Борис Николаевич Двинянинов (1911–1987) — литературовед, педагог; кандидат филологических наук. Окончил факультет русского языка и литературы Воронежского государственного педагогического института в 1936 г. Почти полвека занимался педагогической деятельностью: в Новороссийском и Тамбовском педучилищах, Грозненском педагогическом институте, в 1950–1975 гг. доцент, с 1960 г. заведующий кафедрой литературы Тамбовского педагогического института. Автор двух глав учебника «История русской литературы второй половины XIX века» (М., 1966), один из авторов первой в отечественном литературоведении персональной писательской энциклопедии — Лермонтовской энциклопедии (М., 1981). Исследователь творчества поэта П. Ф. Якубовича. Подготовил и издал в большой серии «Библиотека поэта» его сочинения, сопроводив вступительной статьей и подробными комментариями (Якубович П. Ф. Стихотворения. Л., 1960). Написал ряд статей о «Слове о полку Игореве», выявил и обосновал принцип трехчленности его композиции.
20 октября 1963 г.
Дорогой Борис Николаевич!
В Харькове живет юноша — Л. Г. Фризман[1706], изучающий творчество Баратынского и пишущий о нем диссертацию.
Юноша этот приезжал ко мне в Зеленогорск и произвел на меня впечатление человека интеллигентного и приятного. Он просил меня написать ему — нельзя ли было бы в родном Баратынскому Тамбове[1707] устроить юбилейную научную сессию весной 1964 г. Он сговорился с К. В. Пигаревым[1708] и другими — все согласны.
Посылаю Вам составленную им программу сессии. Мне кажется, что такие сессии хороши и в педагогическом отношении. Напишите ему, пожалуйста. Было бы крайне важно, чтобы и Вы выступили на этой сессии с докладом или вступительным словом.
Адрес Л. Г. Фризмана: Харьков 24, Пушкинская ул. […].
У Л. Г. Фризмана есть несколько неизданных писем Баратынского. Хорошо было бы потом издать сборник о Баратынском на основании проведенной научной сессии[1709].
Шлю привет Вам и Вашим слушателям.
Искренне Ваш Д. Лихачев 20.X.63
РГАЛИ. Ф. 3288. Оп. 1. Ед. хр. 306. Л. 35. Машинописная копия.
Копия письма приложена к письму Л. Г. Фризмана к А. Л. Гришунину от 20 сентября 1985 г.: «Дорогой друг! В канун своего дня рождения я получил от Б. Н. Двиня[ни]нова из Тамбова потрясающий подарок: письмо, которое написал ему Д. С. Лихачев после моей первой с ним встречи. Письмо это в конверте, в котором оно было отослано 22 года тому назад, хранится теперь у меня как реликвия. Я снял копию и послал ее Д. С. Лихачеву: наверное, он усмехнется при мысли, во что превратило время „приятного и интеллигентного юношу“. Шлю экземпляр и Вам: позабавьтесь на досуге. […]» (Там же. Л. 34).
Переписка Д. С. Лихачева и М. Б. Храпченко
Михаил Борисович Храпченко (1904–1986) — литературовед, общественный деятель; академик АН СССР (1966; член-корреспондент с 1958). Окончил Смоленский университет (1924). С 1924 г. преподавал в средней школе, Коммунистическом университете им. Я. М. Свердлова, Воронежском университете, заведовал учебной частью Института литературы, искусства и языка Комакадемии, кафедрой русской литературы Института красной профессуры. С мая 1938 г. заместитель председателя, с 1939 г. председатель Комитета по делам искусств при СНК СССР. В 1948 г. снят с должности как не обеспечивший правильного руководства комитетом. В 1948–1963 гг. сотрудник ИМЛИ, одновременно в 1954–1957 гг. главный редактор журнала «Октябрь». С 1957 г. заместитель секретаря, в 1962–1966 гг. исполняющий обязанности академика-секретаря, в 1967–1986 гг. академик-секретарь Отделения литературы и языка АН СССР. В своих работах обосновал принципы историко-функционального и системного изучения литературных явлений. Автор монографий о Н. В. Гоголе, Л. Н. Толстом. В 1974 г. получил Ленинскую, в 1980 г. Государственную премии. Президент Международной ассоциации преподавателей русского языка и литературы. Почетный член Венгерской АН (с 1973). Награжден четырьмя орденами Ленина, орденом Октябрьской Революции, орденом Трудового Красного Знамени и медалями.
1. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 апреля 1964 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Если закрытое обсуждение[1710] — приказ, — я готов этому подчиниться, но я начну свое выступление с заявления, что считаю это неправильным.
Кроме того, я считаю совершенно неправильным, что специалисты по «Слову» не приглашаются, а вместо того подбираются равные «команды» сторонников и противников Зимина. Этим самым обсуждение книги Зимина заводится в тупик.
Мне кажется, Отделение литературы и языка должно решительно настаивать, чтобы были приглашены специалисты и чтобы им дано было достаточно времени ознакомиться с работой Зимина (авторефераты диссертаций рассылаются за месяц, а не за две недели). Работу Зимина надо не только прочесть, но и проверить. Сейчас, например, неприглашенные специалисты — Кузьмина[1711] и Крестова[1712] — поехали в Ярославль, чтобы проверить сведения об Иоиле Быковском.
Специалисты, которые не приглашены, следующие: Кузьмина, Робинсон[1713], Державина, Крестова, Мещерский[1714] (автор многих работ по «Слову», читает курс древнерусской литературы в ЛГУ), А. Н. Котляренко (доцент Герц[еновского] пед[агогического] института в Ленинграде, автор диссертации о языке «Задонщины» и «Слова»), Б. В. Сапунов[1715] (Эрмитаж) и др. Надо, конечно, пригласить С. Шервинского[1716] и Рыленкова[1717] в Союзе писателей.
Иначе получается странно: приглашаются нумизматы, археологи, историки техники, ни разу не выступавшие с работами по «Слову», и не приглашаются специалисты. Подбор приглашаемых имеет тенденциозный характер.
А в общем картина грустная: специалисты по «Слову» — старики, многие уже умерли (умер очень для нас важный человек — Ларин), смены нет. Происходит «обнажение фронта». Готовить специалистов только по «Слову» нельзя, надо готовить специалистов по древней литературе, так как нельзя быть хорошим специалистом по памятнику, не зная окружения. Специалисты же по древней литературе не готовятся: это считается неактуальным. Вот результат.
Шлю Вам сердечный привет и пожелания всего самого хорошего.
Ваш Д. Лихачев 3.IV.64
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 1. Авторизованная машинопись, автограф.
2. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 18 сентября 1966 г.
Академику-секретарю Отделения литературы и языка АН СССР академику М. Б. Храпченко
Копия: Вице-президенту Академии наук СССР академику П. Н. Федосееву[1718]
Глубокоуважаемый Михаил Борисович!
Еще в 1964 г. я получил приглашение участвовать в Византийском конгрессе[1719] в Оксфорде от его организационного комитета. Тема конгресса была близка мне по кругу моих основных научных занятий: взаимоотношение Византии с восточнославянскими странами. Англичане придавали большое значение организации дискуссии по моему докладу и просили меня выслать им текст доклада заранее, что мною и было сделано. Несколько раз они запрашивали меня — приеду ли я. Обеспокоенные тем, что я могу не приехать, организаторы конгресса выслали мне дополнительно приглашение приехать за их счет. Такое приглашение приехать за счет организационного комитета конгресса от Советского Союза получил только я один (письмо президента конгресса проф[ессора] Ст. Рунсимена[1720] от 13 апреля 1966 г. я передал в свое время в Иностранный отдел АН СССР).
Несмотря на то что я имел возможность поехать за счет англичан, одновременно выразил согласие ехать и за свой счет и являлся докладчиком по общей теме конгресса (мой доклад был посвящен теме «Тип и характер византийского влияния в древнерусской литературе»), я в последний момент был исключен из состава делегации АН СССР, причем об этом даже мне не было официально сообщено.
Я считаю, что этим был не только нанесен вред делу (принимая во внимание, что мой доклад был все же прочтен на конгрессе, но по нему не могла быть организована дискуссия), но было нанесено мне оскорбление, незаслуженно политически дискредитировав меня в глазах советских специалистов и поставив меня в трудное положение по отношению к специалистам иностранным, с которыми мне, к сожалению, приходится много иметь дела.
Я считаю, что я и другой докладчик — действительный член Академии художеств СССР проф[ессор] М. В. Алпатов — не были включены в состав делегации АН СССР по настоянию главы делегации члена-корреспондента АН СССР В. Н. Лазарева. Последний вне всяких сомнений имел отношение к формированию состава советской делегации. Только по его настоянию в состав делегации Академии наук СССР могла быть включена сотрудница Эрмитажа А. В. Банк, не имеющая никакого отношения к Академии наук СССР. Последняя в течение многих лет травила в Эрмитаже мою дочь В. Д. Лихачеву, и в этой травле принял участие член-корреспондент АН СССР В. Н. Лазарев, чем и определяется его отношение ко мне. Лазарев и Банк монополизировали свое положение в византиноведении и решительно всеми средствами борются с инакомыслящими в этой области — в том числе и с таким ученым с мировым именем, как действительный член AX СССР М. В. Алпатов, которого очень ждали в Оксфорде. Включение в состав делегации А. Банк и выведение из состава делегации М. В. Алпатова и меня с точки зрения этой борьбы совершенно понятно[1721].
Я прошу Отделение литературы и языка АН СССР, членом которого я состою с 1953 года, изыскать средства, чтобы поправить то тяжелое положение, в которое я попал, и по возможности предотвратить повторение подобных оскорбительных для меня ситуаций.
С уважением. Д. Лихачев 18.IX.66
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись.
3. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 11 октября 1966 г.
Академику-секретарю Отделения литературы и языка АН СССР академику М. Б. Храпченко
Глубокоуважаемый Михаил Борисович!
В последние годы у нас систематически снимаются из издательских планов[1722] исследования, подготовленные сектором древнерусской литературы Института русской литературы АН СССР.
Я обращаю Ваше внимание на то обстоятельство, что из плана ред[акционной] подготовки на 1967 г. снято пять полностью сейчас готовых работ. Оставлена только одна работа — «Литературные связи древних славян»[1723].
В связи с тем, что в 1968 г. будет происходить Съезд славистов, я очень прошу Вашего ходатайства о возвращении в план ред[акционной] подготовки на 1967 г. превосходной и полностью законченной работы А. М. Панченко «Чешско-русские литературные связи XVII в.» (объем 19 авт. листов; работа может быть сдана сейчас; она будет с интересом встречена в Чехословакии, где о ней знают и где ее ожидают)[1724].
Кроме того, я прошу Вас о восстановлении в плане ред[акционной] подготовки также полностью готовой работы на весьма важную тему, которой занимаются сейчас многие иностранные ученые и советские специалисты по древней Руси: А. И. Иванов и Д. С. Лихачев «Литературное наследие Максима Грека»[1725] (20 авт. листов; работа выполнена нами вне плана, но мы можем обойтись без гонорара).
Пользуюсь случаем сообщить Вам, что меня спрашивали специалисты ГДР — почему сектор древнерусской литературы прекратил издания памятников, — издания, весьма ценимые за рубежом. Между тем подготовка к изданию памятников нами не прекращена — их только систематически исключают из издательских планов.
Характерно и следующее. Американское издательство Johnson Reprint Cooperation переиздало 17 томов «Трудов Отдела древнерусской литературы» (собирается переиздать также тома 18–22) и продает их по 30–35 долларов за экземпляр. Между тем «Академкнига» держало эти тома в складах, не выпускало на рынок, а полтора-два года тому назад уничтожило все законсервированные экземпляры.
С уважением Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 3. Авторизованная машинопись. Датировано по почтовому штемпелю на конверте (Л. 4).
4. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 28 ноября 1966 г.
Дорогой Михаил Борисович!
В. Г. Базанов назначил «временно» ученым секретарем института вместо заболевшего В. П. Вильчинского С. Азбелева[1726].
С. Азбелев учился у меня на историческом факультете ЛГУ со II курса. У меня он писал все курсовые работы, дипломную, кандидатскую. Он не только мой ученик, — он только мой ученик. Других учителей на историч[еском] факультете у него не было (я там был единственным литературоведом). Благодаря мне студент-историк Азбелев стал литературоведом, был принят в литературоведческую аспирантуру, поступил в Институт русской литературы, стал кандидатом филологических наук и сотрудником сектора древнерусской литературы. «Оперившись», этот прохвост повел себя так, что на совместном заседании дирекции, партбюро, м[естного] к[омитета] и сектора древнерусской литературы, разбиравшем его поведение, было единогласно постановлено удалить его из сектора и отозвать из депутатов Райсовета[1727]. Помню, что возмущенно выступали тогда А. С. Бушмин, В. А. Ковалев[1728], В. В. Тимофеева[1729] и др.
Азбелева перевели в сектор народного творчества. Он стал мстительно меня преследовать. Он выступал в оскорбительном тоне против меня в журналах, писал длиннейшее заявление в Комитет по Ленинским премиям и пр. Последняя его статья[1730] (с гнусным подтекстом) напечатана этой осенью. Я ни разу не выступал против него — ни на упомянутом заседании, ни после. Я ни в чем и никогда ему не мешал.
Когда летом этого года я узнал, что В. Г. Базанов хочет назначить его ученым секретарем и провел его утверждение в различных ленинградских организациях, я передал В. П. Вильчинскому (с просьбой сказать об этом в дирекции) мое устное заявление, что не останусь в институте ни одного дня, если Азбелев будет назначен уч[еным] секретарем. Об этом же я сказал зам[естителю] секретаря парторганизации А. Н. Степанову (секретарь парторганизации Л. Ф. Ершов[1731] тогда отсутствовал). На эту же тему с В. Г. Базановым говорил М. П. Алексеев. Личность Азбелева ясна в институте всем сотрудникам.
Сейчас, когда я в отпуске, В. Г. Базанов назначил Азбелева ученым секретарем. Пока он назначен «временно» — до возвращения В. П. Вильчинского из больницы. Но В. П. Вильчинский говорил мне, что он не хочет быть больше ученым секретарем и на эту должность не вернется.
То, что Азбелев назначен ученым секретарем, даже и «временно», — крайнее для меня оскорбление. Это элементарное неуважение ко мне. Азбелев — одно из самых горьких моих разочарований, которые я имел в жизни. Об этом знают все, и В. Г. Базанов тоже.
Я в институте проработал непрерывно 28 лет, а принимаю участие в работах института, посещаю его заседания и пр. с 1926 г. Сектор древнерусской литературы я очень люблю. Мне горько покидать и эту работу и оставлять на «съедение» Азбелева моих сотрудников (особенно перед предстоящим сокращением), но у меня нет другого выхода, и я прошу Вас перевести меня в другой институт нашего Отделения[1732] или дать мне разрешение на переход в Отделение истории, где я являюсь членом.
В нашем Отделении я хотел бы работать в секторе у С. И. Коткова[1733] в Институте русского языка. Как член-корреспондент, я имею право на переход в другой институт со своей ставкой. Ставка завед[ующего] сектором мне не нужна, но ставку старшего научного сотрудника, я думаю, сохранить за мной можно.
С просьбой принять меня к себе я обращаюсь к В. В. Виноградову и С. И. Коткову — зав[едующему] сектором источниковедения.
Мне горько писать Вам это письмо в день моего шестидесятилетия. Этот день я хотел провести вдали от институтских волнений, но это мне не удалось. В. Г. Базанов уверял сотрудников моего сектора (все они считают С. Азбелева прохвостом, и никто из них с ним не разговаривает), что ученый секретарь не будет касаться дел сектора. Но как можно изолировать ученого секретаря от дел сектора! Это только успокоительное заверение.
В нашем институте множество деловых и, главное, порядочных людей, которые вполне годились бы в ученые секретари. Как можно просто не считаться с мнением старейших работников института — один из которых академик, а другой член-корреспондент?
Назначение Азбелева вопреки моему ясному заявлению как раз ко дню моего шестидесятилетия показывает отношение ко мне и заставляет меня не колебаться в моем решении уйти из института.
С уважением Ваш
Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 6–7 об. Автограф.
5. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 30 ноября 1966 г.
Большое спасибо и Вам лично, и Отделению за поздравление[1734] и за все связанные с награждением хлопоты. Очень тронут Вашим вниманием.
Искренне Ваш Д. Лихачев
30. XI.66
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 8. Автограф. На открытке. Одновременно адресована С. Г. Бархударову и Е. Ф. Трущенко, членам-корреспондентам АН СССР.
6. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 9 декабря 1966 г.
Дорогой Михаил Борисович! Большое, большое спасибо Вам за хлопоты о моем награждении. Хочу быть в Москве числа 12 XII.
С приветом Ваш
Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 10. Автограф. На открытке. Датировано по почтовому штемпелю.
7. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 26 января 1967 г.
Глубокоуважаемый Михаил Борисович!
Разрешите мне не приезжать на общее собрание[1735]. У меня слабое гриппозное состояние (небольшой грипп без температуры), и я боюсь расхвораться перед поездкой в Англию[1736].
Когда я был в Москве в последний раз, я хотел поблагодарить вас лично за хлопоты по награждению меня орденом Трудового Красного Знамени, но заседание затянулось, я вышел, а когда вернулся — Вас уже не было.
С искренним уважением
Ваш Д. Лихачев
Если Вы сочтете мое присутствие совершенно необходимым и грипп мой не усилится, то я приеду: дайте только телеграмму.
Д. Л.
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 12. Автограф. На открытке.
8. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 ноября 1967 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Сердечно поздравляю Вас с Праздником. От души желаю прежде всего здоровья.
Будьте счастливы.
Искренне Ваш
Д. Лихачев 3.XI.67
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 13. Автограф. На открытке.
9. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 11 марта 1968 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Пользуясь Вашим любезным обещанием в докладе на общем собрании ОЛЯ помочь сектору древнерусской литературы в издании его давно подготовленных к изданию трудов, снова обращаюсь к Вам с просьбой вернуть в план выпуска 1969 года работу проф[ессора] А. И. Иванова «Литературное наследие Максима Грека» объемом всего в 18 листов. Издание этой работы — первоочередная задача изучения древнерусской литературы. Дело в том, что, как Вам известно, Максим Грек привлекает сейчас внимание во всех европейских странах и в США. Ежегодно появляются новые работы во Франции, ФРГ, Италии и Греции. Все эти работы основываются на устаревшем издании сочинений Максима Грека Казанской духовной академии и содержат различные ошибки, частично используемые в работах о Максиме Греке в антирусских целях.
А. И. Иванов выполнил свою работу пять лет назад по специальной просьбе сектора древнерусской литературы. Он описал все сохранившиеся рукописи с сочинениями М. Грека, установил их текстологические расхождения, установил принадлежность Максиму Греку отдельных сочинений, отверг принадлежность Максиму Греку других, а самое главное, установил греческие источники Максима Грека. В результате многие сочинения Максима Грека оказались полностью или частично переводными, а другие, считавшиеся переводными, — подлинно принадлежащими ему. Никто кроме А. И. Иванова проделать этой работы не смог бы. А. И. Иванов много лет работал в Русском археологическом институте в Константинополе и отлично знает византийскую литературу.
Выпуск в свет небольшой книги А. И. Иванова, выполненной им при постоянной моей текстологической консультации (я вложил в этот труд также много времени), будет событием в изучении древней русской литературы и ясно покажет преимущества советской науки, опирающейся в своих выводах на изучение рукописей. Н. И. Чуканов[1737] сказал мне, что работа А. И. Иванова снова исключена из издательского плана нашего института. Очень прошу Вашего вмешательства.
С уважением Ваш Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 15. Авторизованная машинопись.
10. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 6 апреля 1968 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Спасибо Вам большое за то, что Вы провели книгу Иванова о Максиме Греке, и за Ваше письмо. С орденом у меня теперь все благополучно: я его наконец получил. Оказалось, что все произошло по недосмотру канцелярии в Москве, занимающейся оформлением выдачи. Они куда-то задевали мои документы. У меня было неловкое положение: напоминать о том, что меня должны наградить, самому как-то нельзя. Наконец я сказал о том, что меня «забыли», секретарю нашей парторганизации. Награждению своему я очень рад, и оно мне, действительно, было нужно вот по какой причине: в Болгарии я получил в [19]63 году орден Кирилла и Мефодия I степени, а в Советском Союзе ордена не имел. Это ставило меня в неловкое положение перед теми же болгарами. Теперь все в порядке.
Шлю Вам наилучшие пожелания
Ваш Д. Лихачев 6.IV.68
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 16. Авторизованная машинопись с правкой автора.
11. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 19 сентября 1968 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Обращаюсь к Вам со следующей большой просьбой. ВАК что-то задерживает утверждение единогласно присужденной в ЛГУ докторской степени Владимиру Ивановичу Малышеву[1738]. Не могли ли бы Вы попросить Николая Федоровича Бельчикова, чтобы он посодействовал В. И. Малышеву? Я думаю, что Ваше слово для Николая Федоровича имело бы большое значение. Говорят, что материалы на В. И. Малышева были на отзыве у В. Д. Кузьминой, и та (от болезни, что ли?) дала отрицательное заключение. Это несправедливо. Малышев, конечно, куда более крупный ученый и научный организатор, чем многие, за которых хлопотала В. Д. Кузьмина. Наша наука очень многим обязана Малышеву.
Пожалуйста, попросите Николая Федоровича, не упоминая обо мне.
С приветом,
Ваш Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 17. Авторизованная машинопись.
12. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 5 сентября 1969 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Спасибо вам большое за письмо и за предложение обсудить одну из проблем, которой я занимаюсь, на бюро[1739] Отделения.
Было бы очень своевременно обсудить перспективы изучения древнерусской литературы, пригласив на обсуждение московских древников.
Сейчас московские специалисты работают порознь, не имеют настоящего центра, где бы могли собираться и обмениваться опытом.
Группа по изучению др[евне]р[усской] литературы[1740] очень мала, но сейчас начинает понемногу выходить из состояния депрессии (в группе появился А. С. Демин[1741] — мой энергичный ученик из Ленинграда). Поэтому обсуждение очередных задач было бы очень своевременно и «инструктивно».
Рад, что статья моя о барокко[1742] показалась Вам интересной.
От души желаю Вам всего самого хорошего.
Ваш Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 18. Автограф.
13. Д. С. Лихачев — С. Г. Бархударову, Н. И. Конраду, Е. Ф. Трущенко, Ф. П. Филину, М. Б. Храпченко 11 ноября 1969 г.
Дорогие Михаил Борисович, Николай Иосифович[1743], Степан Григорьевич[1744], Федот Петрович[1745] и Евгений Филиппович[1746]!
Спасибо Вам большое за очень тронувшую меня поздравительную телеграмму[1747]. Надеюсь на все лучшее для филологической науки.
Еду сейчас лечиться в Кисловодск.
С искренним уважением
Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 19. Автограф.
14. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 21 апреля 1973 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Посылаю Вам копию своего письма, написанного после того, как два иностранных ученых допытывались от меня, «почему меня не пускают за границу». Положение мое невыносимо, и оно никого не волнует. Зачем мне все это?
С искренним уважением
Ваш Д. Лихачев
Начиная с 1969 г.[1748] мне не дают разрешений на выезд в кап[италистические] страны. Мне три года не давали (и не дали) разрешения выехать в Эдинбург для получения почетной степени доктора[1749]. Каждый год мне не дают разрешения на поездку во Францию, куда меня приглашают за счет французской стороны и куда мне непременно надо было бы поехать для работы. Не давали мне разрешения на выезд в Австрию, где я состою членом Австрийской АН[1750], и т. д. Я не перечисляю всех приглашений, но только те основные, которые мне необходимо было бы принять в интересах дела и по которым Управление внешних сношений АН СССР начинало вести оформление моих документов.
В самое последнее время отказы в выезде за границу распространились и на мою дочь — В. Д. Лихачеву, доцента Института им. Репина Ак[адемии] художеств СССР, имеющую самостоятельную семью. В разговоре с ответственными лицами ей было заявлено, что ей отказано в стажировке во Франции «из-за отца».
При моих поездках за границу я ни разу не имел замечаний. В некоторых случаях я имел благодарности от советских послов (в Польше и в Австрии). Я не знаю за собой случаев, за которые не мог бы отвечать как советский гражданин. В своих попытках выяснить причину отказов я ничего не мог добиться. В некоторых случаях в Ленинграде я не получал просто ответа на мою просьбу вызвать меня для беседы.
Я не стану описывать крайне неловких ситуаций, в которые я попадаю в обширной научной переписке, которую мне приходится вести, особенно отстаивая памятники русской культуры от различных попыток объявить их поддельными («Слово о полку», сочинения Грозного и Курбского, Пересветова, «Казанскую историю»[1751] и пр.).
Я постоянно получаю просьбы от различных организаций встретиться с иностранными учеными, приезжающими в Ленинград. Укажу, что только за два последних дня я имел просьбы встретиться от Л[енинградского] о[тделения] Института языкознания АН СССР с проф[ессором] Себеоком[1752], от Интуриста с проф[ессором] Воллом[1753] из Австралии, от Института востоковедения АН СССР с французским стажером — ученицей акад[емика] Вайана[1754]. Кроме того, в эти же дни меня самостоятельно просил о встрече проф[ессор] Д. Уорд[1755] из Эдинбурга, с которым я переписываюсь уже 15 лет. Неделю назад я получил приглашение от акад[емика] Е. М. Жукова[1756] выступить с докладом на будущем Конгрессе историков[1757] в США.
И в своей общественной работе (я подсчитал для ОЛЯ АН СССР на его запрос, что у меня 25 нагрузок-обязанностей) запреты на выезд без указания причин ставят меня в тяжелое моральное положение.
Я не понимаю — почему необходимо делать из меня для своих и иностранцев какую-то «оппозиционную фигуру».
Мне кажется, что мне необходимо сейчас отказаться от всякого общения с иностранцами (личного или в переписке; перестать отвечать на письма). Я думаю, это удовлетворит и те неизвестные мне инстанции, которые запрещают мне и даже моей дочери выезды за границу.
Мне было бы также гораздо легче и полезнее сосредоточиться исключительно на моей личной научной работе и на руководстве Сектором древнерусской литературы ИРЛИ АН СССР, отказавшись от участия в редколлегиях «Литературные памятники», «Научно-популярная литература», ж[урнал] «Известия ОЛЯ», в некоторых ученых советах, в Совете по истории мировой культуры, комитетах, комиссиях и пр.
Единственно, от чего я не могу целиком отойти, как человек русский, — это от участия в делах охраны памятников русской культуры, в частности памятников Ленинграда, тем более что в феврале я был принят новым главным архитектором Ленинграда и новым председателем Ленгорисполкома, и я убедился в том, что между нами нет никаких принципиальных расхождений.
Я надеюсь, что такая большая сосредоточенность моей деятельности и полный отказ от общения с иностранцами в любой форме встретит с Вашей стороны понимание.
С искренним уважением
академик Д. Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 21–23. Авторизованная машинопись. Начало письма на именном бланке Д. С. Лихачева (Л. 21).
15. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 10 ноября 1980 г.
Сердечно поздравляю с высокой наградой[1758]. Желаю еще много новых наград.
Лихачев
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 24. Телеграмма. Датирована по почтовому штемпелю.
16. Д. С. Лихачев — М. Б. Храпченко 3 октября 1984 г.
Дорогой Михаил Борисович!
Посылаю Вам копию своего выдвижения Н. И. Толстого в академики.
Надеюсь увидеться с Вами в конце октября — в ноябре, если Вы будете в Москве.
Ваш Д. Лихачев
3. X.84
Предлагаю избрать доктора филологических наук профессора Никиту Ильича Толстого, выдвинутого в члены-корреспонденты АН СССР Институтом славяноведения и балканистики АН СССР, непосредственно в действительные члены (академики) АН СССР.
Основанием для такого избрания именно в академики, а не в члены-корреспонденты АН СССР служат следующие мотивы:
1. В Отделении языка и литературы АН СССР нет академика по русскому языку и славянским языкам. В нынешней языковой ситуации в нашей стране это отсутствие академика по русскому языку — серьезный пробел.
2. Н. И. Толстой бесспорно принадлежит к самым крупным языковедам-славистам не только в нашей стране, но и во всем мире.
3. Особенностью Н. И. Толстого как языковеда-слависта является создание чрезвычайно важного в настоящее время этнолингвистического направления и целой научной школы этого же направления в нашей лингвистической науке. Это направление единственное, которое направлено на разрешение проблем национальных языков — восточнославянских и южнославянских.
4. Теоретические положения Н. И. Толстого основаны на изучении конкретного материала, частично собранного в полевых (экспедиционных) условиях, а частично на основании изучения редких письменных памятников. Список работ Н. И. Толстого соединяет многочисленные микроисследования с широкими обобщающими исследованиями.
5. При решении многочисленных сложных вопросов этнолингвистических отношений славянских народов Н. И. Толстой проявляет полную научную объективность и политический такт, что опять-таки крайне важно в нынешней языковой ситуации в СССР.
6. Н. И. Толстой проявил себя как энергичный и вместе с тем исключительно тактичный организатор науки.
Все перечисленное мною выше позволяет твердо надеяться, что Н. И. Толстой как академик займет достойное место в Академии наук СССР и будет с чувством общественной ответственности и такта участвовать в решении важных вопросов не только науки, но и языковой политики в нашей стране.
Прецеденты прямого избрания в академики в нашем Отделении бывали: Ив. Ив. Толстой[1759], В. В. Виноградов[1760] и др. Первый из упомянутых ученых был представлен в члены-корреспонденты, но избран прямо в академики.
Все полагающиеся для выдвижения в академики бумаги есть среди представленных на Н. И. Толстого документов Институтом славяноведения и балканистики.
Академик Д. Лихачев 3.X.84
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 338. Л. 25–27. Автограф, авторизованная машинопись. Л. 26 — именной бланк Д. С. Лихачева.
17. М. Б. Храпченко — Д. С. Лихачеву 10 мая 1985 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич.
Винюсь перед Вами за то, что с большим опозданием отвечаю на Ваше письмо. Для этого были причины, о которых долго рассказывать. Рад был узнать от Г. В. Степанова[1761], что Вы уверенно поправляетесь и постепенно возвращаетесь к работе.
Относительно вопросов, которые Вы ставите. Первый из них — замена председателя Пушкинской комиссии другим ученым[1762]. Думаю, что в душе Вы сами чувствуете: такая замена невозможна, другого, помимо Вас, председателя Пушкинской комиссии, хоть сколько-нибудь подходящего для этой роли, в стране нет. Результат поисков заранее известен. Поэтому моя большая и горячая просьба к Вам не настаивать на своем предложении, считать его несуществующим.
Все вопросы, связанные с хранением наследия Пушкина, изданием академического собрания сочинений, подготовкой Пушкинской энциклопедии[1763], думаю, целесообразно предварительно обсудить нам с Вами и Георгием Владимировичем[1764], а затем с ясно сформулированными предложениями всем вместе пойти к П. В. Федосееву. Опыт показал, что такого рода встречи имеют свой положительный смысл. Без серьезной подготовки постановка вопроса о пушкинских делах на Президиуме не даст реальных результатов.
Второе. Назначение Ю. К. Руденко[1765] зам[естителем] директора Института[1766] не состоится — он для этого совершенно непригоден. А. Н. Иезуитов[1767] предлагает назначить заместителем директора В. А. Туниманова[1768]. На бюро Отделения он делал доклад о подготовленном в Институте коллективном исследовании «Современное восприятие русской классики», и могу сказать, что он нам понравился своими зрелыми суждениями, своей общей научной культурой. Но против назначения В. А. Туниманова как будто возражают Выходцев, Ковалев и другие, возражают, как мне кажется, по чисто групповым соображениям. Каково Ваше отношение к этой кандидатуре?
Третье. Редакционная коллегия избранных работ А. С. Пушкина[1769]. Думаю, что было бы правильным не утверждать вообще единой коллегии для всего издания, ограничившись назначением редакторов отдельных томов. Так сами мы избежим возбужденных разговоров о нежелательных кандидатах.
Четвертое. Иезуитов или Грознова[1770]? Я по-прежнему считаю, что назначение Грозновой директором Института полностью его дискредитировало бы. А. Н. Иезуитов, при всех его недостатках, поддается воздействию, может исправлять свои упущения. Грознова в этом смысле несокрушима. Да и поздно сейчас к этой теме возвращаться. Посмотрим, как будут идти дела дальше.
Сердечно приветствую Вас. Передайте мой дружеский привет Зинаиде Александровне.
М. Храпченко 10.V.85
РГАЛИ. Ф. 2894. Оп. 1. Ед. хр. 13. Л. 1–4. Автограф. Черновик.