Они отправились.
Когда прибыли в Ланс, обстрел уже кончился. Город лежал в тяжком забытье.
Лишь над Лоретто беспрестанно пылал огонь. Виднелся светящийся массив. Они пробирались вдоль домов, прошмыгивали по улицам.
Райзигер всё вспоминал свой сон: «Лоретто, Суше, Каренси, Живанши…». На миг стало холодно. Но он продолжил: «Лоос…» – и успокоился.
На позицию прибыли в два двадцать ночи. Там все спали. Часовой передал приказ лейтенанта Фрике: забрать телефон на батарее. Вместо Штойвера сегодня в офицерском блиндаже сам Фрике. Нужно разбудить его, если будет что-то подозрительное.
Пункт связи на батарее был в подвале дома рядом с третьим орудием. Оба телефониста спали у горящей свечи. Оба были счастливы, когда их сменили Рабс и Райзигер.
Глава седьмая
Райзигер вызвался в первую смену на пункте связи. Показалось, что так быстрее получится прогнать тоску, засевшую внутри. Рабс лег на соломе и уснул.
Райзигер проверил линию: «Центральный!» – связь в порядке. У аппарата доброволец Бринкмайер. Поздоровались:
– Свезло вам. Пока вы там в тылу грелись, тут такое творилось!
– А что, разве не везде тишина?
– В последние пару часов, конечно, да. Но тут, рядом с централкой, мы кое-какой хлам из штаба получили. А францманы весь пункт наблюдения в клочья разнесли.
Райзигер напрягся. Разнесли? А потери были?
– Нет. Унтер Карл там был. Пока отделение разгружалось на позиции, он пошел к командиру роты – разузнать пожелания пехоты. А когда вернулся, домушка уже в крошево. Всё просрано: шинели, пайки, аппарат, – Бринкмайер засмеялся.
– И где теперь наблюдательный?
– В бронированном укрытии, сразу за домом Мозеля. Там хороший кабель, но лучше не звонить, там сам капитан на проводе. Ну всё, счастливо!
Райзигер повесил трубку.
– Эх, Рабс, нашему пункту наблюдения капут. Можно не беспокоиться, что утром придется туда идти.
Рабс был не в настроении болтать. Заворчав, он перевернулся на живот.
Райзигер пролистал журнал связи. Все входящие и исходящие нужно вносить сюда с указанием точного времени – такая новая мода.
Он пишет: «25.5.15». Ниже: «2:20, смена: канониры Рабс и Райзигер».
Отлистав страницу, проверил последние донесения.
Чёрт, там, похоже, много чего произошло. Пишут:
«24.9.15. 22:50, доклад в подразд.: противник неск. часов держит передн. край под сильным огнем. 1/96 открыла отв. огонь прим. с 21:00 до 22:00. Выявленная бат. противника на южн. выезде из Лооса подавлена. Подп. Фрике, 1/96».
«23:00. Телефонограмма кап. Мозеля. Фрике: Карл доложил, что пункт набл. в окопе разбит. Надлежит немедл. отправить унтер-офицера в расположение. Лейт. Штойверу использовать для набл. брониров. укрытие».
Райзигер пытается разбудить Рабса, несколько раз зовет его по имени. Тот не отвечает. Он продолжает читать:
«23:20. Доклад кап. М.: на бат. получено из 2-й колонны боепит. 417 гранат и 388 шрапн. Подп. Бургхардт».
«25.9.15. 00:10. Всем батареям ПАП 96: пехота сообщ., что посты прослушивания в р-не Лооса зафиксировали интенс. движение в окопах и оживл. движение поездов во внутр. районах. Всем батареям повысить огневую готовность. ПАП 96».
«00:40. Капитан передает лейт. Фрике, что пошел осмотреть бронированное укрытие. Лейт. Фрике обеспечить повыш. бдительность на постах».
Вдруг гудит телефон. Наблюдательный пост на связи:
– Это унтер-офицер Карл. А, Райзигер, это ты? Просто хотел проверить связь.
Вешает трубку. Райзигеру кажется, можно было сказать и побольше. Он снова берется за журнал.
«25.9. 01:50. Донесение в дивизию: в 1:00 ночи офицерский патруль обнаружил, что противник расчистил проволоч. заграждения перед траншеями».
«01:55. Приказ по полку: артиллеристам всех батарей, находящимся на отдыхе, немедленно выйти на огневые позиции. ПАП 96».
«02:02. Лейт. Фрике передать: срочно предупредить передки 1/96, что они остаются в полной готовности в Аннае. Вахмистру отправить лошадей кап. Мозеля и лейт. Штойвера с сопровождением в расположение офицеров, также срочно отправить на позицию двух вестовых. Подп. Мозель».
Райзигер проверяет часы. Скоро три часа. Еще час до того, как Рабс его сменит. Чем заняться? Что-то здесь нечисто. С другой стороны, на фронте затишье. В нападение не верится. Закуривает сигарету и принимается за письмо родным. Время от времени звонит телефон – всякий раз кажется, что будет какое-то интересное сообщение, но всегда просто проверка связи. Наконец, он сам спрашивает в укрытии, нет ли каких новостей. Унтер Карл говорит вполголоса, что немного может рассказать, что капитан прилег ненадолго и ничего не происходит.
Четыре часа. Райзигер устал. Холодно. Идет к двери, подтягивает брезент на раме в дверном проеме. На миг выглядывает наружу. Уже светает, можно различить очертания домов в Лансе.
Часовые, громко топая, переходят через улицу.
Только собрался присесть, как звуки шагов ускоряются. Что такое?
Один из часовых отгибает брезент и кричит: «Красные ракеты!»
Повсюду кричат: «Красные ракеты!»
Телефон гудит как сумасшедший.
Райзигер срывает трубку, пинает Рабса и слушает приказ из укрытия. На проводе унтер Карл, холоден и спокоен:
– Батарея, к орудиям!
Бросает трубку на стол:
– Рабс, ты на аппарате.
Вверх по лестнице.
– Батарея, к орудиям! – кричит он в комнатушку унтеров. Наверх и на улицу еще громче повторяет ту же команду:
– Батарея, к орудиям!
Не успел спуститься в подвал, как появляется лейтенант Фрике:
– Доложить: батарея готова открыть огонь!
Спустя секунду из укрытия:
– Всей батарее – беглым огнем!
Батарея стреляет. Дома шатает, на стенах подвала осыпается штукатурка.
Рабс:
– Капитан спрашивает, не обстреляна ли батарея?
Фрике идет к аппарату:
– Я сам поговорю с господином капитаном.
Голос Мозеля настолько громкий, что Рабс и Райзигер слышат каждое слово.
– Слышишь? Атака, – говорит Рабс. Оба вслушиваются.
– По всему фронту, черт подери, слышал, Рабс? А наша-то батарея неплохо накидывает!
Солдат спрыгивает в землянку:
– Герр лейтенант, по нам обстрел, два снаряда легли прямо перед шестым орудием.
Фрике на миг прерывает разговор с капитаном:
– Батарее продолжать огонь! – затем: – Герр капитан, вражеский обстрел прямо на позиции.
Капитан не реагирует. Слышно:
– Герр лейтенант, батарее стрелять чаще, а расстояние…
– Стреляйте чаще! – кричит Фрике. Он нервничает: – Алло, алло! Обрыв! Господи, ваш хренов прибор сломался, что ли? Да не стойте вы, тупые обезьяны! – он кидает трубку на стол. – Мне нужна связь с наблюдением!
Райзигер и Рабс осматривают аппарат. Всё в порядке. Но там никто не отвечает. Что ж, линия перебита.
– Тогда валите отсюда! – Весь дом подпрыгивает с глухим грохотом. – Бегом на проверку линии связи! Без телефона мы тут сидим как, мать его, в мышеловке! Что мы тогда можем…
Новый удар сотрясает дом так, что в подвале земля встает бугром. Дерево скрипит. Дождь осколков из выбитых окон осыпает тротуар.
Рабс и Райзигер выбиты из равновесия гневом лейтенанта и двумя ударами. Наконец затягивают ремни и хватают детектор связи.
– Поторопитесь, – говорит Фрике немного спокойнее, выталкивая их на улицу.
В тот же миг налетает черный клуб дыма. Ударной волной их бьет об стену, они отшатываются.
– Черт подери! – выкрикивает Фрике. – Придется тогда пробираться перед пушками с той стороны.
Все трое поднимаются из подвала и выходят во двор. Прямо перед ними в прачечной дымит третье орудие. Крыша сорвана, канониры осыпаны черепицей. Но орудие стреляет с точностью автомата.
Фрике подходит к Бургхардту, кричит ему на ухо:
– У меня нет никакой связи с капитаном!
Бургхардт им:
– Связистов отправить на проверку линии! Но одного я бы оставил внизу, на аппарате! Может, герр капитан сам уже выслал патруль.
Фрике машет Рабсу:
– Иди давай!
Рабс, пригнувшись, длинными прыжками уносится с позиции.
Райзигер возвращается в подвал один.
Одному страшно. Наверху ты оглушен шумом и дымом, но, по крайней мере, ясно, кто друг, а кто враг. А здесь только бессмысленный грохот.
Телефон гудит.
Как это телефон гудит? Ему же капут! Райзигер берет трубку и до смешного формально докладывает:
– Третья батарея ПАП 96 на связи.
Капитан Мозель, едва узнаваемый, нечеловечески орет:
– Газовая атака!
В воздухе постоянно слышится резкий свист. А со склона поля, спускающегося к долине, непрерывно доносится веселый перестук, словно там, внизу – стрельбище мюнхенского Октоберфеста.
Капитан Мозель стоит у стереотрубы в укрытии. Он и сам не знает, зачем только что выкрикнул в трубку «газовая атака». Подсознательное что-то? Прямо сейчас он не может понять, сообразить, ухватить, что происходит, о чем вообще речь. Понятно, что противник обстреливал окопы. Но в этом не было ничего нового. И это даже пехоты не касалось – большая часть снарядов прошла в сторону Ланса.
Газовая атака? С чего?
Но всё ж… а вот теперь? Разве не слышно вот этого шипения – отчетливого, резкого, свистящего?
Он припадает глазами к окуляру. Что там, ради бога, творится? Прямо за передним краем противника один за другим поднимаются они – ясно различимые плотные белые клубы.
А шипение? Да! Очень отчетливо шипит!
Белые клубы сталкиваются друг с другом над землей, образуя над передовой траншеей противника вязкую вздымающуюся завесу.
Пехота что, не видит?
Он отрывает взгляд от стекла и отодвигает бронированный люк чуть в сторону. Вслушивается.