроде бы и Кирилл в ответ приобнял Катю, вроде бы и губами как-то откликнулся на поцелуй – но будто далекое эхо, и не различишь, словно только намек на звук… И все. Кирилл сел и ее усадил рядом.
– Кать, давай лучше ничего не портить, – сказал со вздохом. – Ну что с тобой происходит, рассказывай.
Она было опять вскинулась к нему навстречу – и снова ничего. Губы у Кати задрожали.
– А тогда… зачем приехал? – еле выговорила она.
– Тебя привез. Ты сказала, что выпила.
– Значит, совсем меня больше не любишь?
– Люблю, – улыбнулся Кирилл. – Как младшую сестру.
– Что за дичь!
– Так бывает. Что было, прошло. Но чужими мы уже не станем. По крайней мере ты мне не чужая.
– Странный ты, – уныло пробубнила Катя. – И совершенно не меняешься, все такой же идеалист.
– Да и ты та же, Катюш. Просто то, что раньше жило внутри, теперь находится снаружи, и все время в актуальном режиме.
– Это вот я не поняла. Это ты меня сейчас обругал или похвалил?
– Какая разница. Я готов принимать тебя такой, какая есть. Было бы тебе хорошо. Но, похоже, тебе как раз сейчас довольно паршиво. Что-то случилось?
– Да ничего особенного не случилось, – отмахнулась Катя. – Обычное дело. Просто так пусто в душе, что жить не хочется. А дальше – только хуже, ждать нечего, – она махнула рукой и отвернулась.
Он молча погладил ее по голове, словно поощряя к дальнейшим жалобам. Катя растрогалась и сразу опять заплакала.
– Что меня ждет, Кирюш, что? Борьба с наступающей старостью, битва за красоту… А зачем? На фига это надо, когда все равно вокруг и внутри пустота.
– Внутри у тебя много всякого, уж я-то знаю, – улыбнулся Кирилл, снова погладив ее по волосам. – Ничего, Катюх, ты просто не в форме, пройдет.
Он говорил очень искренне, даже, как показалось Кате, с любовью. Она затихла, угревшись под его лаской.
– Да, ты действительно совсем не изменился. Все такой же человечище, – изрекла с гримаской преувеличенной серьезности и тоже погладила бывшего мужа по голове.
– Ну а с чего мне меняться?
– Так все же изменились. И всё изменилось. Как ты такой выживаешь?
Он пожал плечами.
– Некоторых ценностей внешние перемены не затрагивают, если ты об этом, – сказал, подумав. – Все, что было для меня важно, важным и осталось. Что могло бы это изменить?
Она задумчиво покивала.
– М-да, – протянула, разглядывая его. – Ты не изменился…
– Я не изменился, – согласился он, вставая. – Поеду.
– Как! – испугалась она. – Уже! И мы вот так расстанемся?!
– Почему расстанемся? Мы же близкие люди.
– Но мы так долго не виделись.
– Только потому, что ты этого не хотела.
– Посиди еще, – взмолилась Катя, – с тобой так спокойно. – Она вдруг схватила его за руку. – А давай поедем к тебе! Не хочу расставаться. С тобой словно что-то меняется, душа наполняется жизнью, как в молодости. Хочу до тебя дотронуться! – воскликнула она.
– Пожалуйста, – согласился он, протянув руку.
– Не так! Мне нужно большего!
– Прошлого не вернешь, Катька. Да и я женат.
– Какое это – женат! Ну где же женат! – зачастила Катя. – Женатые живут с женами, а твоя тебя бросила! Бросила!
– Она не бросала, просто я не смог с ней остаться. Это обстоятельства такие. Тут любой выход будет плохим. Так уж получается. Но все еще может измениться. Пока мы живы, многое возможно.
– Так мы с тобой тоже живы! – ухватилась Катя. – Почему у нас невозможно?
– Было возможно, пока я не женился…
Катя попыталась перебить, но Кирилл не хотел останавливаться и продолжил говорить, коснувшись ее руки:
– Ну зачем нам этот адюльтер на погорелом месте, Катюш? Он все только осложнит и запутает. Нужна тебе будет помощь, или терпеливая жилетка, чтобы выплакаться, – я буду рядом, если, конечно, захочешь. С этим тоже ничего измениться не может, рассчитывай на меня.