Письма публикуются по нормам современной орфографии и пунктуации с сохранением авторских стилистических особенностей (например, в письмах В. Б. Шкловского). Сохраняется авторское написание отдельных слов или предложений по старой орфографии («въ крѣщении», «всѣ», «ко святѣи Софiи» и т. д.). Подписи и даты выделяются курсивом.
Как правило, курсивом воспроизводятся все авторские выделения в тексте (подчеркивание, разрядка, выделения другим цветом); подчеркивания и другие выделения, сделанные в письмах Лихачева его корреспондентами, оговариваются в подстрочных примечаниях.
Знаком купюры […] обозначены сделанные в ряде случаев пропуски (реальные адреса и телефоны и т. п.). В текстах документов сокращения раскрываются в прямых скобках [], общепринятые сокращения не раскрываются. Во вступительных статьях и комментариях используются унифицированные сокращенные названия учреждений, общественных организаций, изданий и т. п., расшифровка которых приведена в списке сокращений.
Усеченные даты в тексте писем дополняются ([19]64 г.), при этом дата письма приводится такой, какая она есть в документе (6.XI.67).
Если письмо не имеет авторской датировки, после архивного шифра оговариваются основания составительской датировки. Делопроизводственные пометы на письмах, как правило, не воспроизводятся, информация о них приводится в тех случаях, когда они являются основанием датировки.
Все приложения к письмам (воспоминания, официальные письма и отзывы) в основном помещены в комментарии. В указателе имен страница с биографической справкой имеет шрифтовое выделение; при первом упоминании лица, переписка с которым воспроизводится в сборнике в дальнейшем, делается отсылочный комментарий к публикуемому эпистолярному комплексу.
В сборнике воспроизводятся фотографии адресатов и корреспондентов Лихачева, а также факсимиле отдельных страниц некоторых документов из фондов РГАЛИ, Архива РАН, ЦГА г. Москвы, ОР РГБ, Научной библиотеки МГУ, Музея МХАТ.
Книга снабжена списками сокращенных слов, адресатов и корреспондентов Лихачева, архивных фондов, документы из которых включены в сборник; хронологическим указателем писем и указателем имен.
Авторский коллектив благодарит сотрудников Архива Президента РФ, Фонда им. Д. С. Лихачева, РГАНИ, ЦГА гор. Москвы, ГАВО, ОР РГБ, ОР РНБ, Архива ДРЗ им. А. И. Солженицына, Музея МХАТ, Научной библиотеки МГУ; лично Л. М. Бабаеву, Л. Н. Бодрову, Г. М. Малинину, А. И. Орлова-Сокольского, И. Л. Решетникову, О. В. Турбину (РГАЛИ), О. Б. Бокареву, В. Г. Бухерта, Н. М. Осипову (Архив РАН), М. К. Кустову (ЦГА г. Москвы), М. А. Котенко, В. В. Леонидова, И. Е. Розанову (ДРЗ им. А. И. Солженицына), Е. А. Конюхова (Музей МХАТ), С. А. Ипатову, М. В. Рождественскую (ИРЛИ), Е. В. Иванову, Н. В. Корниенко, А. Л. Налепина (ИМЛИ), С. Г. Нелиповича (ИРИ), М. А. Робинсона (Институт славяноведения), В. Ю. Афиани, Д. М. Фельдмана (РГГУ), О. К. Землякову (РФК), Т. И. Алякину (РГБ), И. Н. Тишину (ГПИБ), Н. М. Тищенко (Государственный музей-заповедник М. А. Шолохова), Г. С. Ланцузскую (Зональная научная библиотека Воронежского государственного университета), Т. В. Генде-Роте, оказавших неоценимую помощь при составлении и комментировании книги.
Мы особенно признательны Вере Сергеевне Тольц-Зилитинкевич за поддержку издания.
Раздел I. Из переписки Д. С. Лихачева с учеными и деятелями культуры,25 ноября 1938 — 29 декабря 1998
Переписка Д. С. Лихачева и И. У. Будовница
Исаак Уриелевич (Уриелиевич) Будовниц (1897–1963) — историк, редактор, издательский работник. Учился в рязанской гимназии (1914–1917). С сентября 1916 по апрель 1917 г. работал корректором в типографии Пинеса (Рязань), а в апреле — октябре 1917 г. — наборщиком типографии «Наше слово» (Москва). Переехав в Петроград, служил переводчиком Комиссариата по еврейским делам и секретарем журнала «В мастерской природы» (ноябрь 1917 — март 1919). Одновременно был слушателем петроградской Военно-медицинской академии (1917–1921) и студентом Института народного хозяйства (1917–1922). В марте 1919 г., прервав учебу, вступил добровольцем в ряды Красной армии, служил в санитарной части Губздрава, эвакопункте Варшавского вокзала, 4-м полку, в боях за Пулково был контужен. Демобилизовавшись в октябре 1922 г. и закончив обучение в институте, работал в «Красной газете» (1920–1932), в ленинградском отделении газеты «Правда» (1923–1926). Был корреспондентом, заместителем заведующего отделов советского строительства и информации редакции газеты «Известия» (май 1932 — январь 1937). В 1920–1930-е годы он опубликовал около 800 подписных статей и очерков, несколько книг и брошюр научного и научно-популярного характера, в том числе о проблемах сельского хозяйства, о Русском Севере, о Сванетии, Ярославле и т. д.
В декабре 1937 г. перешел на работу в Издательство АН СССР, до сентября 1938 г. был старшим редактором выпуска книг по общественным наукам. В этот период он, скорее всего, и познакомился с Д. С. Лихачевым.
В сентябре 1938 г. по приглашению Б. Д. Грекова стал ответственным секретарем «Исторических записок» Института истории АН СССР, в мае 1940 г. переведен на должность заведующего редакцией «История СССР»[8]. В 1941–1944 гг. находился в эвакуации в Альметьевском районе Татарской АССР. Вернувшись в Москву в марте 1944 г., возобновил работу в Институте истории, был редактором «Исторических записок» вплоть до выхода на пенсию в октябре 1958 г. 15 января 1945 г. защитил кандидатскую диссертацию на тему «Русская публицистика XVI в.». Автор более 40 научных работ по истории общественно-политической мысли Руси XI–XVI вв., в их числе статьи «Идейное содержание „Слова о полку Игореве“» (Известия АН СССР. Отделение истории и философии. 1950. Т. 7. № 2. С. 147–158), «Идейная основа ранних народных сказаний о татарском иге» (ТОДРЛ. Т. XIV. С. 169–176), книги «Русская публицистика XVI в.» (ответственный редактор Б. Д. Греков, 1947), «Общественно-политическая мысль Древней Руси (XI–XIV вв.)» (1960), «Словарь русской, украинской, белорусской письменности и литературы до XVIII века» (1962), «Монастыри на Руси и борьба с ними крестьян в XIV–XVI вв.» (1966) и др.
Будовниц был авторитетным редактором научной литературы, исключительно бережно относившимся к авторам и авторскому стилю. Под его редакторством вышли 10-й том ТОДРЛ (1954), монографии Б. Д. Грекова «Крестьяне на Руси», Л. В. Черепнина «Русские феодальные архивы XIV–XV веков» и др., ставшие классикой отечественной историографии[9].
В ОР РГБ сохранилось 72 письма Лихачева Будовницу[10], из которых для публикации в настоящем издании выбраны 23; также публикуются 2 письма Лихачева к И. В. Будовниц, 5 писем и 2 телеграммы Будовница Лихачеву[11].
1. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 25 ноября 1938 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
В последние дни в ленинградских институтах АН в связи с «событиями» в Издательстве неоднократно поминалось Ваше имя. Люди выражают надежду, что Вы вернетесь в Издательство[12].
«Движение» это за Вас — получило даже несколько экспансивные формы. Некий милый и бескорыстный чудак, который даже Вас ни разу не видел и которого Вы, по-видимому, не знаете — Яков Максимович Каплан[13], во время последнего приезда В. Л. Комарова[14] добился у него аудиенции и просил Комарова, чтобы Вас снова взяли в издательство. Каплан этот — необыкновенный Дон Кихот. Все это он проделал исключительно в интересах дела. Комаров (тепло относящийся к Каплану) обещал, что Вы будете работать в Изд[ательст]ве.
Завидую Вашей репутации.
Наш недоучка-семинарист Даев[15] мелкой дрожью дрожит за свою шкуру и ищет, на кого бы опереться. Даев ужом вьется перед некоторыми своими подчиненными, о которых он знает, что Комаров с ними здоровается за руку. Кстати, он будто бы получил какую-то нахлобучку из-за меня, но в чем она выражалась — не знаю.
Институтом литературы я доволен — главное, что «атмóсфера» — совсем иная[16].
Привет! Как поживает наш Яков Юльевич[17]? Тоже трясется?
Ваш Д. Лихачев 25/XI
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 1 и об. Автограф. Датировано по содержанию. Приложена записка неустановленного лица: «1938 г. И[саак] У[риелевич] по просьбе Б. Д. Грекова перешел на работу в Ин[ститу]т истории АН СССР» (Л. 1а).
2. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 1 июня 1947 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Плохо себя чувствовал в последнее время — болела язва двенадцатиперстной кишки (нарушил диету при переезде на дачу в Сестрорецк). Поэтому запоздал Вам с ответом. В прошлую субботу[18] получил № «Вопросов истории»[19] с рецензией на «Культуру Руси»[20] и тотчас же написал ответ[21], который послал Волгину[22], Городецкому[23] в ЦК и в редакцию с просьбой напечатать. В рецензии мне приписан безумный тезис о превосходстве др[евне]русск[ой] культуры над западноевропейской, мои фразы переделаны, вырваны из контекста, оборваны на запятой. Я это все вскрыл и показал невежество (элементарное невежество Тихомирова). Так как недобросовестность рецензента совершенно явная (в цитатах из меня заменяет одни слова другими и т. п.), то надеюсь, что редакция напечатает ответ, если же откажется, то обращусь с жалобой к Вавилову[24], так как Вавилов недавно в № 1 «Сов[етской] книги»[25] писал, что на недобросовестные отзывы ответы авторов должны печататься[26]. Ответ же мой имеет не только личный интерес, но и общественный, поскольку в моем ответе затронуты принципиальные вопросы (я пишу о том, как следует ставить вопрос об отставании русской культуры — при общем отставании были стороны, в которых Русь опережала З[ападную] Е[вропу] — образование централиз[ованного] гос[ударства], что является несомненно и фактом культуры).
Главы Еремина[27] в «И[стории] р[усской] л[итературы]»[28] неплохие, но неплохой была и редакция их. Прочтите же его статью о «Слове о полку Иг[ореве]»[29] («Слово» — написано в традициях византийского светского красноречия) и о «Пов[ести] вр[еменных] лет»[30]. Иоффе[31] когда-то прославился как формалист-загибщик[32] (книжка «Культура и стиль»[33] и др.). Человек он не умный, перепевал немцев (гл[авным] образом, Вёльфлина[34]). Очень рад за Д. Н. Альшица[35]. Он мне приятен и лично, и как молодой ученый с несомненным будущим. У него и боевые ордена[36], и хорошая научная школа (Приселков[37]). Держится скромно, много работает, не халтурит. Он аспирант в Публ[ичной] библиотеке[38]. Очень надеюсь, что из него выйдет специалист по летописанию. Гудзий[39] говорил мне, что Базилевич[40] помещает на мою «Культуру» хорошую рецензию в «Сов[етской] книге»[41]. То же делает в «Вестнике АН» Воронин[42]. Боюсь только не испугались бы в «В[естнике] АН» статьи Тихомирова. Кстати, в своем ответе упомянул, что издаваемые Тихомировым «отрывки»[43] для истории летописания дать ничего не могут, так как по ним нельзя судить о списках, и что издатели Полн[ого] собр[ания] р[усских] лет[описей] потому именно и отказались давно от манеры печатать летописи в извлечениях. Это отход на столетие назад.
Защита откладывается на осень[44], т. к. Гудзий не успеет прочесть работу, а к тому же он должен ехать в июне в Киев. В среду должен получить ответ от Друзина[45] (он теперь главное лицо в «Звезде») о согласии журнала печатать рецензию на Вашу книгу[46]. Если не выйдет, то буду помещать в ж[урнал] «Славяне»[47] через Вознесенского[48].
Спасибо за указание о «Галиции».
Привет супруге[49]. Я очень жалею, что не повидался с нею, чтобы показать ей наш Музей. Мне было бы самому интересно это, так как ни разу еще в нем не был после войны. Говорят — он в жалком состоянии[50].
Ваш Д. Лихачев 1.VI.47
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 2 и об. Авторизованная машинопись.
3. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Июнь — июль 1947 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич! Получил Ваши обстоятельные замечания, за которые очень Вам благодарен: все это мне очень нужно[51]. Большинство замечаний принимаю — они верные. Фраза «среднев[ековье] — это эпоха сталк[ивающихся] контрастов…»[52] — нелепа. Получилась же эта нелепость, так как за ней пропущено 7 страниц, в которых я характеризовал основные противоречия средневековья. Затем я решил не брать на себя такой ответственности и выкинул их. Вот и получились бесконечные «поэтому» из одной, по существу пустой, фразы. Вы это заметили опытным глазом, а рецензенты всѣ пропустили. Недостатки метода Шахматова у меня охарактеризованы[53], но после грубых выпадов против Шахматова Мавродина[54] и Еремина (см. только что вышедшую формалистскую работу его «Повесть вр[еменных] лет») я убрал соответствующую страницу, чтобы не давать пищи тем из историков, которым легче Шахматова обругать, чем его читать. Фраза об угрозе политической самостоятельности Руси нехороша[55], но идеологический нажим на Русь был очень силен вплоть до XV в. Стремления (отнюдь не реальные и беспочвенные) считать Русь в вассальных отношениях к Византии, безусловно, были. Если хотите — укажу Вам множество фактов. Конфликты Печ[ерского] монастыря с князьями засвидетельствованы не только Патериком[56], но и летописью[57], а в ней нет шаблона. А ссылка (дважды) Никона в Тьмутаракань[58], причастность печерян к восстанию киевлян[59], арест игумена Ивана[60] и т. п.? Безусловно — внутри монастыря шла также борьба. Характеристика м[онасты]ря как «органа» киевлян безусловно преувеличена[61]. Повесть 1409 г.[62] направлена против московского князя (отражая борьбу церкви и государства), но не против Москвы или москвичей. Со всеми остальными Вашими замечаниями я согласен и очень Вам за них благодарен.
К сожалению, не могу сделать таких же обстоятельных замечаний по Вашей книге[63], так как очень заела заключительная и нудная возня с диссертацией: корректуры, аннотации, тезисы и пр. Книга мне очень нравится. Нравится особенно потому, что этими темами до сих пор занимались только литературоведы или, вернее, книговеды, вносившие сюда жуткую наивность. В Вашей книге подкупает цельность всей картины, оценка историка, истолкование всей этой обширной литературы в связи с классовой борьбой своего времени, на широком историческом фоне. Написана книга очень живо и читается с интересом. Крестьянский вопрос в публ[ицистике] XVI в. стал для меня ясен только после Вашей книги. Расхождения у меня с Вами, во-первых, в понимании движения жидовствующих[64]. Я ими долго занимался и пришел к убеждению, что это не ересь в нашем смысле этого слова[65]. Это умственное течение — отголосок гуманизма[66], — пришедшее к нам только в интеллигентскую (как и гуманизм на Западе), а не в народную среду (в отличие от стригольничества[67],[68] — действительно распространенного среди широких слоев ремесленников) из Литвы от литовских евреев по преимуществу, захваченных гуманизмом[69]. Вот почему движениям жидовствующих сочувствовали и Зосима[70], и Иван III[71] — ереси они бы не сочувствовали по положению (где же тут бюргерство?). Ересью все это было объявлено для обвинения… Все, что пишет Иосиф Вол[оцкий][72], Геннадий[73] и пр. — все вранье. О движении жидовствующих свидетельствуют лучше всего их переводы, их литература: это не литература для широких масс. Конечно, вольное отношение к религии было, но вольность эта не от еретичества (безбожник или вольнодумец — не еретик), а от пронизывавших светских интересов. Я не могу подробно аргументировать Вам здесь свою точку зрения: конспективно, в сильном сокращении она изложена у меня в «Истории русской литературы», [в] части I тома II. Второе мое несогласие с Вами — это по поводу теории «Москвы — третьего Рима»[74]. Третьим Римом официальными кругами Москва стала называться только при Алексее Михайловиче[75]. Оф[ициальная] же точка зрения в XVI в. отлична от точки зрения Филофея[76]. Вообще характеристики, до сих пор принятые, офиц[иальной] идеологии Москвы XV–XVI вв. соединяют несоединимое, уничтожают оттенки[77], иногда важные: в посланиях Филофея выражена вовсе не та же самая идеология, что в «Сказании о князьях Владимирских»[78] или в Никоновской летописи[79]. Хотя эти идеологии и родственные, так как все они зависят от средневек[овых] представлений о смене царств. В изучении этих гос[ударственных] теорий следует дифференцировать и дифференцировать! Здесь тоже есть разность идеологий. Филофей и Василий III[80] стоят на разных кл[ассовых] позициях. Знаете ли Вы, кстати, кто такой Максим Грек[81]? — Посм[отрите] «Ревю дез етюд слав» (простите, у меня нет иностр[анного] шрифта на машинке) 1944 г., т. 21[82],[83]. Это мои главные замечания. Мелочи отпишу потом — пора спать! Хочу написать на Вашу книгу рецензию. Как только я с ней бегло познакомился — сразу же запросил «Сов[етскую] книгу», но ответа не получил, сейчас попытаюсь в «Звезде»; очень хочется пропагандировать Вашу книгу[84].
Защита моя задерживается: Гудзий очень занят, боюсь, придется отложить на осень.
Желаю Вам дальнейших успехов. Уже эта Ваша книга будет единственным, широко принятым пособием, а не только исследованием, для лекторов, учителей, студентов и т. д.
Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 3 и об. Машинопись с правкой автора. Датировано по содержанию.
4. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 17 января 1948 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Сердечное спасибо за поздравление. Переживаний на защите было очень много[85]. Скрипиль[86] внезапно прочел совсем другой отзыв, чем тот, который представил предварительно. Я не знал — на какой отвечать, и подверг Скрипиля публичному допросу — о причинах различия (надо сказать, что отзыв, который он прочел, был нормальный, а тот, который представил раньше, — содержал разные гнусности). Отвечал я Скрипилю с раздражением и намекнул прозрачно на то, что он в летописи ничего не понимает и не имеет в вопросе о летописании научной позиции (он двигал против меня то ереминские аргументы, то пользовался Шахматовым). Говорят, что мое раздражение (а я действительно «сорвался») произвело неприятное впечатление на членов уч[еного] совета. Во всяком случае, голосование было единогласным. Очень хорошо и интересно выступал Сиг. Нат. Валк[87]. Он в известной мере «посадил» Гудзия и Скрипиля. Эти двое выразили разные сомнения по поводу «посольского обычая», но Валк привел разительные доказательства в мою пользу. Я Вам, кажется, не писал о заседании этой осенью в И[нститу]те русск[ого] языка по поводу моей статьи «Русский посольский обычай» (№ 18 «Исторических записок»)[88]. Была бурная дискуссия, в результате которой я с помощью Ларина[89], Филина[90], Иссерлин[91] и Богородского[92] вышел полным победителем. Если бы мне теперь пришлось писать о русск[ом] посольск[ом] обычае, — я бы имел в два раза больше материала. Ларин, кстати, пишет работу о др[евне]русск[ом] устном языке и собирается опираться на положения моей статьи о посольском обычае. Возвращаюсь к защите…
Диспут длился 4 ½ часа. Все это время мне пришлось стоять на кафедре (таков наш «обычай защиты»). Под конец сильно разболелась поясница.
Очень, очень Вам признателен за все.
Спасибо, что не забываете меня, милый Исаак Уриелиевич!
Желаю Вам полного успеха с историей общественной мысли. Это очень нужная работа, и Вам она удается.
Ваш Д. Лихачев 17.I.48
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 4 и об. Автограф.
5. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 мая 1950 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Очень рад был получить от Вас письмецо. Рад был узнать, что Вам хорошо работается и что Вы бодры. Я работаю много, но утомление лишает меня жизнерадостности. Начинают идти бесчисленные корректуры. Через несколько дней ожидаю 15 листов «Слова о полку Игореве»[93] и одновременно 60 листов «Повести временных лет»[94] (из них 30 п[ечатных] л[истов] петита!), к которым следует составлять указатели (именной, географический и предметный). Доверить никому нельзя.
Рецензию Пашуты[95],[96] прочел сегодня. Очень неприятна его похвала мне. Это вредно и для моих отношений с товарищами по Отделу. Я бы предпочел быть обруганным им.
Кстати, не сказали ли Вы в Редакции Известий ОИФ[97], что Орлов[98] выпустил свое второе издание «Слова»[99] после Юговского издания[100], но не включил к себе ни одной Юговской конъектуры и даже не упомянул его? Этим, конечно, он проявил свое отношение к Югову.
У нас тишь. Институт медленно, но верно хиреет. Дирекция из принципа «лучше меньше», как мне кажется, искусственно сокращает работу — выпуск продукции. Это уж и все начинают замечать.
Собираюсь поехать на два дня в Псков, чтобы как-то отвлечься от работы. Я ездить очень люблю, но не разрешает здоровье. Я вроде бодливой коровы, которой бог рог не дал. Сейчас у меня болей нет, и думаю, что два дня в отрыве от диетных забот жены выдержу. Правда, в Пскове придется встречаться с Твороговым[101] (знаете Вы этого чудака?), а это нужно перенести.
Защищали из моих дипломанток трое[102]. В решении записано две работы печатать. Девушки хорошо поработали. У одной прекрасная голова. Работали по рукописям о Пскове.
Над нашей квартирой раскрыли крышу, а материалов для починки ее не оказалось. Живем, следовательно, вроде как под открытым небом и со страхом ждем дождя (погода пасмурная).
Крепко жму Вашу руку, дорогой Исаак Уриелиевич! Я перед Вами виноват: не ответил Вам на Ваше первое письмо. Но не сердитесь: если бы Вы только знали, как я устал. Вы меня, наверное, простите, когда увидите всю мою «продукцию» этого года, вышедшей в свет! А Ваше письмо было такое милое. Кстати, мое толкование «Задонщины» было впервые опубликовано в «Лит[ературной] учебе» еще до войны[103]. Затем оно было отчасти использовано в «Ист[ории] русск[ой] лит[ературы]» (т. 2, ч. 1), затем более полно (без упоминания моей фамилии) в сборнике «Воинские повести Древней Руси»[104]. У Варв[ары] Павл[овны][105], при всех ее достоинствах, есть свои представления о лит[ературной] собственности, и мне уже приходилось с ней иметь на этот счет неприятные объяснения (и за себя, и за других), в результате которых наши отношения несколько испортились.
Лепко не девица[106]. Ей уже лет сорок с хвостом.
Ваш, искренно Вас любящий,
Д. Лихачев 11.V.50
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 11 и об. Авторизованная машинопись с припиской автора.
6. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 11 мая 1950 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Обращаюсь к Вам по одному деликатному делу.
Вы в свое время читали мою статью об исторических взглядах М. Д. Приселкова[107], одобрили ее и даже говорили, что ее следует напечатать. Вернувшись в Москву[108], я хотел прочитать ее в виде доклада на заседании сектора истории СССР до XIX в. нашего Института, но этому воспротивился В. Т. Пашуто (в то время ученый секретарь, а ныне парторг сектора), который в общем нашел, что я Приселкова недостаточно «расчихвостил», что его нужно еще главным образом критиковать за… норманизм и прочее в таком духе. Я статью отложил и больше о ней не помышлял.
Между тем вчера при разговоре с Б. Д. Грековым[109] он сам вспомнил о статье (он ее в свое время читал, тоже одобрил и немного использовал во время космополитической дискуссии) и спросил меня, почему я ее до сих пор не напечатал в «Исторических записках». Я ему сказал о возражениях Пашуто, на что он ответил: «Подумаешь, соберите рецензии и печатайте».
Вот в связи с этим я и обращаюсь к Вам: не напишете ли Вы на статью рецензию? Я чувствую, что Вы очень заняты, но, поскольку Вы в свое время статью уже читали, это не отнимет у Вас много времени. К статье прилагаю одно письменное Ваше замечание, относящееся к стр. 5.
Напишите, пожалуйста, не следует ли если не выбросить, то сократить стр. 34–59, посвященные Древнейшему своду; не следует ли кое-что (или много) изменить в той части, где я с Вами полемизирую. Не проявляйте тут ложной скромности. Что бы Вы ни предложили, я все приму с величайшим вниманием, предупредительностью и благодарностью. Наши добрые отношения (которые я высоко ценю и которыми очень и очень дорожу) заранее должны исключить какие бы то ни было недомолвки в наших научных спорах.
Я Вам заранее очень благодарен, но если Вам почему-либо писать отзыв не с руки, или Вы заняты чрезмерно, или же другие какие-либо обстоятельства не позволят Вам выполнить мою просьбу, верните мне тотчас же статью обратно, и не только никаких «претензий» я к Вам иметь не буду, но даже подобия и оттенка неприятного чувства испытывать не буду.
Шлю сердечный привет Вам и всему Вашему семейству
Ваш [И. У. Будовниц]
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 1 и об. Машинопись.
7. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 27 мая 1950 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Не сокрушайтесь напрасно: мне совсем не трудно было написать отзыв. Я решил, что в отзыве непременно должны быть замечания, и поэтому их сделал, но Вы можете, конечно, их не принимать во внимание.
Статья моя «Задонщина» напечатана в «Литературной учебе», 1941, № 3.
На 1950 г. включено в план переиздание Изд[ательст]вом АН двух моих книг: «Русские летописи» и «Национальное самосознание др[евней] Руси»[110]. Обе нуждаются в доделках. «Нац[иональное] самосознание» я могу очень сильно переделать и дополнить чуть ли не вдвое. Но тогда книга в значительной мере утратит свой популярный характер. Стоит ли это делать?
Сейчас мне нужно в общих чертах уяснить себе, в каких направлениях перерабатывать обе книги. С «Русск[ими] летописями» я эту переделку представляю себе лучше, но с «Нац[иональным] самосознанием» — хуже. Нет ли у Вас по этому поводу к[аких]-л[ибо] соображений, которые Вы бы могли мне сразу, не думая, написать? Ваше мнение мне очень важно. У Вас опытный, зоркий глаз. Вспомните: что Вам не нравилось в конструкции книг, в методич[еских] установках?
В Пскове пробыл 2½ дня. Чудесная поездка.
Как Вы думаете — где бы мог устроиться Яша Лурье[111]? Он без работы. Алма-Ата, например? — все равно. Конечно, лучше бы поближе.
Самый сердечный привет! Зинаида Александровна[112] шлет Вам также привет и наилучшие пожелания.
Ваш Д. Лихачев 27.V.50
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 12 и об. Автограф.
8. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 1 июня 1950 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Получил Ваше письмо от 27 мая (почтовый штемпель — 29 мая) и спешу Вам ответить.
Прежде всего хочу Вам сказать, что я безмерно рад, что обе Ваши книги переиздаются. «Национальное самосознание» я читал сразу же после выхода, года четыре назад (недавно я перечитал только страницы, относящиеся к «Задонщине»), и тогда книга произвела на меня прекрасное впечатление. Все же дополнить ее, на мой взгляд, необходимо. Книгу нельзя, конечно, назвать схематичной (для этого она слишком задушевно написана), но много вопросов она только слегка затрагивает. Едва ли дополнения лишат ее популярного характера, да и читатель популярной серии Академии наук достаточно квалифицированный. Дополнить книгу необходимо еще потому, что в этом виде она представляет собой остов будущего Вашего курса по истории древнерусской литературы, который Вы, несомненно, когда-нибудь создадите. В то же время я вовсе устранил бы последнюю главу (о начале XVII в.). Литература этого периода до того сложна и противоречива, моменты «национального самосознания» здесь так переплетаются с моментами классовыми, что все это требует очень тщательного и подробного разбора, исключаемого той конструкцией и тем методом пластичного построения, которые характерны для всей книги.
Что касается «Русских летописей», то здесь настоятельно требуется более подробно разработать историю летописания XIV и последующих веков, которые у Вас даны действительно схематично. Собственно, XIV и XVI вв. вообще почти отсутствуют. Между тем в летописании XIV в. очень интересно отразилась борьба между Москвой и Тверью за возглавление[113] объединительного движения Северо-Восточной Руси и вообще весь первый этап создания Русского централизованного государства. Следует также уделить больше внимания грандиозным летописным мероприятиям XVI в., представляющим собой принципиально новый этап в развитии летописания (уже своеобразные исторические труды). Может быть, в этой части кое-что перенести из приложений[114] в основной текст? Необходимо также дать критику метода Шахматова (оговорив устарелость «критики» Еремина и пр.) и вообще устранить все то, что может дать критикам повод обвинить Вас в «объективизме». В первой части следует уделить больше внимания второй редакции «Повести временных лет» (Сильвестра[115]), она у Вас скомкана; тут же необходимо коснуться не только политических причин частой смены редакций, но и социальных[116]. Следует также дать критику норманской теории (едва ли, как Вы раньше думали, она имела в начале XII в. прогрессивное значение). Надо, наконец, кое-где отмечать и классовую ограниченность летописцев, и реакционные черты некоторых сводов (Вы, по-моему, идеализируете свод Киприана[117]). Но Боже Вас сохрани при этом поколебать то чувство любви к памятникам нашего прошлого, которым пронизана вся книга и которое придает ей особое обаяние. Я Вам в свое время писал, что в книге много опечаток и ряд фактических неточностей (я теперь уже не помню какие); их, конечно, надо тщательно устранить.
Вот все, что мне сразу пришло в голову и чем я спешу с Вами поделиться. Буду думать дальше.
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 2 и об. Машинопись.
9. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 22 июня 1950 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Большое спасибо Вам за оттиск Вашей превосходной статьи[118]. Жаль, что она не у нас в сборнике[119] (у нас там много крохоборства и мало обобщений). «Нац[иональное] самосозн[ание]» решил не перерабатывать: опасно (обругают). Решил все усилия перевезти[120] на «Русск[ие] летописи». Переделаю капитально и потрачу на это год (51-й). Пока занят чтением корректур «Повести вр[еменных] лет». Дочитываю комментарии (ч. II). Уже сейчас мог бы многое исправить, но нельзя: издание прошло Горлит. Затем займусь указателями. Работа эта огромная, а передоверить нельзя.
Живу уже на даче (в Комарове — Келломяки). Езжу в город два раза в неделю. Дача наша на берегу моря. Но на море я бываю только два раза в день: утром, когда хожу на море мыться, и вечером для прогулки перед сном. Все остальное время сижу за корректурами (более 30 лл. петита!). Сейчас письмо пишу Вам в поезде (чувствуете — как дрожит рука?).
Куда Вы направляетесь летом? Наверное, опять пешие прогулки? Я ездил на 2 дня в Псков — чýдно. Был в Изборске и др[угих] местах.
Привет! Большое, большое Вам спасибо за указания по переизданию.
Ваш Д. Лихачев 22.VI
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 13 и об. Автограф (простым карандашом). Год установлен по содержанию.
10. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 7 ноября 1950 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич! Поздравляю Вас с праздником. Пишу Вам в самое 7 ноября. Сижу дома и опять прихварываю со своей язвой. Послал Вам оттиски своих статей о «Слове» и книжечку о «Слове»[121]. Будете ли Вы продолжать работу над «Словом»[122]? О «Слове» всегда Вас охотно напечатаем в «Трудах». Знаете ли Вы 1-й т. исследования о «Слове» некоего Сергея Лесного (псевдоним зоолога Парамонова[123] — эмигранта). В предисловии к 1-му т. говорится, что будут еще 3. Я не читал (книга вышла в Париже в [19]49 г.)[124]. Говорят, очень слабо. Досадно: всякая слабая работа о «Слове» — вода на мельницу Мазона[125] и мазонят.
Мы с Яшей Лурье затеяли издание посланий Грозного[126]. Его работа основная, моя второстепенная (я издаю послание в Кир[илло]-Бел[озерский] монастырь и даю статью[127]). Лурье нашел новые послания: нашел лучшие списки первого послания Грозного к Курбскому, которые позволяют многое по-новому понять в нем. Рукопись уже на вычитке в издательстве. Выйдет в серии «Литер[атурные] памятники» (Радовский[128] — благодетель). Надо прямо сказать — Грозный как писатель будет введен в обиход. Удается ли Вам издать статью Лурье в «Исторических записках»[129]?
Варвару Павл[овну][130] назначили заместителем Бельчикова[131]. Для нее и для нас всех это только скверно. Она не администратор и скоро разочаруется, а может быть, и подорвет свой авторитет, который сейчас у нее очень высок.
Как Вы живете? Давно не имел от Вас писем.
23-го буду в Москве на защите Евгеньевой[132].
Привет! Крепко жму Вашу руку, дорогой И[саак] У[риелиевич]!
Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 15. Авторизованная машинопись. Датировано по содержанию.
11. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 14 декабря 1950 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Когда будете в Ленинграде? Рад был получить от Вас письмо. Почувствовалась в нем нотка несвойственного Вам «разочарования в жизни». Я же Вас причисляю к людям деятельным, т. е. в конечном счете жизнерадостным.
Чувствую себя в последние дни хорошо. Боли прошли совершенно. Очевидно, помогли вспрыскивания алоэ. Даже бодрость появилась, хотя в последние дни пришлось много работать к юбилею и пережить небольшие неприятности издательского характера (при встрече расскажу). Юбилей «Слова» в Ленинграде[133] прошел очень хорошо, хотя часть докладчиков и не приехала (Гудзий, Белецкий[134] и Булаховский[135]). В Москве юбилей прошел как-то неважно[136]. Об этом мне говорила Варв[ара] Павл[овна], но она так занята по Институту своим замдиректорством, что у нее даже не было времени рассказать, почему этот юбилей прошел неважно. Были ли Вы на нем?
Чем обидели Гудзия на юбилее? Кстати, сколько фактических ошибок в его новом издании Учебника[137]! Гудзий совершенно отстал от текущей исследовательской исторической литературы. Он, например, ссылается на работы Насонова о псковских летописях[138], а о самих псковских летописях говорит так, как будто бы работ Насонова и не существовало. Пишет о «своде 1448 г.»[139], хотя теперь ясно, что сам Шахматов отказался от этой гипотезы. Пишет о Валаамской беседе[140], не подозревая о существовании работы И. И. Смирнова[141] и т. п. А ведь это «учебник» — по нему люди на всю жизнь получают представления о др[евне]русск[ой] литературе. Там же полно ошибок!
По ассоциации (ассоциация по противоположности) вспомнил о Вашей книге[142]. Какая она удобная. Я веду семин[арские] занятия по др[евне]русск[ой] публицистике, и Ваша книга у нас настольная. Кое в чем я с Вами не согласен, но в чисто научном плане. И студентам она нравится.
Жена кланяется. Очень сожалеем, что не удалось познакомиться с Ириной Вениаминовной.
Привет! Ваш Д. Лихачев 14.XII.50
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 16 и об. Авторизованная машинопись.
12. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Не ранее июня 1951 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич! Мне очень понравилось то, что Вы написали Пашуте[143]. Могу только сделать некоторые добавления.
1. Если Вы будете выступать, то начать, мне казалось, надо было бы с постановки общего вопроса: как рассматривали проблему научного наследства классики марксизма. Здесь я бы прочел без особых комментариев следующее место из письма Энгельса К. Шмидту: «Человек, который судит о каждом философе не по тому, что тот вносит в науку, не по прогрессивному, что было в его деятельности, но по тому, что было неизбежно преходящим, реакционным […] такой человек лучше бы молчал» (К. Маркс и Ф. Энгельс. Соч., т. XXVIII, стр. 328)[144]. Прочесть это и сразу перейти к другой теме — очень эффектно. Есть хорошие места у Ленина (Соч., т. XXV, стр. 387[145]; т. X, стр. 290[146], 2-е изд. и др.).
Надо напомнить, что в буржуазной науке м[ожет] б[ыть] объективная истина, что Менделеев[147] был монархист и церковник по убеждениям, а таблица Менделеева служит и нам, и т. д.
Непременно подчеркните, что речь идет не о Шахматове только, а вообще о научном наследстве. Нельзя Шахматова изолировать от общей проблемы научного и культурного наследства. Напомните, какие в этом отношении существовали ошибки и извращения — махаевщина, вульгарный социализм, как относилась к научному наследию школа Покровского[148] и пр. Как боролись с пренебрежением к старой науке и культуре Ленин, Сталин[149] и др.
Во всем этом не ставьте особых упоров на Пашуту и Шахматова. Слушатели сами разберутся — что к чему. Однако и дальнейшие прения сразу и очень спокойно приобретут не выгодный для П[ашуто] оборот. Я прямо чувствую, как это все можно было бы сделать в очень спокойных и дружественных тонах. Аудитория сразу бы почувствовала опасность постановки вопроса у П[ашуто]. Напомните, что не разрешен еще вопрос о том — надстройка ли наука. Вспомните и «буржуазные ж[елезные] дороги» у Сталина[150]!
2. Я решительным образом против попыток запретить изучение летописей как литературных произведений. Летописи нужно изучать со всех сторон, и чем с больших сторон — тем лучше. Летописи — это не «источники» только, но главным образом огромные факты русской культуры, показатели ее высоты. Подход к ним как к историческим источникам крайне обеднит их. Кстати, я никогда не был источниковедом. Книжка моя «Русские летописи» — только литературоведческая. Кто мне может запретить заниматься литературоведением?
3. Осторожнее следует и с указанием на то, что летописцы были представителями феодальной идеологии. Этот вопрос сложный, и рубя с плеча легко можно себе отрубить ногу — скатиться к вульгарному социологизму. Вспомните высказывания Горького о роли народа в создании культурных ценностей.
4. Надо бы как-то сказать в выступлении, что, чтобы создать новое источниковедение, надо не только критиковать, но и «создавать», по-новому писать собственные источниковедческие работы. А то — ведь все старое!
Собираюсь послать Вам работу одной активнейшей студентки о классовой позиции Лжедмитрия — очень интересная работа[151]. М[ожет] б[ыть], можно из нее что-нибудь напечатать.
Работать приходится много. Большой и горячий привет!
Зин[аида] Александр[овна] кланяется. Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 55 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. Датировано по содержанию.
13. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 8 февраля 1953 г.
Москва, 8 февраля 1953
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Я только что закончил статью для Ваших «Трудов»[152], перестучал введение и все грязные места. Завтра вышлю Вам ее заказным пакетом. Я очень рад, что мне удалось своевременно закончить эту работу и выслать статью в срок (если помните, я обещал это сделать 10 февраля). Вы себе даже не можете представить, до чего я сейчас занят и заморочен. Я получил чудовищный план на 1953 год — кроме выполнения некоторых научных заданий, мне надо сдать в этом году шесть томов «Исторических записок», три тома «Исторического архива»[153] и провести 2–3 сложных корректуры т. II «Крестьян на Руси»[154]. Прямо голова идет кругом.
По поводу статьи хочу сообщить Вам следующее:
1. Я выполнил все Ваши пожелания и учел Ваши замечания на полях рукописи.
2. Я учел также замечания некоторых товарищей (Л. В. Черепнина[155], Б. Д. Грекова, В. И. Шункова[156] и В. Т. Пашуто), читавших статью. Не принял я только совершенно не приемлемых для меня некоторых замечаний Пашуто, касающихся оценки периода феодальной раздробленности. Я согласен с Б. Д. Грековым, считающим, что феодальная раздробленность имела своей основой экономические явления (хозяйственное развитие отдельных областей, хозяйственное развитие вотчины), а не субъективное стремление феодалов обеспечить себе более удобную политическую форму борьбы с непосредственными производителями, как это считает Пашуто. Пашуто считает феодальную раздробленность чуть не благом и, во всяком случае, очень положительным явлением в развитии общества. Я же признаю, что период феодальной раздробленности — это необходимый этап в развитии общества, но не могу признать благом такой политический порядок, который пришел на смену столь прогрессивному фактору, как централизация управления, и который едва не стоил народу его исторического существования, сделав его беспомощным перед лицом страшного напора монголов и других кочевников Востока. Мне тем легче было не принять во внимание замечания указанного рода Пашуто, что они не имеют прямого отношения к моей статье.
3. Я значительно сократил и кардинально переделал вводную часть статьи, и сейчас, как мне кажется, введение не носит уже столь путанного и абстрактного характера, как раньше, а органически связано с дальнейшим изложением.
4. Ввиду того, что в статье встречается много древнерусских выражений, я прошу Вас дать ее перепечатать хорошей и внимательной машинистке. После того, как статья будет перепечатана, я прошу Вас вернуть мне мой оригинал. Дело в том, что в моем оригинале все цитаты тщательно выверены, и я по этому оригиналу буду потом держать корректуру, которую обычно дают автору без оригинала. Было бы также хорошо (но это уже не обязательно), если бы мне после перепечатки прислали всю машинопись; я бы в этом случае тщательно выверил бы все после машинистки и молниеносно вернул бы обратно.
5. Летописные тексты я перевел на Ваше издание «Повести временных лет». Но меня смущает одно место: «друзии же закыханью верують» (см. в моей рукописи на стр. 20, сноска 2; в Вашем издании — на стр. 114). Дело в том, что в Радзивиловской — более подходящее слово — «зачиханию», но у Вас против слова «закыханью» нет никаких разночтений. Если найдете возможным переправить на «зачиханию», то пожалуйста.
6. Пересылаю Вам критико-библиографическую справку об «Изборнике» Святослава 1076 года[157]. Посылаю эту справку не на предмет ее использования в статье (то, что, на мой взгляд, следовало из нее извлечь, я извлек), а потому, что Вам, вероятно, будет любопытно ее прочитать. Прошу при случае мне справку вернуть.
7. До сих пор я не придумал заглавия к статье. Для меня, прежде всего, ясно, что название «Изборника» Святослава 1076 г. надо в заголовок включить. Но тогда нельзя этим ограничиться, так как в статье много говорится о «Поучении» Владимира Мономаха[158] и кое-что о других памятниках. Если назвать в заголовке и «Изборник», и «Поучение», и объединяющую их тенденцию, то заголовок получится трехэтажный. Надо, следовательно, дать и заголовок, и подзаголовок, причем в последнем может быть назван «Изборник». В этом направлении я и буду думать до завтрашнего дня, т. е. до отправки пакета (я бы его отправил сегодня, в воскресенье, но у меня нет под рукою клея). Ну а уж если я ничего не придумаю, то буду Вам бить челом: придумайте уж сами что-нибудь! Я прошу Вас также как следует пройтись по рукописи редакторским пером: мне кажется, что кое-где остались шероховатости.
Простите за длинное послание. Шлю Вам и всему Вашему семейству низкий поклон и самые лучшие пожелания.
Ваш [И. У. Будовниц]
1) «Изборник» Святослава 1076 г. и «Поучение» Владимира Мономаха и их место в истории русской общественной мысли.
2) Теории (идеи) общественного примирения в древнерусской литературе второй половины XI и начала XII в.
«Изборник» Святослава 1076 г. и «Поучение» Владимира Мономаха[159].
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 3–4. Машинопись с правкой и припиской автора.
14. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу. Январь 1954 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Получил Ваше письмо и тотчас же позвонил Варваре Павловне. Вот Вам наше общее мнение[160].
Совершенно ясно, что Н. Ф. Бельчиков добровольно не согласится отпустить от себя трех сотрудников, систематически выполняющих и перевыполняющих план. Кстати, в этом году, единственные в Институте, мы уже выполнили годовой план. Поднимать нам с ним разговор на эту тему значило бы только испортить отношения. Однако положение вовсе не безнадежное и перевод мог бы состояться, если Институт истории предпримет следующие шаги.
Надо, чтобы институт обратился в Президиум не с ходатайством о переводе трех сотрудников, а о переводе Сектора древней русской литературы (состав Вам известен — нас четверо[161], пятый — Еремин — на половинном окладе, совместитель). Перевод Сектора мог бы совершиться легче по следующим причинам. Переводить трех сотрудников из Сектора, остающегося в Пушкинском Доме, — это значит оставить весь пятилетний план Сектора в Пушкинском Доме и лишиться сотрудников для его выполнения. Н. Ф. Бельчиков на это не пойдет. Однако Н. Ф. Бельчиков не будет энергично протестовать против упразднения у него еще одного Сектора со всем его планом (у нас упразднен уже Сектор западных литератур, и сейчас стоит вопрос об упразднении, выделении его в самостоятельную исследовательскую единицу Сектора народного устного творчества). Само собой разумеется, что при переводе нашего Сектора в Институт истории последний будет волен пересмотреть наш план и, в случае необходимости, слить Сектор с Археографической комиссией, а также выразить свое мнение по тому[162] поводу: нужны или не нужны ему совместители.
Необходимо только внимательно и полно аргументировать в Президиуме, заинтересованном сейчас в координации работ и правильной расстановке сил, необходимость перевода Сектора. Мы с Варварой Павловной думаем по этому поводу следующее.
1) Сектор древней русской литературы находится в Институте русской литературы (Пушкинском Доме) только потому, что и там, и тут «литература», однако совершенно ясно, что, например, летописи ближе историкам, чем специалистам по Пушкину или по М. Горькому. Это признак, по которому мы находимся в П[ушкинском] Д[оме], чисто формальный.
2) Сектор древней русской литературы занимается летописями, но лишен возможности их издавать. Занимается и другими памятниками, в которых больше всего заинтересованы историки.
3) «Труды» Сектора читаются по преимуществу историками и ими постоянно рецензируются (в «Вопросах истории», в «Изв[естиях] Отд[еления] и[стории] и ф[илософии]», в отделе истории «Сов[етской] книги» и т. д.).
4) Часть сотрудников Сектора преподает на историческом факультете ЛГУ, печатается в «Историч[еских] записках», «Вопросах истории» и состоит членами Археографич[еской] комиссии. Происходит вредный разрыв между преподаванием, местом, где ведется исследовательская работа, и теми, кто пользуется готовой продукцией (историч[еская] — литератур[оведческая] — историч[еская]).
5) Часть работ Сектора ведется совместно с историками (издание «Повести вр[еменных] лет», «Хождение А. Никитина»[163], «Послания Грозного» и т. д.; в «Трудах» Сектора участвуют историки — Тихомиров, Будовниц, Масленникова[164] и т. д.).
6) Институт русск[ой] литературы постоянно вынужден обращаться к историкам за помощью Сектору (за рецензированием, за авторами). Не проще ли взять всю работу Сектора под наблюдение Ученого совета именно Историческ[ого] института?
Я привел некоторые аргументы, но их можно умножить, если подойти к вопросу о переводе со стороны внутренних потребностей самого Института истории.
Проект перевода возник у меня и Варв[ары] Павл[овны]. Малышев[165] о нем ничего не знает. Думаем, что он будет только рад переводу. В Институте об этом ничего не знают. Варв[ара] Павл[овна] и я, ввиду возможных осложнений, просим не оглашать, что этот проект выдвинут нами. Это затруднило бы перевод.
Привет! Ваш Д. Лихачев
Перевод Сектора, а не отдельных сотрудников, проще и в штатном отношении: Сектор переходит со своими штатами. Можно было бы его пополнить за счет убывших (напр[имер], Еремин).
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 41 и об. Авторизованная машинопись с правкой и припиской автора. Датировано по содержанию.
15. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 21 января 1954 г.
Милый и дорогой Исаак Ур[иелиевич]! Спасибо за письмо. Зимин[166] Вас неправильно информировал. Я в М[оскве] был не неделю, а всего 3 часа — на заседании редкол[легии] «Лит[ературных] пам[ятников]» — проводил ряд заявок и рукописей. Поспел на поезд за 3 м[инуты] до отхода поезда[167]. Не позвонил и брату. Проездом буду в Москве 28-го, но не буду выходить из ленинградского поезда. Мы будем во что бы то ни стало стремиться открыть Сектор в Москве. Хотите к нам? Мы создадим в Москве такой сектор: Робинсон[168], Малышев, Державина[169], Пушкарев[170], м[ожет] б[ыть], Кузьмина[171] и я с Вами (всего 6 или 7 человек). Хотите? Вот бы работа пошла! Организовали бы «Труды Сектора», работу над рукописями, привлекли бы молодежь. Чудесно. Приеду и буду писать статью в «Литер[атурную] газету» о необх[одимости] создания в Москве центра изучения др[евне]-р[усской] литер[атуры]. Помогите продвинуть ее. Привет низкий Ирине Вениаминовне. Ваш Д. Лихачев. 21.I.54
Зин[аида] Алекс[андровна] здесь, и Вам обоим кланяется.
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 36. Автограф. На почтовой карточке.
16. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 4 марта 1954 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Во вторник, 2 марта, мне позвонил Владимир Иванович[172], сообщил, что он оставил мне верстку статьи[173] в Институте, и попросил срочно ее просмотреть, «ничего не прибавив и не изменив». Последнее требование он повторил несколько раз. Он обещал зайти ко мне 3 марта (вчера, в среду), но не зашел и до сих пор не позвонил (пишу Вам ночью), так что я не имел случая с ним объясниться. Если он не придет и не позвонит до завтрашнего утра, то я завтра отошлю Вам это письмо с корректурой.
Кроме корректуры Вы найдете еще в этом пакете мое заявление на имя редакции Ваших «Трудов», из которого Вам станет ясно, почему я не мог выполнить требование В[ладимира] И[вановича] и вынужден был кое-где на корректуре «напачкать». Однако опытным своим глазом Вы убедитесь, что «пачкотня» — самая незначительная и не доставит никаких технических затруднений. Я лично был бы счастлив, если бы все авторы возвращали мне корректуру в таком виде. Если Вы своей властью можете принять всю мою корректуру, то можете мое заявление порвать; я его написал на случай, если Вам самому будет неудобно решать этот вопрос. Я не страдаю ни авторским самолюбием, ни авторской ограниченностью, не дрожу над каждой своей запятой и не цепляюсь за нее. Но сделанные мной исправления являются для меня минимальными, произведены они без всякого «запроса» и отказаться от них не могу.
Написав все это, я даже думаю, что зря так волнуюсь, потому что, право же, корректура в общем получилась «чистая». Пожалуйста, успокойте меня и напишите, как Вы решили: принимаете ли поправки или снимаете статью. В последнем случае пусть Владимир Иванович скажет М. П. Андреевой (в Издательстве), чтобы она не оформляла договора со мной.
Если Вы думаете сколотить московскую группу, то горячо рекомендую Вам Наталию Аполлинарьевну Бакланову[174]. Она историк, но интересы ее лежат на грани истории и литературоведения (недаром она кандидат филологических наук). Это женщина с большими знаниями, большим вкусом и исключительным трудолюбием; крайне добросовестна. У нас ее дико эксплуатируют. Она выполняет полную норму старшего научного сотрудника, работает с утра до вечера, а получает жалкие гроши по договорам и счетам. Она оформляла первые два тома «Истории Москвы» и «Очерков по истории СССР», и ей мы обязаны тем, что оба эти издания имеют такой привлекательный вид. Подумайте!
Шлю Вам, З[инаиде] А[лександровне] и детям сердечный привет.
Ваш [И. У. Будовниц]
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 9 и об. Машинопись.
17. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 28 апреля 1955 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Очень огорчен, что Вас не было на совещании[175]. Оно прошло удачно. Было много народу. Съехалось человек 60 из 20 городов и своих было полно. Интересен был доклад Насонова[176], затем — доклады Бертельса[177], Жирмунского[178], А. А. Смирнова[179], Алпатова[180] и т. д. Жаль, что надул М. Н. Тих[омиров][181]. Его хотели у нас посмотреть. Я делал два доклада — один по текстологии[182], а другой об образе человека в жит[ийной] литературе[183].
Что у Вас нового?
Привет Ирине Вениаминовне.
Ваш Д. Лихачев 28.IV.55
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 40. Автограф.
18. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 22 апреля 1956 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Как Вы живете? Огорчился, узнав о проекте, по которому «Ист[орические] записки» должны быть преобразованы в журнал[184]. Значит издание «забюрократится» (будет создана мощная редколлегия и пр.).
Вам пришлет в «Истор[ические] зап[иски]» статью об Ордине-Нащокине Татьяна Николаевна Копреева[185] — посмотрите ее, пожалуйста.
Собираюсь в мае или в июне поехать на пароходе из Л[енингра]да на о. Кижи. М[ожет] б[ыть], присоединитесь?
Привет Ирине Вениаминовне.
Любящий Вас Д. Лихачев 22.IV.56
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 2. Автограф.
19. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 8 июня 1956 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Большое спасибо Вам за оттиск[186]. Не писал Вам давно из-за крайней, прямо-таки неврастенической занятости. Поездка в Москву на целых 10 дней заставила меня отложить множество неотложных дел, и это меня чрезвычайно нервировало. От этого и путешествие в Кижи откладывается на неопределенный срок, а я о нем мечтал всю зиму. Все-таки плохо заведовать Сектором, где всё молодежь (кроме Малышева и Еремина), а молодежь по большей части беззаботна. Сейчас подготовляем к сдаче в Изд[ательст]во т. XIII Трудов ОДРЛ.
В Москве я даже не успел с Вами как следует поговорить о всем[187], что хотело[сь] бы.
Привет Ирине Вениаминовне.
Любящий Вас Д. Лихачев 8.VI.56
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 3. Автограф.
20. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 28 ноября 1956 г.
От всей души поздравляю Вас, дорогой Дмитрий Сергеевич, [с] днем рождения и приветствую в Вашем лице талантливого исследователя, замечательного педагога, неутомимого пропагандиста древнерусской культуры. Желаю Вам здоровья и непрерывных дальнейших успехов. Будовниц
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 13. Машинописная копия. Телеграмма. На адрес ИРЛИ. Датирована по содержанию.
21. И. У. и И. В. Будовниц — Д. С. Лихачеву 28 ноября 1956 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич, мы горячо Вас любим за красоту, благородство, тонкий ум и глубокую порядочность. Желаем Вам на следующее полустолетие крепкого здоровья для поддержания всех этих замечательных физических и душевных качеств. Поздравляем, обнимаем, целуем. Сердечный привет Зинаиде Александровне и близнецам. Будовницы
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 13. Машинописная копия. Телеграмма. На домашний адрес Д. С. Лихачева. Датирована по содержанию.
22. Д. С. Лихачев — И. У. и И. В. Будовниц 29 ноября 1956 г.
Дорогие Исаак Уриелиевич
и Ирина Вениаминовна!
Ваша телеграмма была самой трогательной (Вл[адимир] Иванович «сорганизовал» мне около 250 поздравлен[ий]!!). Следовательно, из 250 выделилась на первое место Ваша[188]! Мои все кланяются.
От чествования откажусь.
29. XI.56 Привет Д. Лих[ачев]
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 44. Автограф. На открытке.
23. Д. С. и З. А. Лихачевы — И. У. и И. В. Будовниц 27 декабря 1957 г.
Сердечно поздравляем дорогих Исаака Уриелиевича и Ирину Вениаминовну с Новым годом и желаем им полного счастья (т. е. здоровья, успехов, отдыха летом в виде хорошей дачи и хороших пеших путешествий, побольше хороших людей вокруг и пр., и пр.).
З. и Д. Лихачевы 27.XII.57
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 4. Автограф. На открытке.
24. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 июля 1958 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Только что приехали из Карловых Вар (Карлсбад). Были вместе с Зин[аидой] Алекс[андровной]. Полны впечатлений. Обесцененными академическими званиями не дорожим. Желаем Вам и Ирине Вениаминовне полного здоровья. Пожалуйста, не хворайте и хорошенько отдыхайте летом.
Любящий Вас Д. Лихачев
А мы будем в Зеленогорске.
11. VII.58
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 30. Л. 6. Автограф.
25. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 26 февраля 1960 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
7 марта исполняется 60 лет Л. А. Творогову. Пожалуйста, пошлите ему телеграмму на адрес Музея и заранее. Это очень его поддержит. М[ожет] б[ыть], сообщите еще к[ому]-л[ибо] о его юбилее. Не послали бы телеграмму «Исторические записки» или к[акое]-л[ибо] учреждение?
Будьте здоровы. Привет Ирине Вениаминовне. Все мои Вам кланяются. Ваш Д. Лихачев
Адрес Псковского музея: Некрасовская, д. 7.
26. II.60
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 60. Автограф. На почтовой карточке.
26. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 25 августа 1961 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Я чрезвычайно рад за «Словарь»[189], хотя он и не «зарегистрирован»: все-таки самое важное сделано — «Словарь» в издательстве и машинка завертелась. Он будет издан! Это ведь замечательно. Мне Ваш «Словарь» очень, очень нравится. Я его люблю. Когда книжка выйдет, я ее поцелую в переплет. До чего это будет нужная книжка! Я горжусь тем, что настаивал на ее осуществлении, хотя при нынешних обстоятельствах трудно было ожидать (сокращения наших планов, война против неактуальной древности, фантазии Малышева с его нелепыми письмами в газеты[190] и пр.), что она протиснется в издательство. Кое-кого книжка научит, что древняя литература не исчерпывается учебником Гудзия.
Очень, очень рад, что Вы с Ириной Вениаминовной чувствуете себя хорошо. Простите, что об этом пишу на втором месте после изъявлений радости по поводу книжки. Но уверяю Вас, что я Вас люблю не меньше, чем будущую книгу. Поэтому весть о том, что лето для Вас обоих счастливое, меня очень радует и прибавляет мне хорошего настроения, которое почему-то на меня свалилось.
Наталья Александровна Казакова[191] была у нас со своей девочкой (очень милой), но когда еще увидимся — неизвестно, так как ехать нам друг к другу на двух автобусах. Ее адрес такой: Лермонтовский […]
Мои все Вам кланяются: З[инаида] А[лександровна], дочери и зятья. Будьте счастливы оба. Живите на даче подольше.
Ваш Д. Лихачев
Какие это Сидоровы[192]? Из каких?
25. VIII.61
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 64. Авторизованная машинопись.
27. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 4 ноября 1961 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Ваше письмо доставило мне большую радость — перспективной, большой, интересной, полезной и трудоемкой работы[193]. Напрасно Вы беспокоитесь сейчас о названии — пусть свершится труд, а заглавие придумается. Но если уже о нем зашла речь, то «Справочник фондов…» не годится. Справочник, как говорит А. И. Копанев[194], это нечто железнодорожное. Лучше, мне кажется, назвать работу: «Рукописные собрания древнеславянской книги» и в подзаголовке разъяснить подробнее (насколько это позволяют узкие рамки подзаголовка), о чем идет речь. Термин «собрание» лучше термина «фонды»: «фонды» — это совокупность бумаг, исторически отложившихся в определенном учреждении, под этим словом больше принято обозначать комплексы актового материала, чем рукописных книг, слово же «собрание» больше подходит для обозначения именно рукописных книг. Впрочем, вопрос о заглавии, повторяю, можно решать в последнюю очередь.
Я согласен с Вами, что фонды грамот не должны упоминаться — иначе мы завязнем так, что никогда ничего не завершим. Пускай этим занимается Тихомиров со своей дружиной.
В скором времени я пришлю Вам одну-две пробные статьи. Надо будет их тщательно рассмотреть и обсудить (или, по крайней мере, показать их нескольким компетентным товарищам), чтобы получить «эталон», которому будем следовать в дальнейшем.
Участие В. И. Малышева во всем этом деле я считаю чрезвычайно полезным: и при установлении образца описания, и при составлении списка провинциальных собраний, которые нужно обследовать, и во многих других отношениях. Он был бы полезен и как редактор, хотя я опасаюсь, что когда работа уже будет завершена, он может при вздорности своего характера все переиначить, наметить другой тип описания и т. д.
Теперь я хочу поделиться с Вами теми трудностями, которые я предвижу.
Не собираясь взять обратно свое согласие взяться за предложенный Вами труд, я все же должен предварить Вас о следующем.
Во-первых, как я Вам уже говорил, весь 1962 год пройдет у меня под знаком корректур (собственного словаря, собственной монографии о монастырском землевладении по материалам житий святых[195] и четырех больших рукописей, которые я подрядился отредактировать для Издательства Академии наук, — в общей сложности около 240 листов верстки и столько же листов сверки), так что в этом году я не смогу уделять «Справочнику» (будем его условно так называть) то внимание и время, какого он заслуживает.
Меня, далее, смущает еще одно обстоятельство. Нетрудно будет описать собрания Москвы и Ленинграда. Но для описания собраний других городов надо будет уже предпринимать поездки. Нетрудно, конечно, сесть в электричку и съездить в Ярославль, Ростов, Калинин и ряд других городов. Нетрудно посетить Переяславль-Залесский[196], где, как правило, я бываю раз в году, и обследовать тамошнее собрание. Но ведь городов с рукописными собраниями — десятки, если не сотни, причем интересные и важные собрания находятся в таких отдаленных пунктах, как Львов, Мукачов[197], Ужгород, Астрахань и мн[огие] др. Кроме только что указанных городов, собрания (они, правда, очень кратко, описаны в тт. V–XVII Ваших «Трудов») имеются в Новгороде, Смоленске, Одессе, Тамбове, Риге, Кашине, Калязине, Чухломе, Переяславле-Залесском, Ереване, Куйбышеве, Ярославле, Пскове, Петрозаводске, Калинине, Чердыне, Буе, Харькове, Риге[198], Горьком, Киеве, Ростове, Рыбинске, Тутаеве, Устюжине, Муроме, Калуге, Каргополе, Иванове, Угличе, Архангельске, Вельске, Вологде, Вязниках, Мстерах, Черновцах, Вильнюсе, Тобольске, Барнауле, Тюмени (подчеркнуты наиболее отдаленные пункты), а ведь многих городов Ваши описания не коснулись. Конечно, с рядом городов можно будет списаться, но это неверный, ненадежный и нежелательный способ — лучше все посмотреть самому, де визу, ничего не писать с чужих слов, ничего не брать со вторых рук, «свой глазок смотрок», как говорится. И вот возникает вопрос: сумею ли я одолеть такие далекие и дорогостоящие поездки?
Я хочу, чтобы Вы меня правильно поняли — речь вовсе не идет об оплате таких поездок. Когда я принимаюсь за какую-нибудь интересную работу, отвечающую моим духовным интересам, я о гонораре не думаю и вопрос об оплате не играет для меня никакой роли. Если мне нужны заработки для «хлеба насущного», я их добываю легко и с наименьшей затратой времени. Речь идет о другом — сумеет ли один человек в сравнительно ограниченный срок (а растягивать такое дело на долгие годы не имеет смысла) и с очень ограниченными личными средствами осилить такое большое предприятие? Как выйти из этого положения? Может быть, поручить это дело двум авторам — скажем, мне и Ю. К. Бегунову[199] (или другому, не обремененному семьей), который, находясь на штатной работе, мог бы получить командировки в отдаленные пункты? Подумайте, пожалуйста, и сообщите мне свое мнение.
При всех обстоятельствах следует теперь же приступить к составлению списка городов, где имеются рукописные собрания, и тогда все станет яснее. Не возьмется ли за это дело В. И. Малышев?
Со времени нашего свидания у меня не произошло ничего нового. Кошки в продаже больше нет, но, если появится, я закуплю целую партию, львиная доля которой, конечно, перепадет Вам (кошачий концерт предполагает не одну кошку, а целый хор).
Шлю всем вам самый сердечный привет.
Ваш [И. У. Будовниц]
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 10–11 об. Машинопись.
28. И. У. Будовниц — Д. С. Лихачеву 22 ноября 1961 г.
Дорогой Дмитрий Сергеевич,
Что с Вами? Чем Вы хвораете? Опять проклятая язва? Как Вы себя чувствуете сейчас?
Я тоже не могу похвастать: болеет Ирина Вениаминовна (грипп, высокая температура, астматический кашель, задыхается); зауряд-работница (неверная вертихвостка, приходившая редко и нерегулярно) лежит в больнице после операции аппендицита.
По согласованию с издательством я обещал Вам прислать оформление титульного листа, но они мне это оформление только показали, потребовав, чтобы я немедленно его подписал, так как в тот же день оно должно пойти в дело. Так как оформление мне понравилось, я его подписал, хотя и не уверен, что оно много дней не будет лежать на каких-нибудь столах без движения. Насчет форзаца обещали поговорить с начальством. Что касается переплета, то можно взять бронзу на черном фоне (так оформлено, между прочим, последнее издание «Жития протопопа Аввакума»[200]), но неудобство заключается в том, что, как мне по секрету сообщили, бронзовая фольга у них плохая, быстро осыпающаяся, а алюминиевая — прочная и стойкая. На чем остановимся? Этот вопрос можно решить не сразу. Корректурную вычитку осуществляет знакомая Вам Дорина Назарьевна Ботвинник[201] — очень медленно, зато внимательно и тщательно. Она очень довольна состоянием рукописи и ее подготовкой.
Посылаю два пробных описания двух фондов. Как видите, описание состоит из следующих элементов: 1) названия собрания; 2) № фонда; 3) самая краткая история фонда (иногда, при описании фондов с более сложной историей, например Погодина[202], Уварова[203] и др., эту справку придется значительно расширить); 4) характеристика фонда (состав его рукописей и хронологические грани); хотя нас интересуют только славянские рукописи и только до XVIII в., однако, если в составе фонда имеются и неславянские рукописи, и за XVIII–XX вв., это следует отметить, чтобы дать о фонде полное представление; 5) описания — сперва печатные в хронологическом порядке, потом рукописные. В ходе работы будут разработаны разные сокращения.
Уже с самого начала возникают следующие вопросы.
Надо ли расположить фонды по хранилищам, по алфавиту или по какому-нибудь другому признаку? Мне кажется, — лучше всего по хранилищам, с приложением алфавитного указателя фондов.
Надо ли упоминать в характеристике фондов уникальные, особо интересные и вообще замечательные рукописи? Это очень соблазнительно, но, с другой стороны, есть немало собраний (Погодинское, Уваровское, Синодальное[204] и много других), насчитывающих огромное количество интереснейших рукописей, перечислить которые практически невозможно. И вот может получиться так, что будут указаны интересные рукописи малозначащих фондов и будут игнорироваться интересные рукописи важных и значительных фондов.
Будьте все здоровы и счастливы, поправляйтесь скорей!
Ваш [И. У. Будовниц]
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 8. Ед. хр. 15. Л. 12 и об. Машинопись.
29. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 18 февраля 1962 г.
Дорогой Исак Куриелич (так зовет Вас наша маленькая Вера Сергеевна[205], на которую Вы произвели очень большое впечатление)! Безмерно рад тому, что книга Ваша скоро будет иметь сверку. Это будет замечательный подарок древникам. Работа их, особенно при описании рукописей, будет сильно облегчена.
Все-таки молодец ВВВ[206], что провел Вашу книгу[207]. Когда может, он блюдет научные интересы. Будем рады Вас увидеть. Только имейте в виду, что в конце марта или в начале апреля мы собираемся поехать лечиться с Зинаидой Александровной в Карловы Вары (если, конечно, дадут путевки).
У нас все благополучно. А как у Вас?
Все мы шлем Вам и Ирине Вениаминовне сердечные приветы.
Любящий Вас Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 70. Авторизованная машинопись.
30. Д. С. Лихачев — И. У. Будовницу 11 октября 1962 г.
Дорогой Исаак Уриелиевич!
Несколько дней назад я вернулся из Варшавы. Там было заседание (несколько заседаний) Эдиционно-текстологической комиссии Международного комитета славистов[208]. Среди прочих решений я провел и такое: создать инструкцию для составления каталога фондов древнеславянских рукописей. Каждая страна будет описывать свои фонды, но по единому общему плану (по единой инструкции). Составить проект инструкции поручено чехословацкой национальной эдиционно-текстологической комиссии (они уже составили и другие инструкции). Все это очень важно для задуманного Вами дела. Теперь мы сможем уже, наверное, через Советский комитет славистов напечатать Ваш «Каталог фондов древнеславянских рукописей» и вообще получать всяческую помощь от Советского комитета славистов. Надо только чехам послать Ваши соображения о том, каким должен быть этот каталог. Занимается инструкцией милый человек — Вячеслав Францевич Мареш[209]. Он хорошо говорит по-русски, и писать поэтому можно ему по-русски. Надо, чтобы они приняли Ваш проект, тогда все пойдет как по маслу. Уверен, что они с Вами посчитаются. Хотите, пошлите ему сами (сославшись на меня и на то, что Вы уже составляете этот каталог фондов), а хотите — я перешлю ему Ваш проект, а заодно и Ваш адрес.
Ну, как Вы провели лето и осень? Как здоровье Ирины Вениаминовны? Я очень устал. Сегодня только подписал к печати свою «Текстологию» (605 страниц). Пока я книжкой доволен. Разочарование обычно наступает у меня через несколько недель.
Что-то хворает желудком Вера (большая). Предполагают язву 12-перстной кишки (наследственность!).
На службе я разругался с нашим грубым ученым секретарем (неучем)[210]. Невозможно было вытерпеть.
В Польше было очень интересно. Они там собираются издавать Ипатьевскую летопись[211], положив в основу издания Хлебниковский список[212]. Милый и способный человек А. Поппе[213] сдал в издательство книжку о Борисе и Глебе (издает тексты) и подписал к печати превосходный словарь древнерусских строительных терминов[214].
Все мои кланяются Вам обоим. Будьте здоровы. Жду письма. Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 9. Ед. хр. 41. Л. 69. Авторизованная машинопись.
31. Д. С. Лихачев — И. В. Будовниц 31 мая 1963 г.
Дорогая Ирина Вениаминовна!
Я очень, очень сочувствую Вам в Вашем горе[215].
Исаака Уриелиевича я люблю. Он настоящий человек. Его отношение к людям и событиям на редкость для нашего времени искреннее и человеческое. Каждый раз, когда я встречался с Исааком Уриелиевичем, он как-то оживлял и обострял мое отношение к окружающему: столько в нем было всегда своего, оригинального, добродушно-насмешливого. Мне хочется смотреть на мир его глазами. Он мне родной, близкий.
Не могу поверить, что его нет. Он занимает в моей душе слишком много места. Будем думать, что он где-то путешествует пешком, как всегда.
Я уверен, что все мы его еще увидим, и он нам расскажет что-нибудь веселое.
Родная Ирина Вениаминовна, поверьте: мы его непременно увидим. Искренне, убежденно говорю Вам: я не верю в смерть.
Пожалуйста, дорогая Ирина Вениаминовна, знайте, что я и Зинаида Александровна — Ваши друзья.
Крепко целую Вам руки. Ваш Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 29. Л. 2. Автограф.
32. З. А. и Д. С. Лихачевы — И. В. Будовниц 6 февраля 1969 г.
Дорогая Ирина Вениаминовна,
нас очень поразило и опечалило известие о Вашем несчастии. Сколько Вам пришлось пережить в эту ночь, когда случился пожар в Вашей квартире. Жаль, что мы так далеко живем от Вас, ведь Вам нужна помощь. Наша молодежь могла бы Вам перетащить и уложить оставшиеся вещи. Новую комнату нужно освоить, а как Вы там одна?
Очень все это грустно.
Мы бы хотели Вам выслать немного денег, но по какому адресу их выслать? А может быть, лучше выслать какие-нибудь необходимые вещи, чтобы Вам не искать по магазинам. Мы все очень расстроены тем несчастьем, которое Вам приходится переживать.
Целую Вас. З. Лихачева
Дорогая, милая
Ирина Вениаминовна!
Мы очень расстроены Вашим несчастьем. Я как-то даже не думал, что такое возможно! В последние годы я совсем не слышал о пожарах. И надо же было этому случиться именно с Вами.
Вы, как погорелец, сейчас нуждаетесь в деньгах. Разрешите нам выслать Вам немного, но годится ли высылать по указанному Вами адресу?
Вернетесь ли Вы после ремонта в свою комнату[216]?
Очень, очень Вам сочувствуем.
Любящий Вас Д. Лихачев
ОР РГБ. Ф. 602. Карт. 15. Ед. хр. 29. Л. 7–8. Автограф.