Канцлер:
…Нас оскорбляет, когда нас… в выносливости, в стойкости, во внутренней моральной силе…
Генерал:
…может наступить момент, когда… не оставить Германии надежды…
Канцлер:
…Немецкий народ непобедим…
Генерал:
…Способность противостоять натиску… по крайней мере, не безгранична.
Величайший хит современности!
«Немецким да будет привет твой!»[33]
Немецкой армии, флоту и колониальным войскам:
Товарищи! Год тяжелой борьбы подошел к концу. Где бы превосходящие силы противника ни наступали на наши позиции, они разбились о вашу верность и доблесть. Где бы я ни поручил вам нанести удар, вы одержали славную победу.
Сегодня мы с благодарностью вспоминаем прежде всего тех братьев, что с радостью пролили свою кровь в борьбе за безопасность наших близких на Родине и за вечную славу Отечества.
Начатое ими мы с Божьей помощью завершим.
Враги с Запада и Востока, с Севера и с Юга всё еще тянутся в бессильной ярости ко всему, что делает нашу жизнь достойной. Им уже пришлось оставить надежду одолеть нас в честном бою. Они полагают, что могут рассчитывать на тяжесть своей массы, на голодную смерть нашего народа и на действие своей всемирной кощунственной клеветнической кампании.
Им не удастся претворить свои планы в жизнь. Дух и воля, непоколебимо соединяющие нашу армию и Родину, дух исполнения долга перед Отечеством до последнего вздоха и наша воля к победе принесут им жестокое посрамление.
Итак, мы приближаемся к Новому году. Вперед с Богом на защиту Родины и во имя величия Германии!
Главный штаб, 31 декабря 1915 года.
Не следует слишком намекать на предстоящие успехи, так как это уменьшит радость от наших побед или вызовет разочарование, если их не будет.
Запись в дневнике унтер-офицера Райзигера:
В ночь с 31 декабря на 1 января 1916 года ровно в двенадцать часов все немецкие батареи, насколько я слышал, дали по противнику три залпа. Враг не ответил.
Хотелось бы знать, кто отдал такой приказ. В батарее на этого козла так разозлились, тут была такая ярость, какой я еще не видывал. Это полное скотство. В глазах стояли слезы. Мы все уже не дети, и стрелять – это, конечно, наша работа, мы же на войне. Но то, что нам пришлось вот так встречать Новый год, это ни в какие ворота. Зачем мы стреляли? В кого, объясните ради бога? Если так дальше пойдет, чисто себе в удовольствие бабахнуть, без цели, без «врага», без, стыдно ли говорить, причины… просто палить потому, что какой-то штабной козел посчитал это прекрасным новогодним поздравлением – тогда рано или поздно кончится всё тем, что никому радости не доставит. Однако я солдат и должен держать язык за зубами.
Часть вторая
Глава первая
По смерти Иисуса явлено было свидетельство того, что человек может умереть, но не только умереть. Самый частый вопрос, задаваемый сегодня, звучит: как долго продлится война? Да не обвинят меня в легкомыслии, если я отвечу словами, звучащими как острота, но я говорю это всерьез: до тех пор, пока она не кончится.
Бог зримо помог нам. Он и дальше будет с нами.
Заступничество Божье приведет нас к успешному завершению нашей общей борьбы.
Молюсь, чтобы Всемогущий Бог осенил нас своим благословением.
Молите о помощи Всевышнего в делах ваших.
Как и наш праведный дед, предали мы себя в своих трудах Всевышнему попечению и Всевышней поруке Господа нашего, того же ожидаем мы от каждого честного христианина, кем бы он ни был. Кто трудится в том же духе, тому ясно, что крест – также и обязанность! Нам надлежит держаться вместе в братской любви…
… с нами… с нами… с нами… с нами… кем бы он ни был…
Шестнадцатое февраля, отпуск. Спустя семнадцать месяцев, спустя пятьсот дней унтер-офицеру Райзигеру разрешили провести десять дней в Германии. Наконец-то! Как горячо желал он этого, снова и снова, всё сильнее, всё неотступнее!
День отъезда переносили дважды: «Райзигер, на следующей неделе – parti[34] в Германию. Дружище, всё хорошо!» Тогда ему в голову засела мысль: «Не прострелили бы голову сейчас, в последний момент!» Появился страх.
Дважды: «Отложить отпуска!» Аж съеживался от этих проклятых слов, пока наконец не сел в отбывающий поезд.
Что потом? Потом промелькнули десять дней, двести сорок часов.
Рапорт: «Унтер-офицер Райзигер из отпуска прибыл». «Хорошо, немедленно заступайте в наблюдение в окопе».
Райзигер сидел в бункере. Дождь, грязная ночь под грязным небом.
Позавчера еще в Германии, за покрытым белой скатертью столом между отцом и матерью, не находя слов для поддержания беседы. Еще вчера в поезде, среди молчащих солдат. И вот – тут.
Был ли отпуск? Что знал о нем Райзигер? Это был не больше чем фильм, снятый слишком быстро, неумело смонтированный, поспешный, ускоренный, сведенный к разрозненным кадрам, раздерганный на клочки. Ни к чему не относящие бессвязные титры, путаница без всякого порядка и закона.
Название: «Голод!»
Анонс:
Потребление продуктов питания на душу населения за текущую неделю: 10 фунтов картофеля, 210 г сахара, 100 г сливочного масла, 100 г сала или бекона, 80 г маргарина или комбижира, 125 г бобовых или овощей, 0,5 л молока в день, 25 г туалетного мыла, 125 г прочего мыла. Норма выдачи свежего мяса в зависимости от объема общих запасов.
Люди стоят в очередях перед магазинами. Этой зимой с шести утра в два ряда: самые старые и самые молодые. Переминаются с ноги на ногу: «Да уж, война…», «Ну наши ребята там справятся…», «Восемьдесят грамм маргарина мне не хватит…», «А вот я вам скажу, мой сын пишет: „Уже много дней мы не видели ни кусочка жира…“», «Конечно, у нас еще ничего, грех жаловаться…», «Моему ребенку скоро шесть. Знаете, сколько он весит? Целых тридцать три фунта…». Продавец поднимает ставни:
– Сегодня только мыло и сахар. Остальные товары ожидаем во второй половине дня. М-да, придется вам еще потерпеть.
Люди получают мыло и сахар. После полудня стоят еще три часа. Вечером с дрожью в коленях благодарно и любовно разглядывают комбижир, крупу, помороженный картофель и сто граммов масла.
Сообщения о произошедших этим вечером нарушениях общественного порядка возле рынка на Инвалиденштрассе (Берлин) не публикуются до официального разъяснения и соответствующего уведомления для прессы (1 февраля 1916 г.). Распространение дальнейших сообщений о происшествии в помещении рынка, помимо отчета, предоставленного Бюро Вольфа[35], недопустимы.
Бюро Вольфа:
Сегодня в помещении рынка на углу Инвалиденштрассе и Акерштрассе при продаже сала под напором публики перевернулась железная печь, ни одно лицо при этом не пострадало. Данный инцидент породил слухи о беспорядках и применении полицией оружия, которые, однако, совершенно необоснованны.
Это и многое другое включает новый учебник садоводства от цветочного питомника Петерзайм-Эрфурт, поставщиков Е. И. В. кайзера Германии:
В ночном горшке находит отражение здоровье человека, а здоровое или нездоровое хозяйственное состояние народа – в навозной яме. Гордая Римская империя погибла из-за системы своих клоак. Не война уничтожает народ, одно лишь состояние полей в конечном итоге разрушает нацию или делает ее могущественной. Число браков и детей полностью зависит от цен на зерно. Годичного объема фекалий, вырабатываемых человеком, достаточно, чтобы произвести с одного акра семь центнеров ржаного зерна. Фекалии ценностью в миллионы центнеров хлебного зерна утрачиваются ежегодно, попадая в реки через системы сброса сточных вод. «Рука прилежных будет господствовать, а ленивая будет под данью» (Притчи 12:24).
Фильм обрывается.
Белое полотнище настолько ослепительно, что приходится закрыть глаза. Но мотор всё гудит, гудит, гудит. И вот на нем две огромные искривленные руки с пальцами толщиной с дерево, что-то нащупывающие и ищущие. Оператор хочет что-то переключить. Мотор гудит, мотор гудит, пальцы жмут, ищут и хватают.