Административная мысль
С утра весь персонал собрался у окон, выходящих во двор больницы. Кто прижал свои лица к стеклу, кто высунулся наружу, рискуя упасть, но не пропустить зрелища. Все наблюдают, как бывший главный врач таскает в машину из своего кабинета все, что накопилось в нем за годы работы. Какие-то мешки с землей, горшки с цветами. И никто не догадается помочь пожилому человеку, ни один. Раньше бы и просить не пришлось, желающие сделать приятное слетелись бы сразу. Спросите: «А почему не поможешь ты?» Отвечу: «Я бы помог, но не могу, поскольку наблюдаю за процессом в окно оперблока, нарушая главное правило в работе анестезиолога: нельзя никогда не смотреть в окно с утра. Иначе тебе будет нечем заняться вечером. Делать на плановой операции тебе нечего, кроме двух моментов, как и летчику: взлет и посадка, начало наркоза и его конец. Остальное время работает автопилот, но отойти нельзя».
Но нет, никто не поможет, все почему-то обсуждают личное транспортное средство главврача. Какой-то кроссовер с эмблемой «Мерседеса» на капоте, ценой четыре-пять миллионов, а может и выше. Никто не посочувствует, что теперь приходится ездить на работу на своем автомобиле, жалко такого красавца гонять по нашим дорогам. Нет, дороги сейчас ничего, но вот подъезд к больнице преодолим не для всех. Ямы. Знал бы главврач, что придется приехать хоть раз на своем «Мерседесе», наверняка бы давно приказал их заделать. Во-вторых, пришлось засветиться, что имеется в личном пользовании «Мерседес». До сих пор этот факт отрицался, поскольку, как известно, политика — дело честное и открытое, главный врач как депутат какого-то местного совета в имущественной декларации указал, что в личной собственности имеет автомобиль «Нива», с забытым годом выпуска. И на словах не уставал повторять: «Да «Нива» у меня, «Нива», надоела, вечно ломается». Пусть даже все знали от знакомых из местного ГАИ, что «Нива» давно снята с учета, а поставлены два новых джипа. Но людям надо верить.
Раньше было проще, был раздолбанный служебный «Форд», подаренный больнице какими-то спонсорами еще лет десять назад. Умельцы из больничного гаража поддерживали его в сравнительном порядке, и все наши прошлые главные врачи рассекали на нем по району. Три буквы его номера складывались в короткое слово: ВОР. Наверное, случайно. Казенная машина — это удобно, бензин бесплатный, не жалко ездить по нашим проселкам.
После обеда народ загоняется на собрание, обещают, что будет интересно, будет озвучена важная информация. Какая информация, все и так знают причину — главный врач должен официально объявить о своей отставке:
— Простите, не могу больше. Тяжело, возраст. Чувствую, еще чуть-чуть — и не справлюсь.
Можно подумать, что кто-то раньше справлялся. Последние лет пять больница жила по принципу зоны строгого режима: день прошел — и хорошо. Но тут на днях закончила работу комиссия из комитета по здравоохранению, сделала выводы, и, видимо, запахло уголовным делом.
— Простите, если что не так. Попрошусь обратно, простым врачом, надеюсь, не откажете?
И смотрит на реакцию зала, а в зале тишина, все молчат. И ни слезинки в глазах, никто не захлебывается соплями и не спрашивает, рыдая: «На кого вы нас оставляете, сиротинушек?»
В общем, удивительно жестокий у нас народ, бессердечный. Можно сказать — злой. И так опустили человека до неприличия, из главных врачей перевели в рядовые, и то с неопределенным статусом, работай, пока сезон отпусков, а там посмотрим. А мне жалко человека, и чует сердце, придет новый начальник, будем просить старого: «Вернись!»
Следующий день посвящен обсуждению вопроса: кто же будет новым главным врачом? Уже ясно, что придет человек со стороны. Впитываются слухи, строятся самые фантастические версии. Говорят, молодой, говорят, раньше у нас работал. Начинают перебираться возможные кандидаты, имеющие способности к администрированию, а главное — связи в Комитете здравоохранения:
— Может этот?
— Да нет, я ему звонил, точно не он. Он бы мне проговорился.
— Уверен?
— Уверен, он трепло, у него вода в заднице не держится. Наверняка бы сказал.
— Тогда…
— Так он же полный мудак.
— Зато у него дядя в министерстве.
— Все равно, вряд ли. Дядя не станет из-за него рисковать своей должностью. У дяди тоже дети есть. Может, для смеха нашего бывшего заведующего возьмут? Надо же шутку до конца дошутить.
— Это того, которого через месяц работы за наркоту уволили? Которого спящим нашли, со шприцем в вене? Да ты с ума сошел.
— Нисколько не удивлюсь, зато пропофол в больнице появится, а то нету его давно. А потом, ну какая вам разница, кто придет? Один черт, улучшений в течение года не будет. Главное, не кто придет, а зачем. Если придет с указанием ликвидировать больницу, так тут любой справится. В свете нынешних требований экономии и оптимизации здравоохранения.
— Не скажи, ликвидировать тоже надо уметь.
Очередной слух, принесенный заведующим, сужает круг подозреваемых. Якобы кто-то слышал, что у выбранного кандидата короткая фамилия. Но вот какая — вопрос.
— Кац?
— Да вроде нет.
— Ну ты прямо как ребусник Синицкий: «А третий слог, досуг имея…» Кац вряд ли, ты когда в больнице последний раз живого Каца видел? Последний еврей лет пять назад уволился.
— Да, точно, плохой это признак, когда никаких Кацов, Штейнов и Бергов не остается. Все бегут. Эх, прикроют нас к чертовой матери. Жаль, в свое время ведь неплохая больница, всегда хвалили.
— Ну ты еще позапрошлый век вспомни. Видел, в коридоре на первом этаже стенд висит?
— Это который? Который под названием «Этапы большого пути»?
— Видел.
— А видел там сбоку списочек всех главных врачей, которые были при советской власти? Там только последнего в конце нет, скромность не позволила… Не стремится в анналы.
— Не, не замечал.
— А вот и зря. Ты пойди почитай, кто нашей больницей руководил. Нет, первого с русской фамилией можно пропустить, он еще с прежних времен остался, как тяжелое наследие царского режима. А дальше, какие имена: Исаак Рувимович, Абрам Самуилович, Борис Евсеевич. А так все, до предпоследнего, были исключительно евреи, и главные врачи, и заведующие. А потом пришел этот, как его, Михайлов, Минин, в общем, забыл, так при нем все и поувольнялись. Только двое еще какое-то время продержались, не помню фамилии, Гофман или Гольдберг и Сима Лазаревна… И пришел нашей больничке кобздец. Правда, потом вскоре его на повышение отправили, в облздраве чем-то руководить, а вскоре и нашли зарезанным в соседнем поселке. А кто зарезал, таки и до сих пор не выяснили. Лучше так стенд бы и обозначили, — «Этапы большой деградации».
Новый слух принесен из комитета по здравоохранению:
— Ездил с утра сдавать отчет, слышал разговор, что придет к нам, ну как его, фамилию забыл, простая такая фамилия, плебейская, что-то типа Индюшкин или Хуюшкин. Это точная информация.
— Случайно не тот, который раньше в медсанчасти заместителем главного врача был? Кликуха у него еще такая там была, Говнюшкин. И с фамилией созвучна, и отражает. Только не может этого быть, его же пару лет назад оттуда вышвырнули показательным пинком под задницу. Устроили такую акцию, типа демонстрации борьбы с коррупцией. Говорят, что собрали всех сотрудников во дворе как раз к тому моменту, когда его из кабинета ОМОН в наручниках выводил. Главный врач решил всем показать, что таким, как он, у нас не место. Правда, отвели за угол, наручники расстегнули и отпустили — ступай. Как он мог в областной системе оказаться? И где он два года болтался? Не поверю.
— Ну и зря, это точная информация, мой человек сам слышал разговор.
— Ладно, завтра посмотрим.
Новый главный врач не заставил долго ждать своего появления. Не прошло и дня — уже гуляет по отделениям, осматривает больницу. Парень оказался крепок здоровьем, это плюс. Шесть лет назад тоже приходил один товарищ, лет сорока, назначенный комитетом по здравоохранению нам в главврачи, смотрел, знакомился. На следующий день должен был приступить к работе, но вечером, взглянув на свои будущие владения, слег с инфарктом и пропал навсегда. В итоге главврачом был временно назначен наш предыдущий, ненадолго, всего на шесть лет. Но вот срок временной работы подошел к концу, пора освобождать место.
Особенность современной русской модели управления, причина, по которой она может эффективно работать только в мобилизационном режиме, определяется не какими-то особыми, присущими только ей связями между отдельными кластерами объектов, не подменой конкуренции распределением и не в других причинах, над которыми пусть ломают свои головы аналитики. Все проще: ее основополагающий принцип состоит в том, что если на руководящую должность приходит мудак, то он должен проявить себя мудаком сразу и окончательно. Чтобы после первых дней работы не оставить в этом никаких сомнений ни у подчиненных, ни и у своего руководства. И не надо ждать, пока снизится эффективность работы руководимого им подразделения, оценить которую можно только на основе конкурентных механизмов. Все это рационально, но в условиях кризиса система не может позволить себе тратить на это время. Вот тут-то и начинают играть свою роль особенности связей между отдельными вертикальными звеньями административной цепочки, с возможностью контактов между ними, минуя промежуточные уровни. Контакта непосредственного, не в виде некоего расплывчатого общественного мнения, а в простой, краткой и доступной форме информирования, к которому вышестоящее руководство вынуждено было прислушиваться. Причем вертикальные связи всегда дублировались по нескольким линиям, от непосредственной административной до партийно-политической. Способы информирования могли быть различны, у слова «донос» в русском языке наберется немало синонимов, но результат случался один: отстранение попавшего на должность придурка и назначение нового человека. И так могло продолжаться до того момента, пока вдруг не окажется, что вот наконец пришел тот, который справится, который сделает все, как надо. Это и позволяло русской модели управления добиваться фантастических успехов в тяжелейшие моменты жизни страны.