кнуть. И в ответ на предложение богомольцев толкаю Петровича: «Давай, Петрович, жги!» И тот начинает во всю глотку: «Нах… Нах…!!!» Богомольцы долго не выдерживают, сваливают вместе со своими иконками, лампадками и свечами. Какие ж вы, говорю, православные? Посидите, послушайте, вас Господь учит смирению, а вы и десять минут не выдержали. А как нам быть, неверующим, когда он уже так третий день?
Поражаюсь силе воли очередного человеческого организма. Каждый поступающий в закрытое отделение наркологии имеет мечту: пронести с собой спиртного. Зачем, если ты идешь лечиться от алкоголизма? Наверное, в этом есть особый кураж, какое-то самоутверждение: «Лечить меня хотите? Лечите-лечите. А вот хер вам!» Не удается этого сделать почти никому, в приемном отделении строгий досмотр, с проверкой всех полостей организма, куда можно спрятать хотя б маленький пузырек. Дело не в том, каким хитроумным способом организм пронес с собой в отделение почти пол-литра водки. Способом могу поделиться: в пустой флакон из-под шампуня наливается водка, сверху заливается слоем герметика, над ним сверху наливается немного шампуня. Санитар, шмонавший организм в приемном, клянется, что вскрыл флакон, проверил, вылил немного на ладонь, действительно шампунь, пахнет ромашкой. Вымыл им руки, вернул хозяину. Проткнуть герметик спицей не догадался, за что можно простить.
Лечился организм почти две недели. Протрезвел, по настойчивому требованию родственников подшился на год. И в день выписки встретил своих близких в изумительном опьянении. Нате вам, насильно меня сюда привезли — получите. Это ж какая нужна воля, чтобы, страдая с перепоя, сберечь спиртное ко дню выписки? Я бы не смог.
Беседую с офицером, подполковником, воином морской авиации. Настоящий офицер, стойко держит удар. Беседу начинаем с простого:
— Какое сегодня число?
— Что за вопрос? Естественно 24-е.
— Сегодня 26-е.
— Серьезно? Вот это мы с ребятами круто посидели. Нормально.
— Был повод?
— Да ты чего? День Советской армии!
— А если я скажу, что сейчас не февраль, а уже март?
Секундное замешательство.
— Врешь? Точно март? Ну так а чего я тут лежу? Давай отвязывай. Надо уже начинать командующего с днем Военно-морского флота поздравлять.
Чем заканчивается спор двух столиц? А вообще интересно, какой идиот называет Петербург Северной столицей? На отделении наркологии спор возник на пустом месте. Мы привыкли, что приезжают к нам лечиться жители как дальнего зарубежья, так и не очень далекого. Граждане Франции, Германии и Украины — дело обычное. Одни разочарованы в метадоновой программе, другие страдают от ее полного запрета. Москвичи тоже не редкость, у них аналогичный курс лечения стоит раза в три дороже. И воспринимаются они питерскими не совсем дружелюбно. Спор на отделении начался с мелочи, с каких-то малозначащих фраз, типа: «Москва — отстой, Питер — говно», затем перешел на более принципиальные вопросы — булка или батон, бордюр или поребрик. А поскольку питерские наркоманы были явно в большинстве, отделали они московских метадонщиков от души. Разбили лиц, поломали ребер, и так, еще по мелочи. А одному парню завтра идти на быструю детоксикацию, вот-вот у него начнется ломка, а как взять на наркоз человека с переломами ребер? Наркоз при этом часов на 6, а с аппаратом «Фаза» лучше не шутить, молча порвет легкое и даже не заметит, не подаст сигнала. Хорошо, если вовремя заметишь ты. В общем, время идет, начинается ломка, а ломка от метадона страшная, и по сравнению с ней героиновая примерно как прищемить палец или сломать голень. Тоже болит, но не долго. От боли сносит крышу, парень разносит двери и мебель. Парня вяжут. В результате за свои деньги мудила, решивший быстро переломаться под наркозом, а денег это стоит не малых, получает не только мощнейшую ломку, но и неделю безумия в качестве бесплатного бонуса. Есть, правда, шанс, что крыша вернется на место, но шанс небольшой. А если и вернется, то не скоро.
Так что надо жить дружно и не надо в Питере называть булку батоном.
Приятно иметь дело с интеллигентными больными. Смотрю, с утра по травматологии гуляет новая фигура и заглядывает под все шкафы и кровати.
— Уважаемый, — спрашиваю, — что потеряли?
— Вы понимаете, я за эту ночь так утомился, только вечером хотел прилечь, смотрю, а из-под подушки, из-под матраса опарыши ползут. Я побежал, взял веник, совок, хотел собрать их, пока они не расползлись, а они уже по всему полу и растут прямо на глазах. Уже такие, знаете, с палец. Я всю ночь подметал, только к утру от них избавился. Вы же понимаете, это же просто нарушение всех правил гигиены.
— Ну, собрали? Так чего сейчас не спится?
— Наверное, не всех собрал, часть успела превратиться в муравьев. Вон они, ползают вдоль плинтуса.
— Ну пойдемте ко мне, у меня насекомых нет. Одежду снимайте полностью, кладите в мешок, мы его на санобработку отправим.
— Спасибо вам, доктор, буду очень благодарен. А я у вас хотя бы отдохну.
Даже рука не поднималась привязать такого приличного человека. Но пришлось, голоса его позвали продолжить уборку.
Понять можно, люди переживают за своих болеющих родственников, но понять не могу, зачем по нескольку раз на день звонить в реанимацию и спрашивать: «А как здоровье моего Васечки?» Ведь прекрасно известно, что у Васечки никакого здоровья нет, что когда помрет Васечка, тебе позвонят, а если чудом поправится и его переведут на отделение, сообщат тоже: «Приходи, ухаживай за своим Васечкой». А по телефону тебе никто никакой информации не даст, если только ты с дежурным врачом не знаком лично. Закон запрещает, мало ли кто звонит? Ответят: состояние тяжелое, могут сказать температуру. Если подсчитать, получается около 30 звонков в день, на каждый уходит по минуте, полчаса рабочего времени тратится впустую. А их можно потратить с большей пользой, например поспать.
Только одна бабушка каждый день звонит по делу. Звонит уже года два и таким милейшим старушечьим голосом спрашивает:
— Милай, а скажи-ка ты мне, ваш заведующий еще не сдох? А то я в лавру ездила, свечку в церкви поставила, чтоб прибрал его Господь. Он мужа моего убил.
Говорят, пару лет назад в больнице умер ее муж, какая-то онкология, и теперь она желает смерти всем, кого считает в этом виновным. Два года пытаются эти звонки пресечь, писали на бабку заявления в полицию, купили телефон с АОНом, чтобы заблокировать ее домашний номер. Но полиция бессильна, а бабка стала звонить с сотовых телефонов, меняя номера. И вдруг звонки прекратились. Народ сначала не обратил внимания, потом стал интересоваться: «А бабка-то звонила сегодня? Нет? А что случилось? Может, померла?» В общем, без нее стало скучно.
Пока не признаюсь, что это моя работа. Позвонила старушка, поинтересовалась здоровьем заведующего, а я ей ответил:
— Да помер он, помер, в страшных мучениях отошел. Спасибо тебе, добрая женщина, помогли твои молитвы. Приходи на похороны.
Странно, почему-то многие знакомые интересуются: «А что твои пациенты видят в бреду? А главное кого? Не видит ли кто действующего гаранта?» Непонятно, почему никому не интересно, как горячку лечить, как избежать встречи, если она уже где-то рядом. Отвечаю: многое чего видят. Кто бороздит просторы океана, стоя на капитанском мостике, кто покоряет глубины космоса, кто закладывает виражи, рассекая по городу на спорткаре. Иногда жалко лечить интересный бред, например. Когда человек представляет себя Буратино, даже нет, не Буратино, а Пиноккио, пусть он даже не дает спать всю ночь своими криками: «Папа Джузеппе! Помоги мне, папа! Джузеппе, ты где?»
Приходит много исторических персонажей, бесспорно лидирует Ленин, Брежнев значительно отстает, но кроме генсеков попадались и деятели второго ряда, такие как Молотов и Каганович, был даже забытый Луис Корвалан, но вот почему-то с Путиным в бреду еще никто не общался, по крайней мере при мне. Горбачев был, а Ельцина не было. Наверное, никто из нынешних деятелей так сильно не поцарапал историю, чтобы оставить след и в больном сознании электората. При том, что абсолютно все страдальцы ярые сторонники режима, даже те, кто вроде бы высказывает либеральные мысли. Все понимают, что было бы с ними, попробуй они так побухать в другой стране или при другой власти. Было бы плохо. Считаю это большим недостатком в работе идеологических отделов, ведь наверняка такие есть при правительстве или в правящей партии. Особенно когда в стране приближаются главные выборы. Можно, например, двинуть алкашей на избирательные участки под лозунгом «Единая страна, единый народ, единый бред». Хотя нет, что-то похожее уже было лет 80 назад, пусть идеологи сами придумывают лозунги.
Под Новый год бабушка в свои 90 с лишним лет перенесла пожар в своей квартире. И не только пожар, ее вместе с горящей кроватью пожарники выкинули из окон квартиры на снег. С четвертого этажа. Не заметили, что на кровати спит бабушка. Залили пеной, притушив белье и тлеющую одежду. Когда огнеборцы закончили свою работу, стали сворачивать шланги, убирать за собой, родня ходит под окнами, смотрит, что уцелело, и видят: а бабулька-то, что давно на снегу лежит в стороне, про которую давно забыли, не до нее было, а она дышит, надо в больничку ее срочно. Привели ее тогда в чувство, отправили в ожоговое отделение, лечиться. Прошло полгода. Ожоговый центр закрывается на лето, на проветривание, пациентов развозят кого куда. А нам достается бабушка. Жива бабуля, молодец. Пару пневмоний перенесла, сепсис, шок, пересадку кожи. Смотрю: лежит, кашу кушает, даже сначала не поверил, что та самая. И делает все, что положено делать бабушке, только дышать самостоятельно не может пока, отвыкла за полгода. Но ничего, к зиме научим, тут главное — оптимизм. А оптимизма бабушке не занимать, лежит, улыбается, довольна. У всех сразу поднимается настроение, даже начмед, загоняя нас на обход, идет, напевает: «Бабушки на снегу, розовые на белом. Что же нам с вами делать, с бабушками на снегу…»