У меня темнеет перед глазами. Как же больно, сука… Как больно. Хочется сдохнуть.
Хочется просить, чтобы она осталась. Та, которую я привел к себе домой, нарушив все свои правила. Та, которую готов на руках носить и оберегать от всего на свете. Которой доверяю так, как никому и никогда не доверял. С которой я делю жизнь последний месяц и хочу так делать дальше…
Но у меня тоже есть гордость.
Ухмыляюсь зло, болезненно, ядовито.
— Ну что ж. Вот дверь, вот нахуй, Оленька. Силой никого не держу. Счастливого пути.
Поворачиваюсь к ней спиной и ухожу на кухню.
А когда хлопает дверь, доламываю кухонный шкаф. Спокойно и методично. Пока с кулаков не начинает капать кровь.
Глава 24. На осколках
Оля
Я реву.
Бреду куда-то, сама не понимая куда, и ничего не вижу из-за слез. В лицо летит мерзкая снежная крупа, ветер задувает под тонкую куртку, и кажется, что во всем мире сейчас так: холод, тоска и никакой радости. Ни сейчас, ни потом.
Мне так плохо, что хочется выть.
Мне так плохо, что я предательски думаю: а может и нормально было так? Вот так, как у нас? Да, в этой квартире, ненадолго ставшей моим домом, у меня не было никакого будущего, там мне ничего не обещали, зато там были теплые руки, изогнутые в усмешке красивые губы, запах, знакомый до последней нотки, редкие мгновения абсолютной нежности и сладкая иллюзия того, что меня тоже любят. Что я — нужна. Ему нужна.
Тимур. Тимур… Черт бы тебя побрал.
Я закусываю кулак, чтобы не рыдать слишком громко.
Я хочу вернуться обратно. Бежать по лестнице, колотить кулаком в дверь, пока не откроет (ключи ведь я тоже вернула) и сказать ему…
А что я могу сказать? Я уже все сказала.
И Тимур мне все сказал. Честно. Все, как есть. Что хочет меня, что я его детка, что готов оплатить мне все, что угодно… Опять эти дурацкие деньги. Как будто у меня есть цена, которую просто надо заплатить — и не будет никаких проблем. Заплатить — и я никуда не уеду, буду ждать в постели, буду терпеливо принимать свой статус непонятно кого, а потом буду смиренно смотреть, как Тимур Соболевский женится на одной из девушек своего круга. Конечно, купив мне на прощание дорогой подарок, чтобы компенсировать неудобства. Может, даже продолжит со мной трахаться… Снимет мне квартиру, будет периодически наезжать, показывать фотки жены и детей…
От этих мыслей меня начинает тошнить. Серьезно, чуть не выворачивает прямо на асфальт. Останавливаюсь, дышу, поправляю на плече ремень сумки, в которой ноутбук, конспекты и минимум вещей. И понимаю: я все правильно сделала. Если сейчас мне так больно выдирать себя из жизни Тимура, то, когда он женится на другой, я просто сдохну. А он сто процентов женится. Потому что традиции у них такие — семейные. И бизнес, который превыше всего.
Тимуру не нужна я, как я — как Оля Васильева, у которой есть страхи, мечты, планы на жизнь. Ему просто нравится мое тело, он любит трахать свою детку, а детке не полагается далеко отходить от кровати. Тем более уезжать в Штаты.
Впрочем, мне не привыкать. Родителям своим я тоже не нужна. Именно поэтому возвращаться домой не хочется. А куда мне идти?
В голове тут же всплывает милое личико, обрамленное рыжими кудрями, и прямой искренний взгляд. Алиса говорила, что готова помочь. Может… может, она и правда это имела в виду? Или просто из вежливости предлагала?
Задубевшими на ветру пальцами (перчатки я, кажется, оставила у Тимура) набираю ее номер. Отвечает после пятого гудка.
— Привет! — голос веселый, жизнерадостный. — Здорово, что ты позвонила! Как у тебя дела?
— Привет. Не очень, — честно признаюсь я, предательски хлюпая носом. — Алис… Мне ужасно неловко об этом просить, но не могла бы я у тебя переночевать? Пару ночей или даже одну. А потом…
«Потом надо будет все равно идти домой, — угрюмо думаю я. — Без вариантов. Денег на квартиру или комнату в общежитии у меня нет. А дома придется терпеть, сжав зубы, еще месяц — до того, как я смогу улететь».
Я бы и сейчас пошла домой, но у меня просто нет сил, чтобы разговаривать с родителями и терпеть мамины язвительные словечки. Может, через пару дней эти самые силы появятся?
— Оль, да живи у нас, сколько нужно! — порывисто говорит Алиса. И кажется, совсем не кривит душой. — Я же уже говорила: тут просто огромный дом!
— А отец Ника не будет против? Или твоя мама? — осторожно интересуюсь я.
— Уверена, что нет. Но если хочешь, я спрошу.
— Да, если тебе не трудно, — прошу я.
Мы кладем трубки, и я жду ответа, переминаясь с ноги на ногу, потому что холодно. Через пять минут Алиса мне пишет:
«Спросила! Всем пофиг :) так что приезжай и живи! Только сможешь сама до нас доехать? Ник просто уехал на машине ( осталась еще вторая, но ключи от нее он теперь прячет (((( ну вот и кто он после этого?!»
Я невольно улыбаюсь. Алиса — уникальный человек. Антидепрессант практически. Как же мне повезло, что она почему-то захотела со мной дружить!
«Спасибо огромное! Конечно доберусь! Напиши только адрес»
Алиса сбрасывает мне адрес вместе с подробными комментариями, как и на чем можно ехать, и я уже собираюсь открыть карты, чтобы понять, как найти ближайшую остановку, но тут раздается звонок.
«Тимур!» — обжигает меня сумасшедшей надеждой буквально на секунду. А потом я вижу имя звонящего и ругаюсь на саму себя за идиотские мысли.
Брат. Ну конечно, это брат. Кто же еще?
Хотя если подумать, это довольно странно, что он мне звонит. Не похоже на него.
— Привет, Сереж. Случилось что-то?
— Привет. Да не, все окей, — у него бодрый голос. Я бы сказала, неестественно бодрый, будто брат хочет показать, что все в порядке, а на самом деле это далеко не так. — Просто по тебе соскучился. Ты чё-то давно не заходила к нам. И к себе в гости не зовешь.
— И правда, давно, — соглашаюсь я, не испытывая по этому поводу никакого чувства вины. Намек на «в гости» просто пропускаю мимо ушей.
— Ты приходи, Олька, — настаивает брат. — Хоть чаю вместе попьем.
— Я лучше в будни зайду.
— Боишься родаков? — догадывается он. — А их, кстати, нет дома. У бати дополнительная смена, а мама к подружке своей усвистала.
— А знаешь, я, наверное, и правда заеду, — вдруг говорю я, но если честно, принимаю это решение вовсе не из родственных чувств. Мне стыдно, но я совершенно не скучаю по Сереге. А причина, по которой я хочу заехать в родительскую квартиру, очень прозаична: хочу забрать свою зимнюю куртку. Она хоть и старая, но теплая, и сейчас мне очень пригодится. И одежду еще, может, какую-то взять — я ведь от Тимура ушла практически в том, в чем была. Казалось некрасивым забирать все эти красивые вещи, которые он мне купил…
— Прямо сейчас приедешь? — с каким-то облегчением говорит брат.
— Да, через полчаса примерно.
— Супер, жду.
Да что это с ним? Откуда столько радости и настойчивости?
Неужели и правда скучает?
Я пишу Алисе, что буду у нее позже, и иду к остановке, которая оказывается совсем рядом. ***
Дверь открываю своим ключом, брат тут же выскакивает из своей комнаты. Выглядит он что-то еще хуже, чем обычно: бледный, нечесаный, глаза красные.
— Привет, опять всю ночь за играми просидел? — спрашиваю я.
— Э, ну да, — криво улыбается он.
Я делаю паузу, ожидая, что он позовет меня на кухню: сам же приглашал чай пить, но он молчит. Так ничего и не дождавшись, иду в свою комнату.
— Хрена себе! — ошарашенно выдыхаю я, когда открываю дверь.
Моя кровать сдвинута к стене, на ней, да и вообще на всех свободных поверхностях лежат какие-то коробки, валяются вещи. Похоже, мою комнату превратили в склад всего ненужного. Отрыть теперь свою куртку во всем этом беспорядке — та еще задача.
— Ну ты ж тут не живешь, — пожимает плечами Сережка. — Что ты хотела?
— Куртку хотела найти, — я еще раз оглядываю весь этот бардак.
— Твои вещи в гараж унесли.
— А ключ от гаража у папы, ага. Ну все зашибись просто, — вздыхаю я и закрываю дверь. Спрашивается, зачем приезжала? Только зря потратила время. Лучше б сразу к Алисе поехала.
Кстати, Сережка, хоть и всячески зазывал меня в гости, что-то не выглядит как жаждущий общения. Значит, ему что-то от меня надо. Как я, впрочем, и думала.
— Оль, — неуклюже начинает он, и я понимаю: вот сейчас будет. — А можешь мне денег занять? Очень нужно, правда. Тебе же твой парень наверняка дает.
— И много надо? — холодно спрашиваю я.
Нет, я не планирую давать ему ни рубля, но реально любопытно, насколько у него хватит наглости.
— Триста штук.
— Нихера себе, — присвистываю я, а потом прикусываю язык. Блин, вот не материлась же никогда. А все Тимур со своими крепкими словечками!
Черт, как же сложно перестать о нем думать. Даже сейчас.
— Для таких, как твой мажор, это копейки, — убежденно заявляет мне брат. И мне хочется треснуть его по лохматому затылку, потому что он дебил. Ну вот абсолютный полный дебил.
— Это не копейки, а вполне себе ощутимая сумма, — жестко говорю я. — И мой, как ты выражаешься, мажор эти деньги заработал. Даже если он их потратит на какую-нибудь ерунду типа ресторанов или часов, то имеет право. Потому что это его деньги. С чего бы ему давать эти триста тысяч тебе? Кто ты ему?
— Так не я ведь буду просить у него, а ты. Тебе он даст.
— Я не буду просить, — отрезаю я.
— А у тебя самой на карте сколько? — судорожно облизав губы, спрашивает брат. — Может, хоть сотка есть?
— Ничего у меня нет. И даже если было бы, не дала бы. Ты и так проиграл огромную сумму. Иди к родителям, проси денег у них.
— Оль, ну я же не насовсем прошу. А взаймы! Тебе сложно что ли помочь?
— Взаймы… Смешно, Сереж. А отдавать с чего будешь?
— Работать пойду.
— Сделай милость, пойди уже. И напоминаю: ты мне еще должен те три миллиона, которые ушли с моего счета на оплату твоего долга. Вот как их отдашь — тогда поговорим.