Я пересказал ему историю Райта, и по мере того как разворачивалось повествование, он менялся в лице, а под конец резко спросил:
– И кто же такой этот ночной гость?
– Было темно, и рассмотреть его толком Райту не удалось. Но полиция все перевернет, камня на камне не оставит, а отыщет, не сомневайтесь. Вы вполне понимаете, что это значит, не так ли? – Я не отрывал взгляда от его физиономии.
– Ну и что это значит? – пробормотал он.
– Это значит, что либо убил он, и она знает об этом, либо же убила она. Других вариантов нет.
После этого мы долго молчали. Наконец Росс подошел к столу, повертел в пальцах длинный синий карандаш.
– И все-таки, – протянул он, – есть еще некоторые соображения. Мой отец мог быть уже мертв, когда эти двое вошли в дом.
– В пользу этого предположения нет никаких доказательств.
– В пользу любых предположений нет никаких доказательств. Должен признаться, что-то я в толк не возьму, с какой стати вы явились ко мне с этой историей. Я не могу вам помочь. Я ничего не знаю.
– Что? Никаких соображений, кто бы это мог быть?
Я наблюдал за ним, не отводя глаз. Бледный, он покачал головой.
– Я понятия не имел, какова ее частная жизнь, за исключением того, что она была несчастна с моим отцом.
– Что? Она никогда – это очень важно – никогда не намекала, что у нее есть кто-то еще?
– Мне – никогда.
– Важно, что она не упомянула об этом во время процесса.
– Да послушайте вы, осел, как она могла об этом упомянуть? Хуже ничего не придумаешь! В городке вроде Марстона в полдвенадцатого ночи женщина не пригласит мужчину на чашку чаю, особенно если муж только что сказал ей, что намерен вычеркнуть ее из завещания.
– Именно по этой причине могла бы – из духа противоречия. Она кажется мне именно такой женщиной.
– Это было бы глупо.
– Тем не менее. Боюсь, разрушить это свидетельство будет трудновато. Райт записал все в своем дневнике, скорее всего подлинном. С одной стороны, лжесвидетельствовать у него повода нет, а с другой – там десятки позднейших записей.
Он оскалился на меня, как собака, которую слишком долго дразнили.
– Так чем, черт побери, я могу вам помочь?
– Я уже понял, что вы не можете. Но когда дело оборачивается так, как произошло в нашем случае, когда все против нас, надо не пропустить ни единой лазейки.
– Лазейки? – вяло переспросил он. – Знаете, мне кажется, этого не могло быть. Ну, конечно же, не могло. Если ей невмочь было жить с отцом, всего-то и требовалось уйти от него, и все.
– Вдова, получившая наследство, и женщина без средств, оставившая своего мужа, – это, знаете ли, совсем не одно и то же. Почти десять лет она не зарабатывала себе на жизнь. Это я излагаю вам официальную, популярную точку зрения.
– Послушайте, вы сказали, ей следовало сразу же рассказать об этом ночном визитере. Но ведь она даже не понимала сначала, что отец умер не сам по себе, пока эта чертова мисс Кобб не поставила все с ног на голову.
– Ого! И кто это сейчас говорит?
Росс застыл на месте.
– Да, понимаю. До чего же поганое дело! Вам надо, я думаю, теперь услышать ее версию, да? – Он заметался по комнате. – Черт бы побрал этого Райта! Старый дурак! Лезет не в свое дело!
– Боюсь, закрыть рот этому старому дураку нам не удастся.
Он развернулся на пятках:
– Не удастся? Нет? Господи, ну зачем ему, постороннему совсем человеку, вмешиваться во что не просят! И потом, разве это не тот случай, когда его слово против ее?
– Вряд ли это сработает в ее случае. С чего бы ему писать в своем дневнике неправду? Он же не мог знать, что вашего отца утром найдут мертвым.
– Пожалуй. О господи, что же теперь делать?
Определенно: помощи от него никакой. Я и не ожидал, собственно, но отчаяние, которое он так откровенно демонстрировал, раздражало. Я поднялся к себе в комнату, чтобы сравнить машинописный шрифт на письме с угрозой и тем, которое написал мне Росс. «Все, ты попался, цыпленок», – думал я.
Минутой позже я оцепенело откинулся на спинку стула. Шрифты были совершенно разные!
А ведь я так был уверен в успехе, что уже репетировал в уме свою речь в полицейском участке, когда предъявлю там анонимную угрозу и подписанное Россом письмо! Такой поворот вышиб почву у меня из-под ног. Я осмотрел письма еще раз. Я знал, что они одинаковые, я знал, что письмо к Банти напечатано на машинке, которая стоит в комнате Гарри. Но кто мне поверит? Если я покажу тот образец, который сам напечатал, когда беззаконно проник туда, мне скажут: «А где доказательства, что это именно так?» Не говоря уж о том, как будет воспринято то, что я вошел без спроса в чужую комнату и воспользовался чужой машинкой.
Наконец я спустился в холл, где столкнулся с миссис Джаджес.
– Я хотела спросить вас, сэр, – сказала она, – про комнату…
– Она вам нужна?
– Нет, дело не в этом. Я имею в виду комнату мистера Филдинга. Я подумала, вдруг кому-то из ваших друзей понадобится остановиться в Лондоне. Не люблю, знаете ли, держать у себя смешанную публику, а некоторые из газетчиков, которые приходят сюда… Ну, у них, похоже, никакого чувства приличий. Видит бог, бедный мистер Филдинг, пока был жив, никого не интересовал. Пусть бы покоился себе с миром.
– Если я что-то узнаю… – неопределенно пообещал я.
– Понимаете, я никак не могу допустить, чтобы мои комнаты пустовали, – объяснила миссис Джаджес.
– А из тех, кто здесь, никто не съезжает?
– Мистер Кенуорд нет. Он надежный. И вряд ли женится в спешке.
– А мистер Росс, он жениться не собирается?
– Вроде бы нет. Но он, знаете, он человек еще не устроенный. Толкует о другой работе, хочет больше удобств, хотя что он имеет в виду, никто не знает и он сам тоже, потому что я его спрашивала.
– У него что, дела на подъеме?
– Ну, купил новый костюм, новую машинку…
– Что?! – Я схватил ее за руку. – Вы сказали, пишущую машинку?
– Да, так и сказала, а что? – удивилась она.
– Что ж, видно, дела его хороши. Такое не купишь по цене старой почтовой марки.
– Он сказал, машинку ему предложили задешево, и за старую он тоже кое-что выручил.
– А что он с ней сделал?
– Продал. Повесил объявление в том магазинчике, что в конце улицы. Четыре фунта он запросил за нее.
– Магазинчик в конце улицы? – повторил я.
– Да, «Писчебумажные товары», хозяин там Смитсон. Платишь шесть пенсов в неделю, и он помещает объявление в витрину. Машинку купили почти сразу.
– Как дешево, однако, дать объявление.
Я сразу решил, что зайду к Смитсону поговорить, и немедля это осуществил. Однако за прилавком стояла довольно бестолковая молодая особа.
– Объявление? Про пишущую машинку? Да, кажется, у нас было такое. Но сейчас его нет в витрине, так ведь?
– Да, я так понял, что машинку уже продали.
– Ну так, значит, его и не должно быть в витрине.
– Я думал, может, вы вспомните, кто купил машинку.
– Нет, этого мы не знаем!
– Так купили ее не у вас?
– Конечно, нет! У того, кто давал объявление.
– Но разве вы не получаете комиссионных? Разве вам не платят за возможность выставить объявление?
– Мы берем шесть пенсов в неделю.
– И что, не ведете запись, кто давал объявление?
– Ведем, у нас есть книга. Я могу сказать, кто дал это объявление.
– Нет, это я знаю. А когда это было?
Она посмотрела дату:
– Всего два дня назад. Машинка сразу ушла. На другой день вечером джентльмен пришел сказать, что ее купили.
– А кто купил, не сказал?
– Ну, нет.
– Это была большая машинка, да?
– Нет, я ее вообще не видела…
– Ну да.
Больше говорить с ней было не о чем, но мне пришло в голову, что можно кое-что выяснить у того, кто помогал вынести машинку из комнаты Росса. Такую машинку, стандартную, а не портативную, под мышкой не вынесешь. Ее надо везти в такси. Я вернулся к миссис Джаджес.
– Пожалуй, я уеду ночным поездом, – сказал я. – А, кстати, мистер Росс дома?
– Нет, ушел вскоре после вас. Сказал: вернется поздно.
– Что значит «поздно»?
– Ну, иногда это значит, что его не будет всю ночь. Иногда он ходит в палату общин. Я спрашивала его, неужто он думает, что знает достаточно, чтобы принимать законы.
– Он что, хочет идти на выборы?
– Отчего же нет? Шесть сотен в год из нашего кармана, и делай что хочешь!
– Часто он посещает палату?
– В последнее время да, бог знает почему. Ну, по крайней мере он так говорит. Откуда мне знать! На мой взгляд, этим молодым людям нужна нормальная работа, а не болтаться без дела и работать, только когда есть настроение. Женись рано, семью содержи, тогда не будет времени на проказы. Вот что я всегда говорю.
– И в половине случаев государство содержит твою семью, – согласился я. – Послушайте, я хотел спросить вас про ту машинку. Которую мистер Росс продал.
– И что я, по-вашему, могу об этом знать?
– Может, вы знаете, кто ее купил?
– Молодая женщина.
– Она была здесь, чтобы ее забрать?
– Приезжала в такси. Ну, я подумала, если можешь позволить себе такси, можешь позволить и пишущую машинку.
– Новая машинка стоит больше тридцати фунтов.
– Похоже, он внезапно разбогател.
– Да. Не терял времени, сразу купил новую.
– Нет, новая появилась раньше, чем он продал старую. Старую он продал только вчера.
Я решил не пытать ее больше. Пожалуй, мне удастся узнать что-нибудь на ближайшей стоянке такси. Я спросил миссис Джаджес, могу ли вызвать по телефону машину, и она сказала мне номер. Я позвонил, и когда такси явилось, велел отвезти меня к гостинице «Беверли», которая находилась не более чем в пяти минутах езды. Когда мы были на месте, я вышел из автомобиля со словами:
– Милейший, мне нужно отыскать водителя такси, который вчера вечером приезжал в тот дом, откуда вы меня забрали, чтобы отвезти молодую даму и пишущую машинку.
– То был не я, – ответил водитель.