Выбрал, но врал. Выбрал, но посчитал глупостью сообщить мне о таких важных вещах. Выбрал, но не обезопасил наши отношения. Что, если бы я и правда узнала это как-то иначе? Правда от Кудякова уже даже кажется нормальной. А что, если это бы сделал тот аноним, про которого говорил Вэл?
Зарываюсь пальцами в волосы, снова плачу. Потерянность дикая. О чем он еще мне врал? Что еще скрывает?
Я знаю, знаю, что сама выбрала Мейхера. Понимала, кто он. Все прекрасно понимала, но думала, что он изменится и он же менялся. Он поменялся, я видела. Вижу это. Но отчего тогда так больно и страшно? Мамочки…
Долго смотрю на темный экран смартфона, а потом нахожу номер Кудякова, это не трудно. Стоит просто получше прошерстить соцсети. Совершаю глубокий вдох и нажимаю вызов. Вэл отвечает практически сразу.
— Чего тебе, Принцесса?
У него есть мой номер? Вот это поворот, конечно. Сжимаю пальцы в кулак, смотрю ровно перед собой.
— Арс в курсе, что я все знаю?
— Нет. Мы еще не пересекались.
— Отлично! Не говори ему, что рассказал мне.
— Не не не, я так не играю, Панкратова.
— Не говори! Я хочу все это услышать от него. Понимаешь?
— А если он струсит сознаться, обидеться еще сильнее?
Слышу усмешку в голосе Кудякова. Он прав, так я и думаю. Так и собираюсь поступить. В ответ же вру:
— Нет, конечно. Просто всем так будет лучше, я подтолкну его, чтобы он сознался, мы поговорим… возможно, поскандалим, но потом помиримся.
Вэл молчит. О боги, как же в эту минуту бесит его молчание.
— Эм…ладно.
— В благодарность я не расскажу Арсу, что меня просветил ты. Думаю, твоему лицу более приятно быть не побитым.
— Смешно. Мне на самом деле без разницы, скажешь ты ему или нет.
— Даже так…
— Это все? У меня дела.
— Да, но…
Договорить не успеваю: Кудяков сбрасывает мой звонок. Класс! Ладно. Значит, план такой, я сама поеду к Арсу, намекну, скажу, что нужно поговорить серьезно…он должен мне все рассказать. Иначе, как я могу доверять ему в будущем, если он скрывает такие вещи?
Родителей сегодня не будет допоздна, поэтому у меня в запасе куча времени. Вызываю такси и еду к Мейхеру. Звоню ему уже в пути. На этот раз Арс отвечает. Голос у него сонный. Быстро сообщаю, что минут через двадцать буду у него, и отключаюсь. Я сейчас должна всем видом показать, что знаю. Каждым взглядом, фразой, но не говорить напрямую. Он должен сам мне сказать. Должен ведь!
В доме Мейхеров прохожу уже через знакомую анфиладу комнат. Поднимаюсь на третий этаж. Толкаю дверь. Арс у себя. Валяется на кровати в одних шортах. Весь взъерошенный. И правда спал.
— Привет, — произношу без улыбки.
Мейхер приподнимается на локтях, рассматривает меня. Кивает, а потом встает с кровати. Делает шаг в мою сторону, еще немного — и коснется меня. Замираю, зажмуриваюсь на мгновения. Если он коснется, я взорвусь. С ума сойду. Делаю шаг назад. Демонстративно. Арс сжимаю пальцы вытянутой руки в кулак, а потом прячет его в карман шорт.
— Что-то случилось? — проходится пятерней по волосам.
— Я это хотела спросить у тебя. Ты в последнее время очень странно себя ведешь. Постоянно загруженный, задумчивый. Все нормально?
— Ты об этом, — Арс расплывается в улыбке, подходит ближе, обнимает одной рукой.
Вздрагиваю. Зажмуриваюсь. Вдыхаю его запах и покрываюсь мурашками. Сердце заходится в бешеном ритме.
— Все нормально. Дома траблы. Марат опять…
— Ты мне ничего не рассказывал.
— Не хотел грузить.
— Мы же договаривались…делиться. Так легче. Так проще…
— Помню. Просто к слову не пришлось.
— К слову?! Понятно. Это все? — запрокидываю голову. Смотрю Арсу в глаза. Зачем он врет? Ну зачем же?!
— Конечно.
Его фальшивая улыбка бесит. Уровень злости повышается, меня вот-вот затопит негативными эмоциями.
Сглатываю. Отворачиваюсь и делаю глубокий вдох. Нервная система по швам трещит. Он мне врет. Стоит сейчас и прямо в глаза врет! Не понимаю, как это случается, но я теряю контроль, а весь мой план тут же идет по одному месту.
— Я все знаю, — произношу спокойно, насколько это вообще сейчас возможно.
— Что знаешь?
Арс отступает на шаг. Выглядит растерянным, а щеки у него краснеют.
— Про спор.
— Все не так, — шепчет.
— Спора не было?
— Был, но я отказался. Я признал себя проигравшим. Скинул деньги. Закрыл этот вопрос.
— Деньги? А…я…боже…
Резко разворачиваюсь, отхожу к окну, обнимаю свои плечи, нервно постукивая носком туфли по полу.
— Зачем? — бросаю на Мейхера злобный взгляд. — Зачем ты спорил?
— Ты меня раздражала, но уже тогда у меня были чувства. Я просто этого не знал. Я…прости, Майя.
Киваю. Чувствую его присутствие за своей спиной. Он подошел. Стоит на расстоянии пары сантиметров, не касаясь меня.
— Это же все? Только спор? — смотрю на него в упор. — Все?
— Все. Правда.
Он пытается взять меня за руку, а я не хочу, чтобы он этого делал. Не сейчас. Мне нужно остыть. Переварить.
— Не сегодня, — вскидываю ладони. — Не сегодня. Я не могу сейчас нормально разговаривать, воспринимать. Ничего не могу. Мне нужно успокоиться, Арс. Подумать.
— Май, я хотел рассказать, но этот фильм, твои слова и…
— Врать было проще, да, чем сознаться? — улыбаюсь. Это нервное.
— Это шутка была. Несерьезно. Мы сразу все отменили.
— Когда? Когда отменили?
— Май…
— Когда? — кричу, не сдерживая слез.
— Когда я понял, что влюбился
— Когда это было, Арс?
— Я…
— Когда?!
— Май, пожалуйста, ты же…
— До нашего первого поцелуя?
— Майя…
— До?
Мейхер молчит. Отворачивается.
— Уже тогда был спор? Ты меня целовал на спор, да? Мой первый поцелуй был для тебя игрой?
— Все сложно. Все было не так!
Арс злится. Голос не повышает, но он у него становится металлическим.
— Одна ложь всегда ведет за собой другую. Ты хоть это понимаешь, Мейхер?
— Это не повод все рушить, Майя.
— А я разве сказала, что хочу что-то рушить? Я просто хочу понять, кто ты, потому что, кажется, я до сих пор тебя не знаю. Ты врешь, манипулируешь, проявляешь агрессию ко всем, кто просто на меня смотрит. Знаешь, что самое ужасное во всем этом?
— Что?
— Я все это знала. Знала и видела, кто ты. Получается, сама виновата…
Делаю шаг в сторону двери, и тут же чувствую захват. Арс сжимает мое запястье.
— Не уходи. Давай все обсудим.
— Что именно? И так все ясно. Я хочу побыть одна. И видеть тебя, пока тоже не хочу.
— Это все?
— Я не знаю, — жму плечами, а по щекам снова слезы. Арс вытирает их своими пальцами.
— Я тебя люблю, — произносит очень тихо.
Его слова попадают в самое сердце. Я ведь тоже его люблю. Я хочу с ним всю жизнь прожить, как бы высокопарно это не звучало в восемнадцать лет.
Он же во всем у меня первый. Есть и будет. Только он.
Первая симпатия. Любовь. Поцелуй. Близость. Все!
— Я тоже тебя люблю, — бормочу, впиваясь пальцами в материал своего платья на предплечьях.
Арс тут же обнимает. Притискивает к себе.
Он обнимает, а меня трясет. Касаюсь его в ответ. Дышу им. Эти объятия купируют боль. Они возрождают. Они доказывают ценность этих отношений.
— Скажи, что это все неправда, — всхлипываю. — Скажи, что всего этого не было. Ладно? Пусть ничего этого не будет. Только ты и я.
— Не было, — проговаривает с хрипотцой. — Для меня ничего этого не было никогда, Майя.
— Хорошо. Хорошо, — вытираю слезы, — и для меня.
Часто киваю. Хочу поверить. Очень хочу поверить его словам. Хочу, чтобы они стали правдой. А если сильно верить, то так и будет.
— У нас все хорошо. Было и будет, — улыбаюсь сквозь все еще проступающие слезы.
Арс подцепляет пальцами мой подбородок, касается губами губ. Мягко, без напора. Мы не целуемся, просто чувствуем друг друга. Обнимаемся. Дышим в унисон.
— Майя, — обнимает крепче.
Не знаю, сколько мы так стоим, но, судя по тому, как затекло тело, времени прошло немало. Отстраняюсь первая, растираю ладонью шею. Чувствую, что Арс за мной наблюдает. Улыбаюсь, охваченная неловкостью. Откуда эта неловкость появилась, понятия не имею, но, кажется, в наших отношениях настал еще один переломный момент, и только от нас зависит, что будет дальше. От наших решений и действий.
Я выбираю ничего не рушить!
— Отвези меня домой, — прошу, все же заглянув Мейхеру в глаза. Сегодня я не лучший собеседник. Мне нужно успокоиться окончательно. Побыть одной. Переварить все, что произошло, все, к чему мы пришли.
— Зачем?
— Я хочу остаться одна. Мне нужно и…
— Можешь остаться в гостевой.
Арс прищуривается, сжимает мои плечи, а я вижу плещущуюся в его глазах тревогу. Он боится, что я откажусь от своих слов, если уеду. Если остаюсь одна.
— Я буду знать, что ты здесь, — шепчу, — почти за стеночкой. Буду знать, что не одна, — неожиданно для себя улыбаюсь. — Я хочу к себе домой, в свою комнату.
Арсений медленно кивает, так, будто смысл моих слов доходит до него не сразу.
— Я понял. Футболку надену.
Пока Мейхер вытаскивает футболку и надевает ее на себя, стою на том самом месте, где он меня оставил, будто статуя. Не шевелюсь. Только дышу.
На улицу выходим друг за другом. Арс чуть впереди. Наблюдаю за тем, как он огибает капот машины и садится за руль. Падаю в свое кресло следом. Мы едем в тишине, привычная музыка не играет. Оба все еще в какой-то прострации. Вроде все решили, поняли, что с этим делать, но вот как себя вести, будто все еще не разобрались.
За все время отношений у нас не было разногласий. Мы не ругались. Не спорили даже. Как-то так сразу друг друга понимали. Все было просто идеально. Это были максимально экологичные отношения, почти. Если не брать в расчет ревность Мейхера. Неконтролируемую и агрессивную. Не в мою сторону, а в сторону тех кто, по мнению Арса, как-то не так на меня посмотрел. Он сломал Нику нос, пару раз дрался в школе и за ее пределами, снова же из-за меня. В такие моменты я чувствовала себя плохо. Казалось, что это я сама причина подобных бед. Говорила с Мейхером на этот счет, и мы вроде как находили понимание. И сейчас вот нашли…