хочу, чтобы он продолжал на меня так смотреть.
Его мощная фигура выглядит угрожающе, но мне не страшно. Наоборот. Мне нравится смотреть на разворот широких плечей Соболевского и на его сильные узкие бедра. Нравится замечать, как сжимаются его кулаки в попытке удержать себя и проконтролировать. Мне нравится мысль о том, что он теряет этот контроль рядом со мной.
Какой же он красивый. Я просто смотрю на него, и уже от этого в теле собирается теплым клубком возбуждение, очень похожее на жажду и голод одновременно. Его дикая, яростная красота завораживает. Золотистая смуглая кожа, темные чувственные губы, взлохмаченные волосы, в которые хочется вплести пальцы, и яркие глаза под угольно-черными ресницами.
В какой момент я перестала его бояться? Когда Тимур перестал быть неприятным самовлюбленным мажором и стал тем единственным человеком, кому не все равно, что со мной происходит?
Когда заставил извиниться перед мной ту модельку, с которой провел ночь?
Когда заметил, что я голодная, и упорно пытался меня накормить, применяя все доступные ему средства, в том числе и шантаж?
Когда приехал спасать по первому звонку и нес меня потом на руках, чтобы я не касалась земли израненными ногами?
Когда забрал меня от родителей, вызвал врача и переживал за мое здоровье?
Когда мучился всю ночь на неудобном диване, чтобы я могла выспаться?
Когда успокаивал меня после ночных кошмаров?
Когда оставил в своей квартире и уехал, потому что не хотел брать силой то, что было его по праву?
Когда сидел со мной сейчас за ужином и был таким искренним, таким настоящим?
Я не знаю. Но я знаю, что мое отношение к Соболевскому изменилось. И я очень хочу быть к нему ближе. Максимально близко, как это только возможно. Поэтому не хочу ехать ни в кино, ни гулять. Я хочу другое. И изо всех сил на это другое намекаю.
— Скажи мне, что я тебя правильно понял, детка, — хрипло и низко говорит он.
— У меня есть имя, Тимур, — напоминаю я. — Тебе придется его вспомнить, если хочешь, чтобы мы с тобой оказались вместе в одной постели.
— О, возвращение прежней детки? — ухмыляется он. — Снова становишься дерзкой и упрямой? Давай, малыш. Мне нравится это. Будет приятно укоротить этот длинный наглый язычок. Правда, Оленька?
От того, как насмешливо-ласково Тимур тянет мое имя, у меня внутри словно фейерверк взрывается. Становится остро, горячо и радостно.
— Ты помнишь мое имя, — говорю я, невольно улыбаясь, и слышу в своем голосе незнакомые грудные нотки. Низкие, соблазнительные…
— Конечно, помню, детка, — Тимур уже стоит рядом со мной на расстоянии дыхания.
Он осторожно заправляет прядь волос мне за ухо и касается губами губ, целует меня медленно и нежно. Первый раз так нежно. Его губы требовательные и уверенные, язык горячий и ласковый, а широкие надежные ладони гладят меня так умело, что я непроизвольно выгибаюсь. И раскрываюсь ему навстречу, сплетаюсь с ним языками, с восторгом ощущая его вкус — терпкий, чуть горьковатый и уже знакомый.
Мы выныриваем из поцелуя, тяжело дыша, и смотрим в глаза друг другу. Голова кружится от совершенно опьяняющего восторга, а мое сердце болезненно стучит в груди, учащая свой ритм от взгляда Тимура. Он смотрит возбужденно и жадно, а внутри меня становится так сладко и горячо, точно там плавится карамель.
И вот тут мне становится по-настоящему страшно. Кажется, я совершила самую ужасную ошибку из всех возможных. Кажется… я влюбилась в Тимура. В того, кто вообще-то купил себе право на мое тело, как покупают понравившуюся вещь. А я позволила себя купить. И пусть он говорит, что это уже неважно и что я ничего ему не должна, но самого факта покупки-продажи не изменить. Как и того, что я с ним на время, пока не надоем.
Но даже при таком раскладе Тимур все равно заботится обо мне больше, чем кто бы то ни было. Защищает. Бережет. Как у него вообще это получается? Откуда в суровом и жестком наследнике бизнес-империи такая внимательность и грубоватая искренняя забота?
«Как же повезет той, в которую ты на самом деле влюбишься», — хочется сказать мне, но вместо этого я робко прошу:
— Тимур, пожалуйста…
— Да, детка?
— Поехали домой.
— Мы едем домой целоваться? — хрипло уточняет Тимур. — Или ты хочешь, чтобы сегодня был твой первый раз?
Я смущаюсь, тянусь к нему и порывисто целую.
— Это да? — спрашивает он.
— А ты сам как думаешь?
— А я не думаю, Оленька, — иронично хмыкает он. — Рад бы, но не могу. Совсем мозги отрубаются рядом с тобой.
Я поднимаю глаза и встречаюсь с его взглядом. Горячим, нетерпеливым, но при этом нежным. И это дает мне силы быть откровенной.
— Я хочу тебя, Тимур, — тихо говорю я. — Я хочу, чтобы ты стал моим первым. Сегодня.
Он выдыхает так, будто ему больно. И стискивает мои плечи, но тут же отпускает их.
— Едем домой, — хрипло приказывает он. — И прости, Оленька, но ехать мы будем быстро. Очень быстро. Потерпи, ладно? И еще. Едешь молча, детка. Чтобы не отвлекать меня. Потому что все мозги у меня сейчас между ног. И я думаю только о том, как буду брать тебя. А мне надо думать о дороге и о нашей с тобой безопасности.
Глава 17. Первый раз
Дверь квартиры захлопывается за нами с резким звуком, как бы проводя черту между всем моим предыдущим опытом и новой жизнью, в которую я готова шагнуть. Той новой жизнью, в которой я стану взрослой и познаю то, о чем раньше только слышала и читала в книжках.
У меня так сильно колотится сердце, что я не могу говорить. Стою в коридоре и робко смотрю на Тимура, который скидывает куртку прямо на пол, пятка об пятку снимает обувь, а потом подходит ко мне близко, на расстоянии дыхания, и ласково проводит ладонями по моим плечам, заставляя и мою куртку соскользнуть вниз.
Потом он смотрит мне в глаза и мрачнеет. Видимо, замечает там мое волнение.
— Если ты не готова, это твой последний шанс сказать «нет», — хрипло говорит он. — Я не хочу быть насильником.
— Мне страшно, — облизывая пересохшие губы, признаюсь я. — Я боюсь того, что будет. Боюсь боли, но я… Я не боюсь тебя. Я доверяю тебе. Пожалуйста, Тимур, покажи мне, как это — заниматься сексом.
— Детка…
Он выдыхает это нежно, как признание, а потом осторожно берет меня за подбородок и приподнимает мое лицо так, чтобы мы видели глаза друг друга:
— Я тебя не обижу, — обещает он низким, почти рычащим голосом. — И сделаю все, чтобы тебе было хорошо. Доверься мне…
Я киваю и первая тянусь к нему с поцелуем.
Тимур тут же перехватывает инициативу, набрасывается на меня и целует сам. Сначала яростно и жадно, глотая меня, выпивая, будто я вода, а он умирающий от жажды, а потом вдруг останавливается и замирает.
— Так трудно сдержаться, — усмехается он болезненно. — Но я очень постараюсь. Для тебя постараюсь.
Тимур опускается на колени и осторожно расшнуровывает сначала один мой кроссовок, потом другой, заставляя меня краснеть от смущения. Освобождает меня от обуви, нежно поглаживая при этом стопы и выпуклую косточку щиколотки, а потом поднимается, берет за руку и ведет в спальню.
— Здесь все пахнет тобой, — шепчет он. — Медом, прохладой, свежестью… Я просто дурею от твоего запаха. С ума схожу.
Я хочу сказать, что тоже не могу надышаться им — этим терпким пряным ароматом мужской кожи с горьковатыми нотками сигарет. Но слов сейчас не нахожу. Просто обнимаю его и вдыхаю дурманящий аромат снова и снова.
В комнате темно, я сначала облегченно думаю, что в этой темноте мы и останемся и мне не будет так неловко, но Тимур тут же включает прикроватную лампу, озаряющую спальню мягким теплым светом.
— Думаешь, я соглашусь не видеть тебя? — ухмыляется он. — Нет уж, это же самое интересное!
А потом он укладывает меня на кровать и снова целует. Нежно, долго и так сладко, что я начинаю задыхаться и гореть тем самым внутренним огнем, который меня всегда мучит рядом с ним. Это особый жар — он рождается внизу живота, потом горячей волной проходит по позвоночнику и снова возвращается в самое сокровенное место моего тела, заставляя его увлажняться. Огонь, который рождает воду. Есть в этом что-то удивительное.
— Детка, я тебя раздену? — шепчет Тимур.
Я киваю, сажусь и сама стягиваю с себя платье, оставшись только в белье и колготках. Тимур выдыхает и смотрит на меня с таким желанием и восхищением, что стеснение уходит само собой.
— Теперь твоя очередь, — я с намеком провожу ладошкой по его груди. Тимур хмыкает, берётся за ворот футболки и снимает ее одним движением.
— Нравится?
— Да! — завороженно говорю я, глядя на его невероятно красивое и сильное тело. Без одежды он выглядит как бог. Широкие плечи, золотисто-смуглая кожа, темный треугольник волос на груди и литой, рельефный пресс, который так и хочется потрогать.
Тимур, рисуясь, закидывает руки за голову, от чего мышцы на его бицепсах прорисовываются так отчетливо, что я невольно сглатываю.
— Можно? — еле слышно шепчу я, и он, каким-то образом догадываясь, о чем я спрашиваю, сам берет мою ладонь и кладет к себе на грудь. Я с восторгом первооткрывателя провожу пальцами по теплой гладкой коже, глажу тугие мышцы, касаюсь твердых маленьких сосков и радуюсь, когда от моих неумелых ласк Тимур начинает дышать чаще и тяжелее.
— Детка, ты с ума меня сведешь, — хрипло говорит он и тянется ко мне. Не спрашивая больше разрешения, щелкает застежкой лифчика и почти благоговейно высвобождает мою грудь из тонких хлопковых чашечек.
— Охереть, — шепчет он сбивчиво. — Какая ты красивая, Оленька. Лучше, чем я себе представлял. В миллион раз.
А потом нежно касается мгновенно затвердевшего соска.
— Так и думал, что они у тебя розовые. Охуенно. Мне нравится.
И тут же накрывает его своим ртом.
Я ахаю и выгибаюсь, потому что ощущений слишком много. Его рот горячий, язык нежно теребит чувствительный бугорок, посылая по всему телу электрические импульсы. А когда Тимур чуть прикусывает один из сосков, не переставая ласкать пальцами второй, я не могу сдерживаться и вскрикиваю.