И сейчас я разрядил оба его ствола, не целясь. Передёрнул цевьё и снова лупанул дуплетом. А потом третий раз. Шести зарядов крупной картечи хватило большинству бандитов, собравшихся в комнате. Спустя считанные секунды едва ли не все бойцы Рохо были мертвы или тяжело ранены. Они катались по полу среди луж крови и трупов товарищей. Мне оставалось только добивать их из обоих «нольтов».
Пощадил только одного — их командира. Пижонистый парень в чёрном жилете и рубашке с кружевными манжетами сидел, прислонившись к дверному косяку. Оба его «майзера» валялись на полу, а левой ладонью он зажимал рваную рану от картечи на правом плече.
— Рамон Рохо твой родич? — спросил я, переступая через трупы. К сидящему на полу пижону я предусмотрительно не приближался. И следил за его руками.
— Дядя по матери, — голос у бандита был хриплым от боли.
— Проваливай к нему, — велел я, — и передай, что утром я приеду сам. Пускай ждёт меня через два часа после рассвета.
В ответ пижон рассмеялся, хотя слышно было, что смех причиняет ему боль, бередит рану.
— Сколько пафоса, — выдавил он. — Через два часа после рассвета…
— Ты слышал меня, — бросил я. — Проваливай отсюда, или мне тебя пинками погнать?
Он с трудом поднялся на ноги, всё ещё посмеиваясь, и захромал к по коридору на выход. За оружием даже не потянулся.
ИНТЕРЛЮДИЯ
Рамон выслушал Эстебана и велел тому отправляться в лазарет. Тратить на непутёвого племянника аквавит были немного жаль, но кровь — не водица. Да и бойцов он потерял слишком много. К исходу ночи их осталось меньше десятка, а полностью здоровых и готовых драться лишь пятеро. Шестеро, если док поставит Эстебана на ноги до утра.
— Два часа после рассвета, — покачал головой хозяин гостиницы, старый сподвижник отца Рамона, накачивавшийся дрянным самогоном с самого начала ночи. — Ловкий малый, ничего не скажешь.
— Да, — кивнул Рамон, — заляжет на дно где-нибудь в городе и отоспится. А моим парням сон не грозит — будут караулить его. Bastardo. Он ведь был в руках у Мигеля, и тот упустил его.
Хозяин гостиницы «У северных ворот» рассказал обо всём Рамону, но веспанец лишь кивнул, принимая его слова к сведению. Сводить счёты со стариком было глупо, хотя и очень хотелось Рамону разбить эту ухмыляющуюся рожу. Остановило не столько присутствие сына хозяина, тёршегося рядом, сколько тот факт, что мордобой не добавит популярности Рамону. Многие из бойцов дрались под началом старика, сейчас управляющего гостиницей, и они уж точно не одобрят подобный поступок.
Перестрелки в городе почти сошли на нет, и теперь Рамона беспокоил только этот ублюдок, перебивший столько его людей. Он бросил вызов Рохо и поплатится за это. Раз недотёпа Эстебан не сумел справиться с ним, Рамон сделает это сам. Пускай и не в условиях противника — так победа будет выглядеть ещё убедительней.
А пока можно отправиться на боковую. Спал Рамон Рохо всегда отлично, как человек с кристально чистой совестью.
VIII
Утром — через два часа после рассвета — всех в гостинице поднял на ноги рёв двигателя. Автомобиль «Болт модель 2» нёсся по улице прямо к площади Северных ворот, где стояла гостиница. Бойцы Рохо во главе с Рамоном и Эстебаном повыскакивали из здания и тут же открыли просто ураганный огонь по автомобилю. Пули и дробь буквально изрешетили его. Разлетелось осколками лобовое стекло, выстрелы сорвали обе фары и зеркала заднего вида, колёса были пробиты во многих местах, спицы полетели в разные стороны. «Болт» повело в сторону, и он врезался в фонарный столб, не доехав до гостиницы добрых полсотни метров. Из-под капота вырывались клубы дыма, радиаторная решётка прострелена в десятке мест.
Водительская дверь автомобиля распахнулась, и из него вывалилось тело.
— Да это же Гильермо Строцци! — выпалил кто-то из бойцов, держа под прицелом труп. — Мы сделали его, Рамон! Сделали!
— Гильермо давно мёртв, — остудил пыл бойца Эстебан, видевший своими глазами тело главы семьи Строцци.
— И что тогда это было? — спросил Рамон, ни к кому конкретно не обращаясь.
— Это подарок тебе, Рамон! — ответил я, обращая на себя внимание собравшихся перед гостиницей бандитов. — Компенсация за брата и женщину, и за полмиллиона гномьих кредитов. Стоит столько голова Гильермо Строцци, а, Рамон?
Я нарочито говорил в его манере, чем, наверное, только сильнее раздражал главу веспанцев. Он перезарядил винтовку, остальные последовали его примеру. Воздух наполнился характерными щелчками и скрежетом передёргиваемых затворов.
— Далековато для дробовиков и пистолетов! — крикнул я, делая первый шаг. — Только ты, Рамон, сможешь достать меня.
Время я выбрал не случайно — сейчас солнце было у меня за спиной. Оно уже начинало припекать, и спина покрылась плёнкой пота. Но что важнее, его лучи били в глаза бандитам — сейчас я был для Рамона чёрной тенью, а не человеком. В такую легко стрелять, а вот попадать уже куда сложнее.
Я шёл нарочито медленно, сложив руки на груди. Когда у меня в наплечных кобурах пара «нольтов», эта расслабленная с виду поза оказывается весьма удобной, чтобы выхватить оружие как можно быстрее.
— Пижон, — рассмеялся Рамон, поднял к плечу приклад винтовки, не спеша прицелился — и нажал на спуск. — Мёртвый пижон.
Что бы ни говорили про него, Рамон Рохо был превосходным стрелком. Если бы не моя нательная броня, я бы уже валялся в жёлтой пыли с дырой прямо в груди. Но отклонённая техномагическим полем пуля ушла в сторону, разбив фонарь, мимо которого я как раз проходил.
— Фонарь, Рамон, — усмехнулся я, — чем тебе не угодил? Ты хотел видеть меня — я пришёл, а ты пытаешься запугать меня, расстреливая фонари?
Я намерено вёл себя развязно: издевался над Рамоном на глазах у его банды. Того, что от неё осталось. Я провоцировал его на необдуманные действия, подрывая авторитет. Прикажи Рамон стрелять всем своим людям, и повторится то, что случилось на перроне. Никакая броня не выдержит такого свинцового града, а от картечи из дробовиков не спасёт вовсе.
Рамон передёрнул затвор — латунная гильза упала к его ногам. Он поднял к плечу приклад «Аркана». В этот раз целился дольше. Тишина повисла над всей площадью, даже моих шагов почти не было слышно. Жёлтая пыль, покрывающая улицы Отравиля, гасила их. Каждый мой шаг поднимал небольшое облачко. Рамон, наконец, нажал на спусковой крючок — и пуля ушла в сторону, рванула рукав пиджака. Я скривился от боли — вряд ли рана серьёзная, скорее неприятная царапина. В другой ситуации и не заметил бы.
— Уже ближе, Рамон, — бросил я, продолжая размеренно шагать ко входу в гостиницу. — Но чтобы убить, надо стрелять вот сюда. — Я хлопнул себя по груди, выбив из пиджака облачко жёлтой пыли. — В сердце, Рамон, не в руку.
Не отнимая приклада от плеча, Рамон передёрнул затвор — и выстрелил снова. Раз и другой. Первая пуля ушла под ноги, вторая — сбила с головы шляпу.
— Четыре выстрела, Рамон. — Я подошёл достаточно близко, чтобы разглядеть всех бандитов, стоящих перед входом в гостиницу. — У тебя осталась последняя пуля — стреляй же. Прямо сюда! — Я ткнул большим пальцем в грудь, напротив сердца. — Я остановлюсь, чтобы тебе было удобнее.
Я встал в считанных шагах от группы бойцов Рохо. Их осталось не так и много — за ночь я сумел основательно сократить их число. Кроме самого Рамона я узнал пижонистого парня, которого оставил в живых после схватки в фотоателье. Рука и голова его были туго перебинтованы, и он ограничился одним «майзером». Плосколицый веспанец, стоящий справа от Рамона, точно был с ним на перроне, с садистским удовольствием всаживал в меня пулю за пулей из своего револьвера. Знаком по той встрече был и здоровяк-орк, перемотанный парой пулемётных лент с заправленными в них винтовочными патронами. А вот светловолосый стрелок вряд ли вообще из банды — судя по внешности он либо астриец, либо гальриец. Наёмник. Остальные не особенно выделялись, и я не мог даже припомнить видел ли кого в гостинице, когда беседовал там с доном Мигелем.
Тут бы Рамону и отдать приказ расстрелять меня, но он не мог вынести оскорбления, нанесённого на глазах у всей банды. Он нажал на спусковой крючок — и меня отшвырнуло назад. Батарея брони сзади на пояснице раскалилась, так что от жилета пошёл лёгкий дымок. Всё! Кончилась моя защита. Но Рамону этого знать не обязательно. Я выпрямился и встретил взгляд Рохо. Я видел, как по его лицу катятся крупные капли пота, видел в его глазах тень страха. Рамон не понимал, кто перед ним: человек или демон. Он явно узнал меня, разглядев как следует через прицел винтовки.
— Кто ты такой? — спросил он и продолжил, подтверждая мои мысли. — Я убил тебя однажды — на перроне, вместе с тем аришем.
— Надо было взять у него деньги и отдать жену и сына, — ответил я, — тогда я не пришёл бы за тобой, Рамон.
На мгновение повисла тишина, звенящая от напряжения. Воздух стал таким плотным — хоть ножом режь. А потом она взорвалась выстрелами. Даже не знаю, на чьё движение среагировал — то ли Рамона, потянувшегося к поясу за новой обоймой, то ли Эстебана, вскинувшего «майзер», то ли на звук передёрнутого цевья дробовика в руках плосколицего веспанца, а может быть, и на все эти действия одновременно. «Нольты» словно сами собой оказались у меня в руках — шестеро врагов, двенадцать выстрелов, по две пули каждому. Более чем достаточно. Не прошло и десяти секунд, как все бандиты, кроме Рамона Рохо, повалились на землю. Жёлтая пыль под их телами начала превращаться в бурую грязь, напитываясь кровью. Грязь эта всюду одинакова: что в траншее, что в таком вот пыльном городишке.
— У тебя ещё остались патроны, — произнёс Рамон Рохо, глядя мне в глаза. Пальцы его правой руки замерли над расстёгнутым подсумком. — Почему не убил меня сразу?
— А почему ты не приказал своим людям расстрелять меня? — спросил я в ответ.
Он ничего не сказал, лишь глядел на меня. Прямо в глаза. А потом пальцы правой руки его словно сами собой нырнули в подсумок — он даже успел достать патрон, один, так перезарядить винтовку можно куда быстрее. Я дважды нажал на спусковые крючки обоих «нольтов» — четыре пули в упор заставили Рамона отступить. Он покачнулся, будто пьяный. На кожаном жилете его почти не видно было дыр от пуль и потёков крови. Рамон выронил винтовку, патрон упал сверху. Он поднял на меня взгляд, по подбородку его обильно текла кровь. Пара пуль точно пробили лёгкие. Он протянул руку, словно хотел напоследок коснуться меня, а потом рухнул на колени и завалился на бок. В бурую, напитавшуюся кровью его бандитов грязь.