Борис Михайлович Эйхенбаум (1886–1959) — литературовед, историк литературы, критик, текстолог, педагог; доктор филологических наук; член СП СССР. Окончил историко-филологический факультет Петербургского университета в 1912 г. В 1913–1914 гг. его статьи и заметки печатались во многих периодических изданиях — журналах «Аполлон», «Вопросы жизни», «Гиперборей», «Русская молва», «Северные записки»; в газете «Русская молва» он вел обозрение иностранной литературы. В 1918 г. вошел в ОПОЯЗ. Тогда же начал заниматься педагогической деятельностью в ряде вузов, в частности стал приват-доцентом кафедры русского языка и словесности Петроградского университета (впоследствии профессор ЛГУ), в 1920–1931 гг. преподавал в Государственном институте истории искусств. С 1935 г. — сотрудник ИРЛИ, с 1944 г. заведующий Сектором новой русской литературы, с 1946 г. старший научный сотрудник.
Позднейшие труды Б. М. Эйхенбаума посвящены литературе XIX в., главным образом Л. Н. Толстому и М. Ю. Лермонтову. Значительна деятельность Б. М. Эйхенбаума как текстолога и комментатора, подготовившего собрания сочинений М. Ю. Лермонтова, Н. С. Лескова, М. Е. Салтыкова-Щедрина, И. С. Тургенева, Л. Н. Толстого.
1. 29 октября 1955 г.
Глубокоуважаемый Борис Михайлович!
Со времен нашего весеннего совещания по делам древнерусской литературы я считаю Вас почти членом нашего Сектора[1173]. Если Вы в качестве такового захотите прийти на мой доклад — я буду этим очень польщен.
Доклад мой будет на тему: «От исторического имени литературного героя к вымышленному». Иными словами, доклад мой будет посвящен вопросу о том, как совершился переход от таких героев, как Александр Невский или Борис и Глеб, к Базарову, Рудину и пр. Вопрос этот, с моей точки зрения, чрезвычайно существенен, так как он знаменует собой перелом в отношении к литературе (иначе можно было бы назвать доклад так: «От средневекового историзма к реалистическому вымыслу»).
Привет! Ваш Д. Лихачев
(т[елефон] Ж–212–67)
РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 1. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 2).
2. 29 ноября 1956 г.
Дорогой Борис Михайлович!
Большое Вам спасибо за очень тронувшее меня Ваше поздравление[1174].
Ваш Д. Лихачев 29.XI.56
РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 3. Автограф. На открытке.
3. 29 декабря 1957 г.
Сердечно поздравляю Вас, дорогой Борис Михайлович, с Новым годом и желаю Вам от души всего самого хорошего.
Ваш Д. Лихачев — искренне Вас любящий.
РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 6. Автограф. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 5).
4. 28 декабря 1958 г.
Сердечно поздравляю Вас, дорогой Борис Михайлович, с наступающим Новым годом. От души желаю Вам много-много интересного в [19]59 году.
Ваш Д. Лихачев 28.XII.58
РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 6. Автограф. На открытке.
5. 13 марта 1959 г.
Дорогой Борис Михайлович!
Спасибо Вам большое за Ваше письмо. Оно для меня очень ценно, ибо Вы проникли в самую суть вопроса — в «философию истории», о которой я, однако, ничего не пишу в книге[1175]. Делаю я это сознательно. Иначе мне бы пришлось решать целую цепь вопросов за историков, за фольклористов и пр.
Я берусь в книге писать только о литературе, но не о фольклоре. Фольклор не литература, а Вы, кажется, включаете фольклор в литературу. Вы называете фольклор «неофициальной литературой», но ведь литература «буквенна», письменна («литера»), а фольклор — насквозь устный. Одно не может входить в другое как часть.
Я не берусь писать о фольклоре потому, что от фольклора до XVII в. (когда уже появилась народная литература — не фольклор) ничего не сохранилось. Очень спорную реконструкцию эпического творчества X–XIII вв. я сделал в «Очерках по истории народно-поэтического творчества»[1176] (первые три главы), но о стиле изображения человека там судить можно с большим трудом. О рудиментах этого («эпического») стиля я пишу в главе 3. Следовательно, я не «прохожу мимо»!
Мне кажется, что нет оснований называть стиль монументального историзма «официальным» (официален стиль XVI в. — «Степенной книги»[1177] и пр.; я этот XVI в. терпеть не могу, а «монументальным историзмом» восхищаюсь и люблю; Вы не заметили?). Ведь до XVI в. не было и никакой «официи», не было правительства в нашем смысле этого слова (в нашем представлении). Ведь была «раздробленность», расчлененность власти, много властей и пр. (хорошие времена, по моим представлениям, для крестьянства — патриархального крестьянства). Литература и тогда и потом принадлежала господствующему классу, но это не официальность литературы, а нечто другое. Правда, в эту литературу господствующего класса вторгались народные мнения, фольклор и пр., но я ведь об этом и пишу (в главе 2 и в главе 3).
Сложность положения заключается вот в чем. Господствующий класс феодалов в X–XIV вв., а отчасти и дольше (но с большими оговорками) прогрессивен. Феодализм прогрессивен в эпоху раннего феодализма и отчасти в эпоху зрелого феодализма. Поэтому и литература этого времени прогрессивна. А вот относительно фольклора крестьянства я в стопроцентной прогрессивности его не уверен. Ведь крестьянство-то в это [время] со своим натуральным хозяйством (дающим этому крестьянству некоторую экономическую свободу) тянет ко временам патриархально-общинным, т. е. дофеодальным! Это ведь факт! И об этом факте знают, но страшно боятся его историки. Антифеодальные восстания крестьянства были в XI в., но тянули они назад — к дофеодальным временам. Крестьянских восстаний нет (как бы их ни искали историки) в XII–XV вв. (зачем восставать — блаженные времена феодальной раздробленности, отсутствия единой централизованной «полиции» позволяли крестьянству переходить к другому князю, и князья переманивали друг у друга крестьян, создавали им сносные условия жизни). А вот с XVI в. феодализм становится реакционным, а народ, соответственно, прогрессивным (не пугайтесь, ради Бога не пугайтесь). Вот тогда-то и фольклор начинает тянуть не назад литературу, а вперед. Тогда-то и в литературе появляется прогрессивная, народная, демократическая сатира и пр. Тогда-то и «недовольство своей судьбой» тянет вперед, и это «недовольство» становится важным, прогрессивным фактором в развитии литературы и фольклора. Я Вам изложил свою «философию истории» крайне коротко и схематично. Но уже из того, что я здесь сказал, Вы можете убедиться, что писать об этом в книге я не мог. Разве может крестьянство быть непрогрессивным, в то время когда господствующий класс (феодалы! эксплуататоры!) прогрессивны? Владимир Яковлевич[1178] что возопиет, стоя на своих коленках перед народом и фольклором. А ведь это так, и иначе свести концы с концами историкам нельзя. Нечкина в закрытом порядке в брошюре («О двух тенденциях внутри феодализма») почти об этом писала. «Почти»! и она Нечкина, а Лихачев не решается: не дело это литературоведа. Вот в какие раны Вы персты вложили.
И еще. Ощущение судьбы, понятие личной судьбы, идея судьбы человека появляется в России только в XVII в. с раскрепощением личности (об этом я немного пишу в гл[авах] 8 и 10). Поэтому «недовольства судьбой» не могло быть, например, в XI в. В XI в. восстания двигались не «недовольством судьбой», а под влиянием возмущения общины, рода, масс. Это другое. Ведь я пишу о личном недовольстве в XVII в. Тут совсем разные психологии.
И еще. Стиль монументального историзма прогрессивен в XI–XIII вв. Он ведет литературу, она развивается в недрах этого стиля. Он прекрасен. А в XVI в. (в «Степенной книге») элементы этого стиля ретроградны, их применение бездарно, скучно и пр. В прогрессивном стиле монументального историзма очень много человечного и прекрасного.
Переводная литература в какой-то мере подчинялась тому же стилю. В Византии есть даже теоретические обоснования этого стиля. Я об этом просил написать крупнейшего болгарского византолога Дуйчева. В т. XVII Трудов ОДРЛ[1179] Вы об этом прочтете. Это в высшей степени интересно, но я умолкаю — я не византолог.
Итак, до XVII в. литература принадлежала господствующему классу и никакой другой литературы не было, ибо эксплуатируемый класс крестьянство создавало не литературу, а фольклор. Третьего класса при феодализме не было. Фольклор существует до тех пор, пока литература в руках господствующего класса (это, впрочем, не значит, что литература антинародна — Боже сохрани, ибо и господствующий класс до той поры, пока в нем есть прогрессивные элементы, а они есть всегда, способен отражать народные интересы).
Чувствую, что я превратился в Ваших глазах в схематизатора, еретика, путаника и пр., и пр. Уверяю Вас, что я предпочитаю «думать сердцем» и мои представления о взаимоотношении литературы и фольклора при феодализме связаны с ощущением, с чувством, эстетическим восприятием средневековья.
Купил себе проигрыватель «Юбилейный» и первую партию пластинок в новом магазине на Невском около Михайловской улицы.
Еще раз спасибо Вам за письмо, за внимательное прочтение моей книги, за все Ваши замечания, которые мне очень пригодятся.
Искренне Ваш
Д. Лихачев 13.III.59
РГАЛИ. Ф. 1527. Оп. 1. Ед. хр. 480. Л. 7–8. Авторизованная машинопись.
Д. С. Лихачев — В. С. Нечаевой
Вера Степановна Нечаева (1895–1979) — историк литературы, текстолог, педагог; доктор филологических наук (1948). Член ССП СССР (с 1935). Выпускница славяно-русского отделения историко-филологического факультета Московских женских курсов (1916)[1180]. С 1920 по 1922 г. работала в Центрархиве. Училась в аспирантуре Института языка и литературы РАНИОН, под научным руководством П. Н. Сакулина написала кандидатскую диссертацию «Молодой Достоевский. Ранние повести» (1925–1928)[1181], ученая степень кандидата филологических наук была присуждена ей в МГУ без защиты диссертации (1937)[1182]. Научный сотрудник ГАХН, секретарь ее Комиссии по изучению Достоевского (1925–1931); секретарь Пушкинской комиссии Общества любителей российской словесности (2-я пол. 1920-х гг.). Доцент МГПИ (1929–1932); в 1950-е гг. читала курс текстологии на филологическом факультете МГУ. Организатор Музея-квартиры Ф. М. Достоевского в Москве, в 1930-е гг. входившего как филиал в состав ГБЛ, а в 1940 г. переданного в ГЛМ; первая заведующая музеем (1928–1940). В 1931–1941 гг. работала в ГБЛ (главным библиотекарем Отдела рукописей, заведующей Музеем-квартирой Достоевского). В 1936–1938 гг. консультант и ученый секретарь Всесоюзной Пушкинской выставки. В годы Великой Отечественной войны вместе с сыном Дмитрием Дмитриевичем Благим (Нечаевым), будущим пианистом и композитором (1930–1986), была эвакуирована в Пензу, где работала в Пензенском музыкальном училище[1183] и собирала материалы для биографии Белинского. По возвращении из эвакуации заведующая отделом публикации документов ЦГЛА СССР (1944–1946). В 1946–1947 гг. была хранительницей материалов Всесоюзной Пушкинской выставки 1937 г., законсервированной в Архиве М. Горького в помещении ИМЛИ до передачи их в Ленинград в ИРЛИ[1184]. Заведующая Сектором текстологии ИМЛИ (с 1952), старший научный сотрудник Сектора литературы XIX в. (с конца 1960-х). Завершив работу над книгой «Ранний Достоевский» и подписав ее в печать, в конце 1978 г. вышла на пенсию[1185]. Участница международных съездов и совещаний славистов, член Международной эдиционно-текстологической комиссии.
Автор фундаментальной научной биографии В. Г. Белинского (Т. 1–4. М., 1949–1967; Премия им. В. Г. Белинского АН СССР за т. 1, 1950), работ по текстологии и по истории русской литературы XIX в. (о П. А. Вяземском, Пушкине, Лермонтове, Достоевском), редактор и член редколлегии Собрания сочинений Достоевского в 10 т. (М.: ГИХЛ, 1956–1958), член редколлегии Полного собрания сочинений В. Г. Белинского (1953–1956), председатель текстологической комиссии Полного собрания сочинений М. Горького.
В ОР РГБ сохранились 27 писем и 1 телеграмма Лихачева В. С. Нечаевой (конец октября — декабрь 1955 г. — 23 октября 1966 г.), из которых 15 писем публикуются далее.
1. Конец октября — декабрь 1955 г.
Глубокоуважаемая Вера Степановна!
Посылаю Вам оттиск своей статьи по текстологии[1186]. Как Вы считаете: не стоило ли бы организовать сборник по текстологии различных эпох и литератур[1187]? А. А. Смирнов даст по текстологии Шекспира (его доклад, сделанный им у нас на совещании, — печатается сейчас в «Изв[естиях] ОЛЯ»[1188]), В. М. Жирмунский сделал очень интересный доклад по текстологии немецких средневековых произведений. Статью на эту тему он даст. Е. Э. Бертельс сделал у нас блестящий доклад по текстологии старых восточных авторов. Он даст его Вам. Вам даст статью по изданиям древнеяпонских авторов Конрад. Я переработаю ту статью, которую посылаю Вам. Остается добрать всего несколько статей — гл[авным] обр[азом], по текстологии русских классиков[1189]. Сборник же получится очень интересный. Организуйте его, пожалуйста, ведь это будет и полезно очень.
Привет! Д. Лихачев
И. М. Тронский[1190] (ЛГУ) очень интересно выступал по античной текстологии. Он также может дать статью.
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 3. Автограф. Датировано по содержанию.
2. 8 января 1956 г.
Глубокоуважаемая Вера Степановна!
Очень рад был получить от Вас ответ. Сборник, действительно, будет очень интересным. Охотно приму в нем участие в качестве автора одной из статей (резервируйте для меня 2 листа). Редактором же мне быть не стоит: дальность расстояния только усложнит дело[1191].
Тема вводной статьи Вашей ясна: текстология — наука, а не «сумма филологических приемов», необходим обмен опытом между различными отраслями текстологии (здесь привести примеры из печатающихся статей, где авторы говорят одно и то же). В заключение статьи призвать к повышению уровня текстологии, к разработке вопросов текстологии (сослаться на разноречия у текстологов по нов[ой] русск[ой] литер[атуре]). Вводная статья может быть очень небольшой (хотя бы 0,5 печ. л.: не стоит усложнять себе задачу). Авторов же отдельных статей просить писать о специфике своей отрасли, о том, как у них (в их науке) ведется текстологическая работа. Если статьи окажутся разными, написанными не по общему плану и т. д., — это не страшно. Все равно сборник будет очень интересный и поучительный. Пусть это будет 1-й сборник. За ним могут последовать другие «Текстологические сборники». Сборники эти без особых усилий могут выпускаться по одному в два года. Самое сложное — это статьи по текстологии новых русских писателей. Закажите их разным авторам, и пусть они тоже будут разными. Тем удобнее Вам во вступит[ельной] статье будет сделать выводы. Пусть, кроме Вас, эти статьи напишут Д. Д. Благой, С. М. Бонди, Б. В. Томашевский, Б. С. Мейлах, С. Макашин[1192]. Ничего страшного не получится. А хотите — обойдитесь без Бор[иса] Вик[торовича][1193].
Привет! Д. Лихачев 8.I.56
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 1 и об. Автограф.
3. 10 августа 1958 г.
Глубокоуважаемая Вера Степановна!
На съезде славистов[1194] предполагаются два заседания комиссии — Эдиционно-текстологической комиссии[1195] (9 и 10 сент[ября]). Как председатель этой комиссии, я предполагаю, что одно заседание надо отвести вопросам древнеславянской литературной текстологии, а другое — новославянской текстологии. План заседания по древнеславянской литературной текстологии мною разработан. Там будут два коротких доклада (по 20 м[инут]) — мой и Е. Э. Гранстрем. Мы поставим и практические вопросы: о создании сводного каталога древнеславянских рукописей и о создании международного стандарта по научному описанию древнеславянских рукописных фондов. Будет образована комиссия, которая будет работать по этим вопросам и после съезда (изредка собираясь).
Разработать план заседания и установить те вопросы, которые подлежат решению по новой текстологии, я срочно прошу Вас[1196]. Было бы хорошо, чтобы с короткими докладами выступили Вы и кто-либо из иностранных ученых и чтобы были приняты какие-либо конкретные решения о международном сотрудничестве в текстологических вопросах (например, создание международного сводного каталога писем и документов славянских писателей (или ученых, или тех и других вместе)).
Пожалуйста, продумайте эти вопросы и напишите мне. С искренним уважением, Д. Лихачев
Мой адрес до 25 августа: Зеленогорск (Ленинградской области), Лиственная ул., д. 16а, дача 132, Лихачев Дмитрий Сергеевич. В Москве буду 30–31 VIII. До Москвы, между 25–28 VIII, — в Ленинграде (Д–14, Басков [пер.] […]).
Д. Л. 10.VIII.58
Разделить заседания и решения нужно, так как «древняя» текстология имеет свою специфику.
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 2 и об. Автограф.
4. 3 октября 1961 г.
Дорогая Вера Степановна! Проехал через Москву, не успев Вам позвонить, так как был только одно утро и стремился в Ленинград всеми силами (хвораю гриппом). После Вашего отъезда было все хорошо[1197]. Гурский[1198] и другие поляки очень довольны текстологическим совещанием и Вашими выступлениями, в частности.
Как только выздоровлю, — сяду за отчет и пришлю копию Вам[1199]. В отчете отмечу, что Ваши доклады были весьма удачны[1200]. Удачными я считаю также выступления А. М. Ушакова[1201].
Желаю Вам всего лучшего.
Ваш Д. Лихачев 3.X.61
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 4. Автограф. На почтовой карточке.
5. 29 апреля 1962 г.
Дорогая Вера Степановна! Поздравляю Вас с 1 Мая.
Мы с женой только что вернулись из Карловых Вар, где лечились месяц.
Застал у себя Ваше письмо с приглашением. Жаль, что Ваше совещание Эд[иционно]-текст[ологической] комиссии[1202] пришлось на мой отпуск. Как оно прошло?
О Достоевском не смог написать: не собрался с мыслями. Но надо бы, очень надо. Как идут «Основы текстологии»[1203]? Моя «Текстология»[1204] вылизывается. В Польше жду[т] Вашего доклада[1205].
С искренним приветом
Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 8. Автограф. На почтовой карточке.
6. 15 августа 1962 г.
Дорогая Вера Степановна!
Очень рад, что мы снова едем в той же милой компании. Верно, будет интересно. На конференцию по поэтике я не останусь, так как у меня нет доклада, а доклада нет, так как тема конференции вполне мне чужда: теория знака. Значит, возвращаться будем вместе. Вы просите поезд?
Доложить я могу в кратком виде то, что я докладывал на общем собрании ОЛЯ[1206]. Стоит ли? Жду Вашего совета. Доклад сделаю минут на 20–30. Большие доклады делать не стоит.
От Мареша получил письмо: он тоже едет.
Книжка моя тоже в наборе. Значит, книги наши выйдут одновременно. Это в одном отношении опасно: издательство, решив, что это две одинаковые книги, может снизить тиражи. В издательстве мне посоветовали не говорить в Ленинграде о московской книге, а в Москве о ленинградской. Со своей стороны, я так и поступаю.
Если получите доклад о тексте, — пожалуйста, дайте и мне почитать. Я о тексте пишу в своей книге. О том, что такое текст, писал Пос, но заумно (гуссерлианец)[1207]. Других определений понятия «текст» я не знаю.
Не стоит ли наметить большую тему для наших совещаний в Софии и после. Я предлагаю: «этика издания текстов»[1208]. Этические проблемы международны и должны быть решены в международном масштабе в виде рекомендаций нашей авторитетной комиссии. Зоологи и ботаники для вопросов систематики выработали этические международные рекомендации (познакомьтесь). Этические требования будут касаться ссылок на предшественников (они очень многообразны и касаются разных стадий обнаружения списков, их изучения, подготовки текста и пр.), указаний лиц, подготовлявших текст к печати (где ставить редактора, непосредственных выполнителей[1209], надо ли помечать лиц, консультировавших, корректировавших и пр.) — «этика титульного листа»[1210] и т. д. Если мы выработаем международные рекомендации во всех этих случаях, это будет иметь грандиозное значение и всех очень заинтересует.
Мы живем под Ленинградом. Лето было гораздо холоднее, чем под Москвой. Только три дня были у нас теплые (не горячие). Только сейчас цветет жасмин. Я все же купаюсь. Работаю очень много. Будьте здоровы. До скорой поездки.
Ваш Д. Лихачев 15.VIII.62
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 11 и об. Авторизованная машинопись.
7. 12 сентября 1962 г.
Дорогая Вера Степановна!
Спасибо за письмо. Жаль, что Выка[1211] не прислал своего доклада. Он ведь не говорит по-русски. Значит должен быть переводчик. Мареш тоже не прислал своего проекта международного каталога древнеславянских рукописей. Обсуждать с ходу будет очень трудно. Хорошо, что Вы останетесь еще в Польше: трех дней будет нам мало. В Варшаве идет мистерия, пользующаяся огромным успехом. Хорошо бы попасть на нее. Роль Христа играет артист Семен (его мы слышали в Яблонне[1212]).
Я тоже очень жду поездки, так как все лето проработал над корректурами («Текстологии» и др.), докладом для съезда славистов и мн[огим] др[угим]. Устал очень. Повезут нас поездом или самолетом? Самолетом было бы лучше.
Тема об этике научной работы неудачна. У биологов, у которых есть всякие конвенции по вопросам систематики, легче. Поэтому я отказываюсь от своего предложения.
Вот на что комиссия наша должна была бы обратить внимание — это на создание теоретических работ по вопросам текстологии фольклора. Это крайне необходимо, так как здесь целый ряд специфических проблем (особенно лингвистических — упрощения записей текстов); сложно обстоит дело с вопросом о превращении полевых записей в текст для печати, с расшифровкой магнитофонных записей и пр., и пр. Этими вопросами отчасти занимался К. В. Чистов[1213] (был в Петрозаводске, теперь — в Москве) и А. П. Евгеньева в Ленинграде. Поскольку наши две «Текстологии» охватывают всю русскую литературу, хорошо бы поддержать идею создания «Текстологии» фольклора. Но это, конечно, часть проблем, которыми могла бы заинтересоваться Советская и Международная текстологические комиссии. Этим ведь можно заниматься только будучи фольклористом. Следовательно, нужно придумать темы для обсуждения на съезде в Софии и для последующей работы под председательством милого К. Я. Гурского. Нужна тема, которая могла бы заинтересовать и его самого. Подумайте.
Моя «Текстология» по материалам древнерусской литературы выйдет к концу года. А Ваша? Объемы у нас одинаковые. Это любопытно, что не было, не было руководств, а тут, вдруг, сразу два! Я жалею об одном: если бы мы показали друг другу рукописи, мы могли бы достигнуть некоторого единства общих принципов (Вы говорили, что и Ваши взгляды сходны), единства построения книг и даже единства внешнего оформления. Вот было бы хорошо. К сожалению, сейчас уже поздно.
Будьте здоровы. Желаю Вам всего самого лучшего. До скорого и приятного путешествия! Ваш
Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 12 и об. Авторизованная машинопись.
8. 12 декабря 1962 г.
Дорогая Вера Степановна!
Посылаю Вам свой отчет, решение совещания, доклады Гурского и Выки. Не высылал их до сих пор, так как думал, что мой отчет должен быть заслушан на заседании Бюро ОЛЯ, но меня не пригласили делать отчет[1214] (М. П. Алексеев о своей поездке отчет сделал).
В. В. Виноградов очень негодовал по поводу отказа Вам и при мне звонил в Иностранный отдел (перед моим отъездом) и очень резко с ними разговаривал.
Очень рад, что внешнее оформление книги Вам понравилось. Буду ждать суждений по существу. С нетерпением ожидаю Вашей книги. Теперь нужно написать книгу (кому-нибудь из фольклористов) по текстологии фольклора.
Желаю Вам и всей Вашей группе всего самого хорошего.
Ваш Д. Лихачев 12.XII.62
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 15. Авторизованная машинопись.
9. 30 декабря 1962 г.
Дорогая Вера Степановна!
Только сейчас удалось прочесть «Основы текстологии» (мешал «конец года»). Превосходная и очень нужная книга. Общее направление (вернее — тип) книги несколько иной, чем у меня, но ведь и задачи, стоящие перед текстологией Нового времени, несколько иные. Моя «Текстология» скорее подходит для специалистов по античным литературам, восточным, западноевропейским средневековым. Очень приятно, что мы с разных сторон в ряде случаев одинаково решаем некоторые вопросы. Я очень рад тому, что все у нас получилось так дружно.
По поводу того, что Ваша книжка издана несколько хуже моей, не огорчайтесь. Во-первых, оформление от авторов не зависит и, следовательно, на авторский счет приниматься не должно. Во-вторых, Ленинградское отделение Издательства АН СССР вообще издает книги лучше, чем в Москве. Следовательно, лучшее оформление моей книги должно быть отнесено на счет лучшей работы ленинградских художников и типографии. К существу работ это отношения не имеет.
Передайте, пожалуйста, мой большой привет и благодарность за книгу всем сотрудникам Вашей группы, подписавшим мне экземпляр. Я бы очень хотел каждому послать экземпляр своей книги, но, каюсь, не хватает денег: мне не дали ни гонорара, ни авторских экземпляров (забрал институт), и я уже купил на две тысячи (в старых деньгах) своей книжки для отсылки друзьям за границу, где купить ее они не смогут.
Еще раз поздравляю Вас с Новым годом и от души желаю всего самого хорошего. Уверен, что книга получит очень хорошие рецензии.
Искренне Ваш
Д. Лихачев
Получили ли Вы все материалы по Варшавскому совещанию? Я Вам давно послал на институт.
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 16. Авторизованная машинопись с припиской автора.
10. 15 февраля 1964 г.
Дорогая Вера Степановна!
Только что прочел статью П. Н. Беркова «Проблемы современной текстологии»[1215] (я не выписываю «Вопросы литературы», и к тому же мы ездили на месяц в Кисловодск).
Я огорчен двумя вещами: 1) преувеличенными похвалами в адрес моей книги и 2) непониманием основных ее положений. Неприятно, что книга поднята над другими. Мне кажется, что Берков недооценил «Основ». Кроме того, меня удивило, что П[авел] Н[аумович] совсем не понял моего тезиса о том, что за текстом надо видеть человека. Это ведь не значит забыть о тексте, а значит искать объяснен[ие] особенностей текста в человеке, не считать текст как бы саморазвивающимся и самоизменяющимся (как механистической текстологии[1216]). Неужели я об этом написал неясно? Мне кажется, что и Вы стоите на той же точке зрения.
Не понят и основной тезис о текстологии как самодостаточной науке.
Шлю Вам привет и самые добрые пожелания.
Дружески Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 18. Автограф.
11. 24 февраля 1964 г.
Дорогая Вера Степановна!
Поучил вып. 3 «Вопросов текстологии»[1217]. Громадное спасибо. Очень, очень радуюсь этой книге. Постепенно охватываются все области текстологии. Надо бы теперь Вам выпустить сб[орник] «Принципы издания фольклорных текстов». Доклад К. В. Чистова[1218] мне нравится больше, чем статьи Б. Н. Путилова[1219] и Пушкарева на эту тему. Но и работу Чистова (очень рекомендую Вам с ним познакомиться, если еще не знакомы: он умный, скромный и порядочный человек) надо доделать. С выходом Ваших сборников и «Основ» текстология из стадии ремесленничества переходит в стадию науки. Начинается новая эпоха в текстологии. Это крайне, крайне важно! Как хорошо, что Вам удалось сплотить коллектив молодых и талантливых авторов. За этот участок филологической науки можно быть теперь спокойным.
Пожалуйста, передайте мою благодарность за книгу А. Л. Гришунину[1220], Е. И. Прохорову[1221], Э. Л. Ефременко[1222], Л. Н. Смирновой[1223] и А. Д. Михайлову[1224].
Пишет ли Вам милый Конрад Янович[1225]?
Когда будете в Ленинграде, — пожалуйста, заходите. Я покажу Вам фильм о Варшаве и Вас в нем.
Ваш Д. Лихачев 24.II.64
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 19 и об. Автограф.
12. Начало сентября 1964 г.
Дорогая Вера Степановна!
Спасибо Вам большое за оттиски. Не совсем понял надписи на них. Почему «без всякой надежды на внимание» и почему «чтиво»? Ваши труды всегда насыщены новым материалом и поэтому всегда интересны. Я не люблю только «промежуточных» жанров. Через два дня, по-видимому, еду в Югославию на месяц[1226]. Как Ваша польская поездка[1227]? Впрочем, вопрос этот зряшний, так как ответа на это письмо я от Вас уже не успею сейчас получить.
Желаю Вам новых успехов.
Очень хорошо поставлена текстологическая работа в Венгрии: лучше, чем в Польше, и несравненно лучше, чем в Болгарии. Просто превосходно, и есть чему поучиться. Туда Вам непременно надо съездить. Как издают классиков! Как издают!!
Привет! Ваш Д. Лихачев
Будете в Ленинграде — заходите. Покажу Вам Вас в Польше.
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 21 и об. Автограф. Датировано по карандашной помете неустановленного лица в правом верхнем углу первого листа письма (Л. 21) и по времени поездки Лихачева в Югославию.
13. 12 марта 1965 г.
Дорогая Вера Степановна!
Как обстоит дело с собр[анием] соч[инений] Достоевского[1228] — я сам не знаю!
Дважды я выступал на заседаниях нашего ученого совета (в 1964 и 1963 гг.), что нам надо издавать не собр[ание] соч[инений] Некрасова (со всей его прозой!), а Достоевского, и что если нельзя издавать Достоевского сразу, то надо к этому изданию готовиться — создать группу по изданию наследия Достоевского, собиранию его писем и пр., чтобы не повторить ошибок с изданием Тургенева (полная стихийность и неорганизованность!). Выступления мои успеха не имели.
После того как я выступил на заседании РИСО об издании Достоевского, мы по предложению РИСО составили председателю РИСО большую записку и собрали подписи в Ленинграде.
Письмо, разумеется, возымело действие (ведь это колоссальный доход для издательства!), но страшно разъярило Бушмина, который рвал и метал, заявляя, что институт давно запрашивал (а кто это знал?) издание сочинен[ий] Достоевского, что мы хотим лишить институт его плановой темы (в записке издание Достоевского планировалось как всесоюзное дело всех[1229]специалистов — с привлечением Вас в первую очередь). Бушмин стал действовать, и в каком положении дело сейчас — никто не знает. Теперь никто в это дело вмешиваться не хочет. Группа по изучению наследия Достоевского, разумеется, не организовывается. Сейчас Бушмин собирается уходить со своего «поста» директора. Может быть, без такого часового будет и легче.
Я не представляю себе, чтобы наш институт мог справиться с изданием Достоевского один! Это ведь сложнее Тургенева.
В Польшу я еду на 15 дней на следующей неделе[1230].
В № 1 «Русской литературы» вышла моя полемика с Бухштабом[1231] по текстологическим вопросам[1232]. Полемика в спокойных, строго научных тонах. Она мне очень приятна, так как позволяет еще раз разъяснить свои позиции без ругани, иронии, «разоблачений» и обвинений (наш обычный стиль полемики!).
Тема советской текстологии очень интересна, но обо всем можно ли писать? Ведь тут самое главное: вмешательство редакторов, самоцензура, давление случайных перемен в настроении начальства и пр. «Сталинский период»!
Здоровье мое не очень хорошо. Переехали мы на новую квартиру, лишены телефона, ездить далеко, но зато хорошие прогулки и просторно.
От души желаю Вам всего самого хорошего.
Искренне Ваш Д. Лихачев 12.III.65
Письмо о Достоевском В. В. Виноградов не подписывал (впрочем, м[ожет] б[ыть], Бельчиков его и «подписал» под этим письмом).
Наш нов[ый] адрес: Ленинград, К-18, 2-й Мичуринский проспект […]
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 22–23. Автограф.
14. 17 апреля 1965 г.
Дорогая Вера Степановна!
Жалею очень, что при обсуждении не было меня и Бухштаба. Я бы непременно приехал. Мне интересны все замечания и точки зрения.
О «Русской литературе» я ничего сказать не могу: что они там собираются печатать. У меня там нет каких-либо позиций, так как в свое время я из редакции ушел[1233]. Поэтому они даже статьи по древнерусской литературе печатают, не показав мне, и попадают впросак: статьи, например, Г. Моисеевой[1234] — сплошное надувательство.
Знаю, что Б. Я. Бухштаб дал еще одну статью[1235]. С ним приятно спорить, так как он корректен, точен, спорит по существу, а не бранится.
Не знаю: кажется, Е. И. Прохоров больше «ругатель», чем спорщик. Для того чтобы с толком спорить научно, надо понимать точку зрения противной стороны, тогда и опровержения окажутся убедительными. Может быть, я в отношении него и ошибаюсь. Это было бы приятно.
Нашего спора словопрением не решить. Здесь конкурируют две точки зрения в целом. Меня очень радует, что чешские и частично польские текстологи охотно приняли мою точку зрения и считают ее плодотворной.
Внутренне я готов вносить в свою точку зрения поправки уточняющего, корректирующего характера, больше дифференцировать специфику.
Кстати, Ваши «Основы текстологии» не всегда считаются со спецификой материала. Это видно даже из заглавия Вашей работы — «Основы текстологии», и никаких указаний на титуле, что речь идет только о новой русской литературе.
Когда-то после моего первого доклада на общем собрании ОЛЯ Вы сказали, что наши точки зрения сходны, что и Вы считаете текстологию особой наукой. Я тогда этому Вашему суждению обрадовался.
Ну посмотрим: спор решится не сразу и не нами.
От темы «текстология фольклора» Международная комиссия отказалась, так как нет смысла посвящать этой теме третье заседание. Ведь споров в этой области нет. Спор же возможен по вопросу о каноническом тексте. Есть сторонники и старой точки зрения, и моей. Но предлагал эту тему не я. Еще до нашего совещания тему канонического текста решили поставить на повестку Гурский и Голиньский[1236]. Я к их точке зрения только присоединился. У Голиньского готов доклад.
Фридлендер[1237] делал доклад на уч[еном] совете о 30-томном издании сочинений Достоевского. Он сказал, и дирекция с ним согласилась, что к работе должны быть привлечены все специалисты по Достоевскому, и Вы в первую очередь. О Вас я еще раз специально спросил Фридлендера. Он сказал, что пока еще распределения работы нет, это дело не быстрое, что он не видит возможности издавать Достоевского без Вас.
Какие бы ни были между нами научные расхождения — я никогда не переношу их в личную сферу. С Бухштабом мы старинные приятели. В Вас я чувствую друга и всегда готов встать на защиту Ваших интересов — когда это и интересы науки, когда это вообще справедливо.
Чувствую себя неважно: очень устаю. В Польше было хорошо, но еще недели я бы уже не выдержал. Все труднее становится ездить за границу и не очень хочется.
Мечтаю о даче. Своей у нас нет. Мы снимаем большую комнату с балконом на берегу моря в Зеленогорске. Довольствуемся ею уже лет 10. А у Вас, я слышал, хорошая дача?
Пишите! Условимся, что в предстоящей полемике мы не изменим отношения друг к другу. Подадим пример научной принципиальности и корректности. Этот призыв я обращаю в первую очередь к себе.
Желаю Вам от души всего самого хорошего
Д. Лихачев
Это письмо, разумеется, только для Вас (не для Е. И. Прохорова, которого я знаю плохо и, может быть, в нем ошибаюсь).
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 25 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора.
15. 21 октября 1965 г.
Глубокоуважаемая Вера Степановна!
Вернувшись в Л[енингра]д, застал Ваше письмо. Текст доклада у меня еще не оформлен. Будет он называться так: «Роль эстетической оценки при выработке канонического текста литературного произведения»[1238].
Так [как] мы едем с Вами вместе, то Вы, конечно, будете иметь возможность прочесть текст моего доклада заранее[1239]. Удастся ли мне послать — не знаю, так как 1 экз. надо оставить в Ин[ститу]те, один — послать в цензуру и третий — в ОЛЯ. Значит, у меня останется только 1 экз.
С приветом Д. Лихачев 21.X.65
ОР РГБ. Ф. 792. Карт. 17. Ед. хр. 61. Л. 26. Автограф. На почтовой карточке.