– Причину объяснил?
– Да, сказал, что хочет найти работу поспокойнее. После войны у него нервы совсем никуда были.
– Точно. Своему новому работодателю он сказал то же самое.
– А кто его новый работодатель?
– Викарий церкви Святой Этельбурги. Это одна из тех церквей, где в свободное время всех желающих учат звонить в колокол.
– Что ж, хоть какое-то разнообразие после того, как то и дело отвечаешь на звонки в дверь.
– Может, ему это тоже пришло в голову.
– Вряд ли. Этот человек был совершенно лишен чувства юмора. Иное дело, что войну он, смею сказать, не находил таким уж веселым занятием. Чтобы оценить весь юмор ситуации, надо было оставаться по эту сторону Пролива.
– А что насчет другого типа, ну, того, что украл ожерелье?
– Всегда удивлялась, отчего он никак не хочет оставить Ферриса в покое. С того самого момента, как появился здесь, кажется, только и старался насолить Феррису. «Эй, ты там, пошевеливайся. Думаешь, тебя в гостинице для красоты держат? Если не хочешь потерять работу, друг мой, поворачивайся, когда я с тобой говорю». Ну и так далее. На редкость вульгарный тип.
– Как вы думаете, у него были особые причины так вести себя или это просто воспитание такое?
К восхищению мистера Крука, мисс Фитч все схватывала на лету.
– Вы хотите сказать, не приходилось ли им встречаться прежде? Понятия не имею. Знаю только, что Феррис хотел как можно скорее прекратить это знакомство.
– А тот малый… как его…
– Здесь он представился Фентоном.
– Да, так вот этот Фентон интересовался, где теперь обретается Феррис?
– Да, всех спрашивал, куда он подался. Но никто не знал.
– Действительно не знали или не хотели говорить?
– Понятия не имею. Я, во всяком случае, не знала.
– Как он выглядел, этот Фентон?
– Отвратный тип. Большая голова, короткие ноги. Любил выпить.
– Здесь, в гостинице?
– Ну да, достаточно было послать в винную лавку официанта и дать ему немного на чай. Только вот про последний момент он всегда забывал. Знаете что, – мисс Фитч наклонилась и положила на обтянутое твидом мощное колено Крука свою сморщенную ладошку, – знаете что, послушайте моего совета. Если Феррис не хочет, чтобы его нашли, так и оставьте беднягу в покое. Он и без того достаточно нахлебался.
Но Крук, как только что появившийся на свет слоненок, все никак не мог удовлетворить своего любопытства.
– А чем Фентон зарабатывал себе на жизнь?
– Не знаю, судя по виду, бегал от полиции. Вылитый мошенник. Ни один приличный человек не взял бы его на работу.
– Он долго еще здесь оставался после того, как Феррис уволился?
– Да с ним каждый день покажется долгим, разве что не в тюрьме, но и там он станет головной болью для начальника. Сколько оставался, спрашиваете? Пожалуй, неделю, хотя не уверена, друзьями мы не были.
– И с тех пор вы его не видели?
– С такими в Музее не встретишься, а я, если не нахожусь там, то главным образом провожу время в постели. Вполне безопасное, знаете ли, место, – хмыкнула она.
Внизу пронзительно зазвонил звонок. Мисс Фитч резко поднялась.
– Мне пора. На ужин зовут. Сегодня овощной день, но первым трем достанется мясной суп.
Перед уходом Крук попросил разрешения просмотреть регистрационные записи пятилетней давности. Одна из них гласила: Джеймс Фентон, Блэкберн. Судя по всему, этот малый прожил здесь около пяти недель и если и оставил адрес для пересылки корреспонденции, то где-то в другом месте.
Глава 5
Самой удивительной особенностью дознания, проходившего на следующее утро, стала жаркая стычка между коронером и свидетелем-подростком Стэнли Хоупом. До появления последнего на свидетельском месте все шло гладко, как и предполагал известный своим сварливым нравом коронер. Вначале дала показания миссис Феррис. «Известно ли вам что-либо, миссис Феррис, о средствах, которыми мог располагать ваш муж?» – «У него было не более нескольких шиллингов, сэр, максимум фунт», – твердо ответила Мэй. Викарий породил немалые подозрения своим страстным панегириком в честь исчезнувшего служителя, как и тем, с какой явной неохотой он раскрыл обстоятельства, заставившие взять его на работу. Об этом говорить вообще не следовало, раздраженно подумал Крук, который никак не мог понять, отчего это священнослужители – не только дети Света, но еще и какие-то особенно неразумные дети здешнего мира. Хозяин «Синицы в руках» подтвердил, что накануне вечером Феррис заходил к нему в бар и вид у него был весьма изможденный, а местный констебль заявил, что в тот же вечер, только несколько позже, видел, как тот идет по улице с каким-то мужчиной.
– Лица этого мужчины не разглядели?
– Нет, сэр.
– И кто это мог быть, не знаете?
– В районе Эрлс-Корт живет много народа, сэр. Откуда мне знать всех?
– Как видите, несмотря на призывы полиции предоставить любую информацию, способную пролить свет на произошедшую трагедию, он так и не появился, – сентенциозно изрек коронер, и суду стало ясно, что представитель власти уже решил для себя, что этот незнакомец и человек, найденный мертвым в ризнице, – одно и то же лицо.
И тут пришла очередь Стэнли. Его показания о неизвестном, которого он видел в церкви во время службы, вызвали сначала удивление, а затем недоверие.
– Так, говоришь, этого мужчины не было в церкви, когда ты пришел?
– Нет, сэр, были только две старые дамы.
– Уверен?
– Совершенно уверен, сэр. Я всегда смотрю, кто из прихожан в церкви. По утрам это почти всегда одни и те же три-четыре человека.
– И ты не видел, как этот таинственный незнакомец входит в церковь?
– Нет, сэр. Да я и не мог видеть. Я был в ризнице, а это в противоположном углу церкви.
– Понимаешь ли, никто из дам, что были в церкви, вообще его не видели.
– А как они могли его увидеть, если обе были в часовне Святой Девы в восточном углу, а помещение для служек расположено у южного входа в церковь? Так что увидеть этого человека можно было только случайно, вот как я, например.
– И ты не слышал, как он входит в церковь?
– Нет, но у него могли быть резиновые подошвы. К тому же он был отделен от меня двумя дверями.
– Он уже был там, когда началась служба?
– Вполне возможно, но я его не видел.
– И мистер Фейн, по его словам, тоже не видел.
– Конечно, нет. Он торопился, да и не станет же он оглядываться по сторонам перед службой.
– Так когда, говоришь, тот человек ушел из церкви?
– Скорее всего, во время чтения символа веры. Во всяком случае, когда я начал собирать пожертвования, его уже не было.
– Тебе удалось разглядеть его?
– Он стоял сгорбившись, лицо закрывал ладонями, так что много я не увидел, только голову и руки. Я бы сказал, крепкий такой мужчина.
– А тебе не кажется странным, что, кроме тебя, его больше никто не запомнил? Ни молочник, который как раз в это время развозит свой товар, ни двое мальчишек – разносчиков газет, ни водитель фуры, ни кто-нибудь из случайных прохожих, никто?
– Так в семь утра на улице совсем мало народа. А кстати, кто видел входящим в церковь того, другого парня? Я имею в виду, которого нашли мертвым.
Коронер, казалось, на минуту смешался. Мистер Крук хмыкнул и сказал про себя: «Один ноль в твою пользу, малыш».
– Да и выходящим тоже, – пробурчал коронер.
Стэнли, однако, было не так-то просто сбить с толку.
– И мистера Ферриса тоже никто не видел уходящим, – напомнил он коронеру. – Да и как я входил в церковь, если уж на то пошло, тоже никто не видел.
Еще раньше коронер заставил Мэй признать тот факт, что у ее мужа был складной нож, похожий на тот, что торчал в спине у убитого.
– Так ведь такие ножи есть еще у сотни людей, – прорыдала она.
В конце концов жюри пришло к заключению, что таинственный незнакомец на задней скамье церкви – это всего лишь плод детского воображения. Да, Стэнли дал официальные показания, но это еще ни о чем не свидетельствует. Подросток, как минимум раз в неделю ходящий в кино, вполне мог принять тень в церковном приделе за живого человека. Больше его никто не видел, он рассеялся, как дым, и никак не укладывался в картину произошедшего, как ее нарисовало себе следствие. Пусть даже подросток сам уверовал в то, что действительно видел этого типа. Жюри признало Уильяма Ферриса виновным в умышленном убийстве, и судья немедленно выписал ордер на его арест.
Все еще не веря услышанному, Мэй поднялась и направилась к выходу, но тут же почувствовала на своей руке чью-то ладонь и, подняв голову, увидела крупного мужчину с багровым лицом, который был у нее накануне.
– Все нормально, – негромко проговорил он, – ведь именно этого мы и ожидали. Не позволяйте себе падать духом.
Выйдя на улицу, Мэй удивилась, увидев на небе яркое солнце: после перенесенного испытания ей почему-то казалось, что мир должен окраситься в траурные тона. Она обернулась и снова увидела все того же мужчину. Он открыл дверь такси, подтолкнул Мэй внутрь, нетерпеливо бросил: «Ну, где этот мальчишка?» – и повелительно махнул рукой юному Стэнли. Тот безропотно скользнул внутрь, и такси отъехало.
Мэй сидела совершенно прямо, словно аршин проглотила, ее руки в скромных нитяных перчатках сжимались и разжимались на коленях.
– Как они могли? – наконец прошептала она. – Как они могли?
– Другого вердикта и быть не могло, – заверил ее Крук. – Ваш муж исчез, а на этом малом была его сутана, он лежал в ризнице Ферриса, и из его спины торчал нож, также, возможно, принадлежащий Феррису. Любое расследование должно с чего-то начинаться. И вам нет нужды беспокоиться по этому поводу.
– Вы не понимаете. – Мэй медленно повернулась к нему: – Представьте себе на секунду, что он слышал их приговор. Что бы, по-вашему, он сделал? Это последняя соломинка, та самая, что переломила спину верблюду…
Крук задумался. Она была права. Но юный Стэнли высказал более здравую мысль.