Таких эпизодов в мемуарах Буденного немало. Хотя их драматизм и пафос в немалой степени добавлены умелыми литобработчиками, не приходится сомневаться, что бои в Северной Таврии шли жестокие и Семен Михайлович проявил в них недюжинную храбрость. Положение красных осложнялось тем, что их противники широко использовали броневики, танки и аэропланы, которые летали над конниками и забрасывали их бомбами. У Первой конной не было ни броневиков, ни авиации – перед наступлением их передали в распоряжение других частей. 2 ноября Буденный обратился к Фрунзе со следующей запиской:
«Первая Конармия выполняет вашу директиву в тяжелых условиях отсутствия в армии автоброневиков и авиации. Несмотря на все усилия, просьбы, техника не была доставлена до сих пор, и борьба проходит в неравных схватках. Теперь у противника огромное количество автоброневиков и аэропланов. Топографические условия и погода благоприятствуют для пользования авточастями. Беспрерывное курсирование автоброневиков противника лишает кавдивизии возможности полностью выполнять боезадачи; бомбометание с аэропланов, группами летающих над конными массами, ничем не парализуется с нашей стороны. За всю операцию над нашим расположением не появился ни один наш аэроплан».
Все это позволило белым пробиться через боевые порядки Первой конной и 3 ноября организованно уйти в Крым. В мемуарах Буденного говорится: «Последние вражеские части покинули Северную Таврию и перешли в Крым по Чонгарскому мосту. Мост горел. Передовые эскадроны 6-й кавдивизии сумели прорваться сквозь огонь по мосту на противоположный берег Сиваша, но, встретив там особенно упорное сопротивление врангелевцев, вынуждены были отойти… Главный костяк врангелевских частей – офицеры были смертельными нашими врагами и дрались с большим упорством и ожесточением… Преследуя отступающих, 6-я кавдивизия первой вышла на Чонгарский полуостров. Здесь были подготовлены противником бетонированные окопы, прикрытые проволочным заграждением. Если бы сюда подоспела хоть одна стрелковая дивизия и заняла эти окопы, она преградила бы путь врангелевцам в Крым. Но наша пехота не поспевала за уходящим на повозках противником. С 30-й дивизией у меня не было связи. И шедшие непрерывным потоком вражеские подразделения с броневиками и тяжелой артиллерией оттеснили нас, заняли окопы и укрепились в них…»
Сражения тех дней, в том числе ожесточенный бой, который полештарму Первой конной пришлось вести в селе Отрада, запечатлел на пленку кинооператор Эдуард Тиссэ, снимавший впоследствии фильмы Сергея Эйзенштейна. Он вспоминал: «Я продолжал снимать до той минуты, пока кавалерия белых не подошла вплотную к мельнице, где я находился. Красная кавалерия перешла в контратаку. С большим трудом с киноаппаратом мне удалось сойти вниз, где меня подхватили на тачанку…»
Теперь посмотрим, как те же бои в Северной Таврии виделись со стороны белых. П. Н. Врангель писал по горячим следам в статье, опубликованной в газете «Южные вести» в конце 1920 года: «Стратегический план большевиков, благодаря хорошо поставленной у нас агентуре, был нам заранее известен… Он состоял в том, чтобы главной массой своих сил, именно 6-й и 1-й кавалерийской армией Буденного… прорваться в тыл Русской армии, захватить перешейки и отрезать ее от Крыма». Собственные контрмеры главнокомандующий Русской армией в той же статье изложил следующим образом: «В ночь с 17 на 18 октября (30–31 октября), заслонившись с севера конным донским корпусом, удачно отбивавшим атаки 2-й Конной армии противника, наша ударная группа неожиданно подошла к расположившимся на ночлег в районе Сальково красным…. На рассвете 18 октября (31 октября) наша группа неожиданно атаковала красных, прижав их к Сивашу».
В мемуарах Врангель описал завершающее сражение в Северной Таврии гораздо более подробно: «Согласно директиве красного командования, противник 13 октября переправился в никопольском районе частями II конной армии, с временно приданными ей пехотными дивизиями. В дальнейшем II конной армии Миронова была поставлена задача стремительно ударить на юг в направлении станции Сальково. IV армия из района Орехов – Александровск двинулась всей массой пехоты в направлении Васильевка – Тимашевка для нанесения удара главным силам Русской армии с северо-востока. XIII армии, занимавшей линию Бердянск – Пологи, ставилась задача овладеть Мелитополем. Главный удар должен был быть нанесен из каховского плацдарма частями I конной и VI советских армий, причем в то время, как VI армия должна была наступать на юг в общем направлении на Перекоп, I конная должна была бить по нашим главным силам в районе Серогоз, стремясь прорваться к Салькову и Геническу. Закончив сосредоточение, противник 15 октября перешел по всему фронту в решительное наступление.
Ко времени моего прибытия в Джанкой части генерала Кутепова и генерала Абрамова уже третий день вели бой. Мороз все крепчал, десятилетиями Крым не видал в это время года таких холодов. Количество обмороженных беспрерывно росло. Люди кутались в первое попавшееся тряпье, некоторые набивали под рубахи солому… Несмотря на всю доблесть войск, Корниловская дивизия была оттеснена от Н. Рогачека, противник прочно закрепился на левом берегу реки и стал распространяться на юг. Потеснены были 15 октября и части 2-го корпуса наступавшим из каховского плацдарма противником. Отсюда должно было ожидать главного удара красных.
Я передал в распоряжение генерала Абрамова бывшие в моем резерве 1-ю и 2-ю донские казачьи дивизии, приказав им ударить в тыл действовавшей со стороны Н. Рогачека II конной армии красных, стремясь отрезать ее от переправ. Одновременно я приказал генералу Кутепову, заслонившись с севера Корниловской дивизией, всеми силами ударной группы, сосредоточенной в районе Серогоз, обрушиться на каховскую группу красных.
16 октября мороз с утра достиг 14 градусов. Спустился густой туман. В нескольких шагах ничего не было видно. К вечеру поступило донесение от 2-го корпуса, что части последнего, теснимые противником, продолжают отходить к Перекопу. Крупные массы конницы красных, обтекая правый фланг 2-го корпуса, быстро продвигались на восток, I конная армия красных всей своей массой двинулась в тыл нашим армиям, стремясь отрезать их от Крыма. Между тем генерал Кутепов медлил. В течение целого дня 16-го он продолжал оставаться в районе Серогоз. Я по радио передал ему приказание спешно двигаться к Салькову, стремясь прижать прорвавшегося противника к Сивашу. Однако было ясно, что противник успеет подойти к перешейку прежде, нежели части генерала Кутепова туда прибудут. Противник двигался беспрепятственно и ожидать его в районе Салькова можно было к вечеру 17-го. Укрепленная позиция, прикрывшая выходы из Крыма, была занята лишь слабыми караульными командами. Красные части с налета легко могли захватить сальковское дефиле, прервав всякую связь Крыма с армией. Необходимо было спешно занять дефиле войсками.
Генералу Абрамову я послал приказание в ночь с 16-го на 17-е направить к Салькову под прикрытием бронепоездов сосредоточенную в Мелитополе 7-ю пехотную дивизию. В течение ночи эшелоны с войсками двинулись по железной дороге. Однако вследствие забитости пути движение шло крайне медленно. Мороз достиг 20 градусов. Неприспособленные к таким холодам станционные водокачки замерзли. Эшелоны с войсками застряли в пути. Наступили жуткие часы. Под рукой у меня войск не было, – доступ в Крым для противника был открыт. В течение всего дня 17-го все, что только можно было собрать из способного носить оружие, направлялось к Салькову: юнкерское училище из Симферополя, артиллерийская школа, мой конвой; из Феодосии были вытребованы не успевшие закончить формирование кубанские части генерала Фостикова.
В сумерки передовые части красной конницы подошли к Салькову и завязали перестрелку с нашими слабыми частями. К ночи спешенная красная кавалерия пыталась наступать, однако ружейным огнем и артиллерией была отбита.
Среди ночи удалось связаться по радио с генералом Кутеповым. Он занимал район с. Агаймана и на утро 18-го предполагал двигаться в Отраду – Рождественское. Я приказал ему возможно ускорить движение, войти в связь с частями II армии, отходящими по железной дороге и, объединив командование, ударить на противника с севера, прижимая его к Сивашу.
Утром 18-го части генерала Абрамова стали подходить к станции Рыкове 3-я донская дивизия доблестного генерала Гуселыцикова завязала бой с противником в районе Ново-Алексеевки. К полудню части генерала Кутепова подходили к Рождественскому и Отраде, имея в правой, западной, колонне Кубанскую казачью, 2-ю конную дивизии и Терско-Астраханскую бригаду, в левой, восточной, – 1-ю конную и Дроздовскую дивизии, в арьергарде – Корниловскую дивизию.
Противник, видимо, плохо осведомленный в обстановке, продолжал всей массой своей конницы оставаться в районе Ново-Алексеевка – Сальково – Геническ. Положение конницы «товарища» Буденного, прижатой с северо-востока и с севера нашими частями к болотистому, солончаковому, еще плохо замерзшему Сивашу, могло оказаться бесконечно тяжелым. Части пешей 3-й донской дивизии генерала Гуселыцикова, совместно с подошедшей 7-й пехотной дивизией, поддержанные бронепоездами, решительно обрушились на, видимо, не ожидавшего удара с этой стороны врага. Конница Буденного была застигнута врасплох; полки стояли по дворам расседланными. Беспорядочно металась красная кавалерия. Врассыпную выскакивали наспех собранные эскадроны, прорываясь между нашей пехотой. Одна батарея противника в полной запряжке и большая часть его обозов попали в руки генерала Гуселыцикова. Выход в Крым для армии был открыт.
Действуй генерал Кутепов более решительно, цвет красной кавалерии, конницу «товарища» Буденного, постигла бы участь конницы Жлобы. К сожалению, наступательный порыв войск был уже в значительной степени утерян. Не имея тыла, окруженные врагом со всех сторон, потрясенные жестокими испытаниями, войска дрались вяло. Сами начальники не проявляли уже должной уверенности. Главная масса красной конницы почти беспрепятственно успела проскочить перед фронтом конницы генерала Кутепова на восток.