Едва достигший совершеннолетия братец погорел на криминальных шалостях с чужими машинами, родители дружно ушли в привычный запой, туда же знакомой дорогой отправился и вероломный Циба, из-за которого Галя чуть было с собой не покончила. Да еще малолетняя подружка братишки Ирка внезапно оказалась глубоко беременной… Вот такая перед Галей развернулась почти безнадежная картина.
Главным, конечно, было то, что Володе грозил значительный срок. Но словоохотливый следователь намекнул на частичную поправимость положения. Правда, многое, по его словам, зависело не от него, а от других людей, которых удовлетворила бы вот такая-то сумма… Получив деньги, слуга закона заверил Галю, что «те люди» совершенно довольны. Однако тут же ввернул несложный комплимент и, посетовав, что в кабинете как-то абсолютно неудобно разговаривать, поинтересовался, нет ли возможности пообщаться в другом месте. Галя, вполне осознавшая этот тактичный намек, растерянно молчала: она не собиралась отступать, но ее квартира была уже сдана.
– Видите ли, – мягко объяснил майор, неправильно истолковав Галкину нерешительность, – следствию пока не до конца ясна степень вины вашего брата. Поймите, что от конкретной статьи зависит не только срок, но даже место отбывания наказания. Вот я и говорю: нам бы как-то потеснее, что ли, собраться, подушевнее… Вы понимаете?
– Конечно, – сказала Галка. – Но мне негде вас принять.
– Ну, хорошо! – согласился уступчивый майор. – В принципе, поговорить можно и здесь, лишь бы люди понимали друг друга, верно?! – Ударив себя по коленкам, он запер дверь на ключ и пересел поближе к Гале…
– Слава богу, – апатично рассказывала Лене с Настей измотанная хлопотами Полоскунова, – хоть проделал все быстро. Эх, Вовка! Нет, ну так вляпаться! Хороший же мальчишка.
– Сам-то что говорит?
– Что он может говорить! Свиданий пока не дают.
– А следователь?
Галка устало махнула рукой:
– Ну его в задницу!
– И то правда.
– А знаете, я все-таки точно счастливая! Мог же этот следователь оказаться и каким-нибудь извращенцем. Или садистом, да? И куда денешься, все равно ноги раздвигать. А этот еще ничего, даже себя не особо нудила, разве чуть-чуть.
– Свезло так свезло, – покачала головой Ленка, а Настя только вздохнула.
– Кстати, – вдруг радостно вспомнила Галя, – Ирка с Вовкой расписались, и она вот-вот родит! Я ее к себе забрала. У нее дома еще хуже, чем у нас, вообще алкаши беспросветные, пусть лучше у меня поживет.
В тот день, когда в отделении полиции Полоскунова отрабатывала братнины грехи с жизнелюбивым майором, Мила тоже посещала начальственный кабинет.
Она постучалась и сразу уверенно вошла. Хозяин радушно поднялся навстречу.
– Людмила Михална, – воскликнул, выходя из-за стола. – Счастлив видеть.
Это был не непосредственный начальник Людмилы, а начальник начальника ее начальника. И еще две недели назад Мила рассматривала его исключительно как правомочное лицо, способное оценить законность ее притязаний на быстрый карьерный рост. То, что она ему нравится, замечала и раньше, но не задумывалась о возможных перспективах этого расположения. В принципе, карьера ладилась благодаря профессионализму и упорству и в дополнительной стимуляции в виде романа с руководителем не нуждалась. Но вот мысли о новом партнере взамен опостылевшего мужа занимали теперь Милку постоянно. И в последнее время она смотрела на перспективных мужчин своего окружения с совершенно новым интересом. Так и завязался этот флирт – из ее вдруг вспыхнувшего кокетства и его мгновенной готовности включиться в игру.
– Вы удивительно любезны, Юрий Иванович, – многозначительно улыбаясь, заметила Людмила, садясь на ближайший к начальственному столу стул и картинно закидывая ногу на ногу.
Юрий Иванович подошел и сел рядом.
– Людочка, вы по делу или с дружественным визитом?
– Разумеется по делу. Но – с дружественным визитом.
– А тогда могу я вас пригласить сегодня поужинать?
Мила потупилась и взглянула исподлобья.
– А как же!
Он наклонился и поцеловал ее руку.
– Так, – сказал, вставая и направляясь обратно к своему столу. – Ну а что у нас по делу?
…К зиме малолетка Ирка родила крошку Вову, непутевый отец младенца к тому времени отбыл на зону – отзывчивый на чужое горе следователь в самом деле не подвел: по суду Вовка получил сравнительно небольшой срок, и Галочка ездила к нему на свидания в ИТК в Коломну, а не в Сибирь, с удовольствием предъявляя этот факт в доказательство собственной везучести.
Милка в это время активно занималась обновлением личной жизни и шаг за шагом поднималась по карьерной лестнице, изредка переживая свои перфекционистские депрессии. Амбиции, на секунду насытившись очередным успехом, требовали новой пищи в виде победоносной и безжалостной к себе деятельности. Галка оценивала ее усилия как глупую суету, уверенно предрекая Людмиле неизбежную, по ее мнению, хроническую несчастливость. Но как самой Гале плевать было на Милкино невысокое о ней мнение, так и Миле смешны были жалкие страхи убогой аутсайдерши, некогда являвшейся ее лучшей подругой.
Весной Мила поехала в Париж.
Галя отправилась в исправительную колонию в Коломну.
Из Парижа Мила привезла новые наряды, чувство удовлетворенности от исполненной мечты и лихорадочное желание работать больше. Галя вернулась из ИТК с уверенностью, что все не напрасно. Вовка содержался в приличных условиях и был серьезно настроен после отсидки начать новую жизнь.
Они опять встретились, Милка рассказывала про Францию. Галя отдала ей денежный долг. И тоже очень приподнято делилась сведениями об особенностях содержания заключенных в коломнинском ИТК, о настроениях брата и своей феноменальной везучести, воплотившейся на этот раз в легкой дороге туда и обратно и надеждах на светлое будущее Вовки. Мила тонко улыбалась очень светской улыбкой. А впрочем, была благодушна как никогда. В Париже она упивалась заслуженным и прекрасным настоящим, впереди лежало заманчивое, многокрасочное будущее, а здесь перед ней сидело ее смешное прошлое и рассказывало свои смешные пустяки…
Сели за стол. Милка рядом с Настей.
– Салфеточку дай, – попросила, рассеянно ковыряясь в салате. И добавила насмешливо: – Спасибо, подруга, развязала.
– Что?
– Спасибо, говорю, за салфеточку. Развязала по двум направлениям сразу, мерси, говорю тебе. – Она спокойно и радостно взглянула на школьную подругу и отвернулась. «Трудно с ней стало, – подумала Настя. – Все с подвывертом. А прояснять ничего уже не хочется».
…Жизнь катилась. Галка растила дочь, возилась с племянником, сдерживала запои родителей, изредка ездила к брату. Однажды застала невестку Ирочку со своим Валеркой за таким недвусмысленным занятием, что даже с ее оптимизмом не смогла принять увиденное за что-то хоть относительно невинное. Плача, рассказывала обо всем Насте с Леной. Девчонки ахали и дружно советовали взашей гнать обоих предателей из своего дома.
– Да как их гнать-то? – возразила Галка. – Ну Ирка же, ясно, – просто дуреха малолетняя, к тому же мать Вовочки – куда я ее погоню! А Цибина тоже понять можно, он ведь мужик: девка бедром качнула, глазками повела – ему больше и не нужно.
Вскоре у беззастенчиво гуляющей Ирочки появился постоянный ухажер. И когда стало очевидно, что молодую мать все меньше тянет домой, Галя сама предложила невестке перебраться к новому другу, а ребенка оставить у нее. Ира, девочка беспутная, но рассудительная, согласилась почти мгновенно. Поначалу навещала сына довольно часто, потом перестала. А вскоре погорела вместе с сожителем на ограблении продуктового ларька и отбыла на зону. Излишне говорить, что малыш по родительнице особо не скучал и в правильные сроки обратил свое первое «мама» к Гале.
…В это время Милка защитила кандидатскую и сразу выросла в должности в своей фармацевтической компании. В те же дни она развелась с Андреем, сразу отлучив его от сына, и вскоре вышла замуж за начальника начальника начальника. Кроме того, неожиданно и резко Мила стала недоступной для всех прежних подруг и друзей. Теперь ее телефон всегда отзывался автоответчиком или звучал безнадежным долгим зуммером, пока механический голос не сообщал, что в настоящее время абонент не может ответить на звонок. Но этот абонент больше никогда не отвечал и не перезванивал ни Галке, ни Насте, ни Лене.
Настя стояла над большущей кучей вещей, наваленных на диване, – за эти выходные она собралась тщательно перебрать свой гардероб, понять, что из имеющегося еще можно носить, а что уже совершенно неперспективно. Раскладывая одежду рядами, развешивая на мебели, озабоченно вздыхала, находя почти все туалеты устаревшими и никуда не годными.
Зазвонил телефон. Не отрывая взгляда от вызвавшей сомнение юбки, Настя в задумчивости взяла трубку и услышала встревоженный голос Лены.
– Настён, бросай все! – кричала подружка. – Срочно на выход. От Галки Циба ушел – представляешь, что она может натворить? Все, жду у подъезда.
Настя ахнула и поспешно стала собираться.
– Не знаю, что нам с ней делать! – тяжело выдыхала на бегу Ленка, семеня за Настей на высоких каблуках. – А если опять? А у нас даже телефона Людкиного нет.
– Да фиг с ней, с Людкой, – хмуро бубнила Анастасия, – еще не хватало! Если что – сразу «скорую» вызывем, и все дела.
– Не понимаю, как можно тосковать по Цибину, по этому тупому алкашу! Убрался – скатертью дорога! – Лена едва поспевала за подругой, но от волнения испытывала потребность говорить без умолку. – Просто дура набитая. Я ей все скажу!
– Ты что – обалдела? – Настя резко притормозила и обернулась к подружке. – Хочешь, чтоб она себе вены вскрыла?
– Да я не про то, что дура! Это потом, когда в себя придет… Я про Цибу! Что он пьянь, бабник и придурок. Скажу, что такие Цибины в базарный день – пятачок большой пучок, как моя бабушка любила говорить.
– Ну вот не надо этого, – на бегу возражала Настя. – Вот не любят женщины, когда им про любимых гадости говорят.