ратов и трудовиков. Этот рабочий-металлист с 1907 г. являлся информатором охранки, а с 1910 г. стал штатным сотрудником этой конторы. Во время февральских событий в Петрограде обывательские толпы «вдруг» ринулись крушить полицейские и охранные отделения и жечь их архивы. Разумеется, это произошло не стихийно, а при активном подстрекательстве тех вождей революции, которым в силу определенных причин очень не хотелось, чтобы содержание жандармских картотек стало достоянием гласности. Много компрометирующих бумаг в этой суматохе бесследно исчезло, но Малиновскому не повезло — его оперучетная папочка попала не в те в руки, и разразился громкий скандал. Выяснилось, что за три года своей активной деятельности Малиновский написал в Департамент полиции 88 доносов на видных большевиков, многие из которых были после этого арестованы. Его жалованье в полиции было даже больше, чем оклад губернатора — 700 рублей ежемесячно.
Надо сказать, что первый раз Малиновский был разоблачен еще в 1914 г., когда заместитель министра внутренних дел Джунковский раскрыл председателю Думы Родзянко связь известного депутата с Охранным отделением. Кстати, с чего это вдруг высокопоставленный чиновник «слил» ценнейшего агента? Думаю, охранка рассчитывала окончательно похоронить РСДРП, инициировав громкий «коррупционный скандал». За несколько лет до этого разоблачение Азефа точно по такой же схеме практически уничтожило ПСР, превратив ее из крупнейшей революционной партии страны в несколько обособленных эмигрантских сект. Малиновский, дабы избежать публичного скандала, был вынужден сложить с себя депутатские полномочия и бежать за границу. Куда же он направился? В Австрию к Ленину! Партийный суд тогда оправдал его «за недостаточностью улик», а вождь большевиков энергично опровергал в печати «слухи» о связи Малиновского с полицией. Проблема проникновения агентов охранки настолько волновала Ленина, что еще в 1912 г. по его инициативе Центральный Комитет партии создал комиссию по провокациям. В ее состав входили три человека, в том числе… Роман Малиновский.
Осенью 1918 г. наш герой объявляется в Москве и, будучи арестованным, заявляет, что Ленин был осведомлен о его связях с Охранным отделением и настаивает на встрече с Ильичем. Что делает Ленин? Прилагает все усилия к тому, чтобы Роман Вацлавович заткнулся. Навсегда. Трибунал рассмотрел его дело в течение одного дня, и после вынесения приговора Малиновского немедленно шлепнули прямо во внутреннем дворе Кремля. Обвинения в шпионаже в пользу кайзера Ленин воспринимал относительно спокойно, а вот откровения Малиновского ему почему-то очень не понравились. О причинах можно только догадываться.
Кстати, молодой Сталин был кооптирован в ЦК большевистской партии при энергичном содействии Малиновского, с которым состоял в весьма дружественных отношениях, что несколько настораживает. Совсем уж подозрительными являются пять успешных побегов Сталина из ссылки. Вот, например, какие обстоятельства сопутствовали первому удачному побегу «товарища Сосо» из нижнеудинской ссылки (первая попытка провалилась из-за сильных морозов, беглец вынужден был вернуться обратно): 5 января 1904 г. он «пошел на рывок»; 6 января Иркутское жандармское управление и красноярский начальник железнодорожной полиции извещены телеграммой, что «административный Иосиф Джугашвили бежал» и сообщаются его приметы; 15 января Коба прибывает в Тифлис. И только через пять месяцев(!) охранка дает ход розыскному циркуляру, в котором отчего-то указаны ложные приметы государственного преступника Джугашвили (видимо затем, чтоб даже случайно его не изловили).
Нельзя полностью исключать вероятность его прямого или через чье-то посредничество сотрудничества с охранкой (дело по тем временам самое заурядное), однако это представляется маловероятным. Тот же Малиновский писал на него доносы, что он вряд ли стал делать, будучи его коллегой по цеху. Скорее, власти просто смотрели на шалости горячего грузина сквозь пальцы, усматривая в этом свой интерес. Скажем, когда Сталин энергично и занимался организацией рабочих стачек и забастовок в Баку, чем очень сильно досаждал весьма могущественным тогда нефтепромышленникам, разве он делал не то же самое, что и жандармский полковник Зубатое, о котором речь чуть ниже? Возможно, он был даже более эффективен на своем поприще, заставляя капитал забыть о своих противоречиях с самодержавием перед угрозой рабочего движения. Да и мощному угольному лобби очень было на руку революционное движение на Кавказе, способствующее упадку нефтяной промышленности. А у угольной мафии, как помним, были свои покровители в самых высших эшелонах власти, включая председателя правительства графа Витте.
Еще один веский аргумент в пользу того, что у Иосифа Джугашвили имелись покровители наверху заключается в том, что он при царе ни разу не был судим уголовным судом. Шесть раз он арестовывался и приговаривался к ссылке внесудебным органом — особым совещанием при МВД не за конкретное преступление, а по той причине, что был источником опасности для порядка. А потом ему позволяли бежать. Но ведь если правящий режим желал устранить для себя опасность, исходящую от деятельного революционера, то не составило б особого труда упечь оного на каторгу лет эдак на пятнадцать. Например, за знаменитый тифлисский налет, в ходе которого боевики под руководством Сергея Камо (Тер-Петросяна), перестреляв конвой, похитили огромную сумму — около 250 тысяч рублей. Организатором этой операции был молодой эсдек по кличке Коба. Факт этот был широко известен, и Сталина в 1907 г. даже исключили решением Кавказского комитета РСДРП из партии, но он данное решение признать отказался[61]. Но полиция в отличие от партийных товарищей смотрела на организатора ограбления века очень снисходительно. Версия, что она не знала, учитывая неимоверное количество внедренной в РСДРП агентуры, не выдерживает никакой критики.
В 50-х годах во время хрущевской оттепели за рубежом получила широкое хождение фальшивка, к которой после активно обращались прорабы перестройки, поливая грязью нашу историю. Речь идет о некоем «служебном письме» заведующего Особым отделом департамента полиции Министерства внутренних дел царской России полковника Еремина от 12 июля 1913 года на имя начальника Енисейского охранного отделения А. Ф. Железнякова, в котором Иосиф Джугашвили назывался источником ценных агентурных сведений. То, что фальсификаторам пришлось лепить грубую липу, указывает, что Сталин не являлся агентом охранки, ибо в этом случае они воспользовались бы более достоверными бумагами.[62] Но само то, что сотрудничество с царской полицией инсинуировалось высшим руководителям партии, указывает, что ничего сверхъестественного в этом факте тогда не видели.
В других революционных организациях того времени руководящие верхушки тоже представляли собой рассадник провокаторов и шпионов, отчего вопрос «Где кончается террорист Азеф и начинается агент охранки Азеф?» надлежит считать философско-риторическим вопросом эпохи. Не только революционеры «стучали» на своих товарищей, но и высшие сановники империи «сливали» террористам государственные секреты.
Однажды мне попался интересный очерк Д. Н. Бирули «Творцы революции 1905 года». Не удержусь привести небольшой отрывок:
«В 1907 году партия эсеров задумала нечто грандиозное — цареубийство. Азеф всерьез струсил браться за такое крайне опасное дело. Он прикинул, что гораздо безопаснее, и, главное, выгодней будет служить полиции, поэтому и выдал своему полицейскому начальнику А.В. Герасимову все планы покушения на царя. Азеф докладывал, что у членов Боевой организации имелось несколько проектов нападения на царя. Герасимов, в свою очередь, поставил Азефу жесткое условие — не допустить реализации ни одного из этих проектов и вести дело так, чтобы при этом у членов БО все время сохранялась уверенность, что все неудачи объясняются случайными совпадениями обстоятельств, что полиция не осведомлена об их планах. Естественно, Азеф справился с этой задачей без больших затруднений.
Петербург, 9 января 1905 г. Кровавое воскресенье — одна из самых масштабных провокаций в русской истории.
Но в этой истории обращает на себя внимание совсем другое. Герасимов позже вспоминал, что во время проведения им с Азефом этой операции ему бросилось в глаза совершенно исключительная осведомленность Азефа относительно всех предположенных передвижений царя. Все изменения, которые вносились в план царской поездки, в каком бы секрете они ни держались, немедленно становились известны Азефу, который обо всех о них получал извещения путем условных телеграмм. Азеф даже бравировал этой своей осведомленностью и посмеивался над Герасимовым, который этого рода новости узнавал позднее Азефа. А ведь по своему положению Герасимов должен был быть в курсе всех этих вопросов, так как именно на нем лежала основная забота о безопасности царя. Азеф говорил Герасимову: «Что стали бы вы делать, если бы во главе Боевой организации эсеров стоял бы не я, а кто-нибудь другой?».
Позднее Герасимов произвел строго секретное расследование — кто именно мог быть информатором Азефа. Результаты этого расследования заставили Герасимова схватиться за голову: все говорило за то, что информатором Азефа был не какой-либо второстепенный чиновник, а лицо весьма и весьма высокопоставленное. Герасимов доложил об этом председателю Совета министров П. А Столыпину, который долго отказывался верить. По настоянию Столыпина была произведена дополнительная проверка полученного результата, которая только подтвердила первоначальный вывод: судя по всему, означенное высокопоставленное лицо действительно вполне сознательно оказывало содействие террористам в подготовке цареубийства. Все указывало на то, что этим лицом был Витте Сергей Юльевич, автор Манифеста 17 октября 1905 г., бывший председатель Совета министров, уволенный царем от должности 19 апреля 1906 года.