…обратите ваши деньги в подводные лодки…
Когда на сильных людей, каковыми, слава богу, являются Центральные державы, нападает шайка разбойников с намерением их задушить – они защищаются и по возможности полностью повергают противников, но не ведут с ними переговоров, так как это совершенно бесполезно. Это и есть наш случай, а потому: никаких договоров, никаких переговоров, никакой мирной конференции – только окончательная победа, только полное поражение всех врагов, а затем мы будем диктовать каждому из них те условия мира, которые сможем и захотим предоставить.
Я рассматриваю мирную резолюцию так называемого большинства в рейхстаге как предательство Отечества, и если бы был всенародный референдум, то результат, вероятно, выглядел бы совсем иначе.
…нам следует дождаться новых свидетельств намерений великих народов Центральных держав. Дай бог им проявиться скорее и в такой форме, чтобы вера народов в добрые намерения государств и в возможность закрепленного договором мира была восстановлена.
…пройдем же это время в соответствии с древним характером нашей расы, и тогда наступающей весной и мы, и весь мир начнем пожинать плоды своей стойкости.
Естественно, невозможно предотвратить искажений и передергиваний во вражеской прессе вполне разумных и безобидных статей нашей немецкой печати. Но следует помнить, что по этому рецепту и работают наши враги. Примечательно, что выходящие у нас статьи, посвященные стремлению к миру, за границей наносят нам вред. Враги настолько внутренне зачарованы собственными подстрекательством и ложью, что, невзирая на все неудачи, по-прежнему верят в свою победу и истолковывают нашу надежду на мир как усталость от войны, как слабость и истощение. Статьи о мире лишь ослабляют моральное воздействие наших военных успехов.
…папская булла в очередной раз поставила народы Европы на перепутье. Вновь накануне решающей зимней кампании дается возможность начать восстановление Европы, кровоточащей от глубоких ран, но всё так же стоящей с обнаженным щитом. Теперь врагам Германии предстоит доказать, почуяли ли они в свой черед присутствие нового духа… В этот решающий роковой час немецкий народ стойко стоит – сильный, мощный, но сдержанный, как обычно, готовый к битве, но и готовый к общей работе над воплощением слова о мире на земле.
Рабоче-крестьянское правительство, созданное в ходе революции 6 и 7 ноября на основе Советов рабочих и крестьянских депутатов, предлагает всем воюющим правительствам как можно скорее начать переговоры о справедливом демократическом мире… Правительство предлагает правительствам всех воюющих стран немедленно объявить о прекращении огня. Со своей стороны, оно полагает, что это прекращение огня должно продлиться три месяца…
Берлин, 23 ноября (неофициально):
Указание петербургских правителей-максималистов о прекращении огня, согласно радиоперехвату, отвергнуто главнокомандующим русской армией.
…Мы, Совет Народных Комиссаров, обращаемся с этим вопросом к правительствам наших союзников: Франции, Великобритании, Италии, США, Бельгии, Сербии, Румынии, Японии и Китая. Перед лицом их собственных народов, перед лицом всего мира мы спрашиваем, согласны ли они приступить к мирным переговорам… Мы спрашиваем народы, выражает ли реакционная дипломатия их помыслы и чаяния, разрешают ли народы этой дипломатии отказаться от великой возможности мира, открытой русской революцией. Ответ на этот вопрос… (Шум в зале) …долой зимнюю кампанию! Да здравствует мир и братство народов!
…Господа! В данный момент наши взоры устремлены на восток. Россия, некогда поднесшая к миру факел войны, Россия, в которой банда прогнивших до мозга костей бюрократов и паразитов, свергнувших, возможно, порой и благонамеренного, но слабого и заблуждающегося самодержца, добилась мобилизации, которая и стала прямой и непосредственной причиной масштабной национальной катастрофы, – эта Россия изгнала виновных и теперь пытается выиграть пространство для своего восстановления посредством прекращения огня и мира.
Глава четвертая
Главная штаб-квартира
3 декабря.1917 г.
Восточный театр военных действий
Локальное прекращение огня было согласовано между нашими и вражескими дивизиями на многих участках российского фронта.
Письмо лейтенанта Райзигера родителям:
Огневая позиция 9/253, 6 декабря 1917 г.
Дорогие родители!
К тому времени, как вы получите это письмо, вы уже узнаете, что режим прекращения огня здесь «нарушен». Недавно мы получили телефонограмму, в которой говорилось, что мы должны прекратить огонь. Этого ждали уже несколько дней, но никто не хотел в это верить до последнего момента.
Сейчас три часа дня, невероятно холодно. Я сижу на наблюдательном посту вместе со своим унтер-офицером и телефонистом недалеко от нашей передовой траншеи. Только глядя в стереотрубу, я осознаю, что значит «прекращение огня». Немецкая и русская позиции находятся на расстоянии около двухсот метров друг от друга. Солдаты повыползали со всех позиций. Куда ни глянь, немецкие и русские солдаты стоят вместе в чистом поле. Оружие уже никто не носит. Слышал, что вместо стрельбы ведется оживленная меновая торговля. Наши пехотинцы меняют сигареты на мыло и русский чай.
Я почти завидую, когда вижу это. Хотелось бы выйти из поста наблюдения и попытаться поговорить с русскими. Это прекрасное ощущение, словно «враги» вдруг стали людьми – просто потому, что так захотелось одному из высокопоставленных господ.
Я вынужден еще остаться здесь сегодня вечером, хоть и не знаю зачем. Но завтра утром обязательно пойду бродить между окопами вместе с пехотинцами. Невообразимо, что действительно можно ходить на двух ногах – прямо и высоко по чистой земле, не чувствуя, как враг целится тебе между глаз.
Будьте здоровы!
Вчера исполнилось три месяца, как я стал офицером. Важный день; что думает об этом мама? (Кстати, мне приятнее было в роли обычного «простого» солдата. Не столько обязанности играть в скат, сколько потому, что приходится быть столь ужасно безупречным. А я ср… на всю эту безупречность.) А как там Франция? О боже! Это чертовски тяжело, но офицер не может выражаться подобным образом.
Запрет на переписку, наложенный на меня каким-то заботливым начальником (полагаю, из-за моих стихов), похоже, был милостивейше снят. Вчера я получил письмо от матери, которое не было «вскрыто и досмотрено». Значит, у нее все-таки достойный сын.
Между русскими и немцами установились «часы посещений», когда солдаты встречались друг с другом на поле между окопами. Как быстро привыкаешь не видеть во «враге» врага! Меновая торговля процветает, но даже не имея товаров для обмена, солдаты толпятся, обмениваясь дружескими словами, пытаясь забыть, проигнорировать войну. Даже ночью, спрятавшись обратно по своим норам, они поют песни, в которых при всей их сентиментальности поверх затаившейся вражды выражается что-то вроде счастья.
Незадолго до Рождества на немецкие позиции пришел приказ по дивизиону о том, что разговоры и встречи с русскими в дальнейшем строжайше запрещены.
Райзигер узнал об этом на наблюдательном пункте, на который всё еще ежедневно должны были заступать офицер, унтер-офицер и телефонист.
Он сидит у стереотрубы, уже почти полдень. Над землей легкий туман, не пропускающий солнце. Двадцать семь градусов ниже нуля.
Обзор плохой, но труба уже несколько дней направлена на группу деревьев примерно на полпути до вражеских позиций. Здесь, несмотря на пелену тумана, его глаза находят то, что ищут: русских, пришедших в условленное время. Первые четверо, бородатые, в зеленых шинелях, без головных уборов, с нестрижеными косматыми головами. Оглядываются, переговариваются и, наконец, несмотря на холод, приседают возле деревьев. Ждут.
Вскоре их приходит еще больше – высокие, молодые, с широкими кожаными ремнями, мягкими сапогами, доходящим почти до живота, в серых шапках или высоких меховых шлемах. Они тоже смотрят в сторону немецкой траншеи. Ждут.
Ждут, как, наверное, умеют ждать только в России. Переминаются с ноги на ногу, приседают, встают, говорят, а потом замолкают.