Будь у нас больше времени, мы бы обсудили тот факт, что никто нас не предупредил заранее или хотя бы в процессе, – вся съемочная группа молча и с любопытством наблюдала, как сумасшедшие русские лазают по кустам, – но нас подгоняло солнце, и пора было приниматься за работу.
О важности социализации
Стилист Вадим Галаганов научил меня многому:
• Тому, как важно много и упорно работать, никогда не останавливаться, ведь каждая твоя успешная съемка – уже история. Нельзя почивать на лаврах – следующая должна быть не хуже. В этой индустрии имя заработать тяжело, но даже после того, как ты его заслужил, важно поддерживать свою репутацию.
• Тому, что ты всегда отвечаешь за картинку, под которой подписано твое имя. Вадим, кстати, абсолютный трудоголик, который искренне любит свою работу, а главное – все еще горит ею, несмотря на столько лет активной деятельности. Поэтому он почти никогда не берет ассистентов (!), ведь «может отвечать только за себя», а они иногда его подводили. (И это при том, что часто на съемку он ездит с двумя-тремя 30–50-килограммовыми чемоданами с одеждой и обувью.)
• Тому, как важно не греть икру ☺. Стоить есть ее сразу, ледяную и с серебряной ложки с горкой. Это в целом отличная метафора его жизненного кредо.
• Тому, что, если на вечеринке нет хорошего шампанского, не стоит пить «просекко»: наутро будет ужасно болеть голова, а впереди, скорее всего, маячить съемка, – сам он почти никогда не останавливался и всегда работал.
ТОМУ, ЧТО ВАЖНО НЕ МЕШАТЬ ДРУЖБУ И РАБОТУ.
• Тому, что важно всегда общаться с людьми, поддерживать социальные связи – на вечеринках, съемках, в социальных сетях. В модной индустрии все, или практически все, решают контакты. Очень часто, если агент не давал нам классную модель, потому что мы из России (к нашей стране нередко было такое отношение: мы считались государством «третьего мира»), спасали личные отношения Вадима. Он писал модели – почти со всеми он был в хороших отношениях – и та/тот могла/мог уговорить своего букера дать ей/ему эту съемку.
Вадим показал мне Нью-Йорк. Это была одна из наших первых с ним выездных съемок. Бюджета на двоих сотрудников не было, подразумевалось, что Вадим летит один, а мы дистанционно из Москвы организуем там отель, трансфер, ассистентов, команду etc. («Дистанционные» съемки я тоже делала, и это полнейший ад, поскольку у нас с Нью-Йорком большая разница во времени, а во время фотосессии и подготовки к ней нужно постоянно быть на связи, чтобы решать возникающие проблемы. То есть в такие дни график продюсера выглядит так: с 09:30 до 18:00 ты на основной работе в Москве, а потом «уходишь в ночь» – связываешься с командой в Нью-Йорке по WhatsApp).
Вадим настоял, чтобы я полетела с ним. В редакции почти никто не мог ему отказать. Он всегда твердо знал, чего хочет, никогда не боялся начальства и увольнения, был уверен в себе и собственных решениях, прекрасно знал себе цену. (Это, кстати, то, чему я до сих пор стараюсь у него научиться.)
МНЕ БЫЛО 20 ЛЕТ, И Я ВПЕРВЫЕ ПОЛЕТЕЛА В ЗАРУБЕЖНУЮ КОМАНДИРОВКУ – СРАЗУ В НЬЮ-ЙОРК.
График предстоял тяжелый: у нас было запланировано две большие съемки – требовалось отснять 15 и более полос в день, одна съемка – на локации, другая – в студии. Всего мы летели на 4 дня, включая день прилета и вылета (!). Предполагалось, что мы прилетаем в Нью-Йорк (11 часов в самолете, потом еще минимум час-полтора на американской таможне), сразу едем в офис американского Condé Nast готовиться к съемке и собирать «луки». Два дня без остановки снимаем с утра до вечера. В день вылета сдаем вещи и улетаем в Москву, прилетаем на следующий день в 05:00 утра и возвращаемся сразу из аэропорта в московский офис на работу. Это был всеми любимый рейс, который между собой называли «красные глаза», потому что после такого перелета ты сидишь в офисе с красными от недосыпа и переутомления глазами.
Выдержать такое может не каждый, поэтому для работы в этой индустрии вам нужно почти лошадиное здоровье и по возможности занятия спортом каждый день – чемоданы с вещами весят почти под тонну. Так что если вы думаете, что сотрудники глянца постоянно пьют шампанское, каждый день обедают в кафе с открытыми террасами и делают селфи со звездами – пересмотрите свое мнение. Это действительно тяжелая работа, и она не для всех.
Мы прилетели в Нью-Йорк, прошли бесконечную таможню, оставили в отеле багаж и сразу отправились в офис Condé Nast разбирать вещи для съемки. К вечеру мы не спали уже много часов из-за разницы во времени, и нам хотелось скорее упасть спать, чтобы пережить завтрашнюю съемку – call-time[13] назначили на 6 утра (!).
НАСТЯ, ЧТО ЗНАЧИТ – СПАТЬ? МЫ В НЬЮ-ЙОРКЕ! НАМ НУЖНО ПОЙТИ В БАР – ПОЗНАКОМИТЬСЯ С ЗАВТРАШНИМ ФОТОГРАФОМ, ПООБЩАТЬСЯ, ОБСУДИТЬ СЪЕМКУ.
По Вадиму вообще нельзя было сказать, что он устал, – по крайней мере, он никогда не подавал виду, что ему хоть что-то в принципе может быть тяжело. (Еще один хороший урок, кстати: никогда не жалуйтесь, этого никто не любит; не справляетесь – ваше место с радостью займет кто-то другой.)
Так что мы поехали на вечеринку, где должна была собраться вся наша команда на эти дни – фотограф, модели. Она проходила на крыше небоскреба – эдакая rooftop-party с видом на ночной Нью-Йорк. Кто-то дал мне в руки бокал ледяного шампанского – для бодрости. Здесь надо отметить, что до 20 лет я не пила алкоголь, в те сутки пережила много часов без сна, а когда мы ели в последний раз, было уже не вспомнить; вокруг раскинулся город огней, который никогда не спит. В какой-то момент на вечеринку заглянул Леонардо ДиКаприо в окружении кучи блондинок (теперь мы знаем, что им, скорее всего, было не больше 25). В этот момент – возможно, всему виной шампанское – я поняла, что у меня лучшая работа на свете.
Ох уж эта ваша красивая жизнь
Однажды мы со стилистом были в командировке в Майами. Курс доллара тогда скакнул ближе к 100 рублям, а командировочные нам пересчитать не успели. Прикинув, что такими темпами нам не хватит даже на чашку кофе в местном баре, мы, переглянувшись, достали из мини-бара привезенные в подарок фотографу бутылку Veuve Clicquot и банку черной икры, стащили серебряную ложку из номера и устроили импровизированный пикник на берегу океана на закате. Икра и шампанское – невероятно питательно и вкусно, а Вадим учил меня жизни: «Настя, ешь быстрее, чтó ты медитируешь, запомни главное правило – никогда не грей икру!»
Не модель, но сойдешь!
09:00 утра, Милан, Cross-Studio. Бегу на съемку. Красивая, ухоженная итальянка чуть за 40 цепко хватает меня за руку:
– ELISA, НАКОНЕЦ-ТО, ПРОХОДИ СКОРЕЕ, МОДЕЛЬ ДОЛЖНА ПРИХОДИТЬ ВОВРЕМЯ!
– Я НЕ ЭЛИЗА.
– НЕВАЖНО, ИДИ НА МЕЙК.
– Я НЕ МОДЕЛЬ.
– НЕВАЖНО, СОЙДЕШЬ – МЫ ДОЛЖНЫ ОТСНЯТЬ 5 ПЛАТЬЕВ ДО ОБЕДА.
Обувь и шлюхи
На той же съемке в Милане раздался вопль местного стилиста (не только русские коверкают язык под себя):
– SHOE WHORE! BRING A SHOE WHORE!
«ОБУВНАЯ ШЛЮХА! ПРИНЕСИТЕ ОБУВНУЮ ШЛЮХУ»!
(Вообще-то, он просил рожок для обуви).
Работа продюсера глянца оказалась опасным занятием. Так, в время одной из командировок в Лос-Анджелесе мы с Вадимом Галановым чуть не утонули на лодке у берегов Санта-Моники. Это было уже не самое «жирное время» глянца, и редакции искали всяческие способы сэкономить и сократить бюджет. По задумке стилиста, нам требовалась красивая парусная яхта. Арендовать такую в Калифорнии было, прямо скажем, дороговато, и мы стали искать варианты через знакомых.
Довольно быстро нашлись двое русских мужчин, радостно пообещавшие предоставить судно за смешные деньги и всячески помогать.
В ДЕНЬ СЪЕМКИ МЫ ПОДОШЛИ К ПИРСУ, ЯХТА ОКАЗАЛАСЬ ОЧЕНЬ СИМПАТИЧНОЙ – ВОЗМОЖНО, НЕ ТАКОЙ БОЛЬШОЙ, КАК ХОТЕЛОСЬ СТИЛИСТУ, НО ДЛЯ СЪЕМКИ ВПОЛНЕ ПОДХОДИЛА.
– Можете снимать! – радостно сказали арендодатели.
– Но мы в порту, надо выйти в море, тогда получим красивый пейзаж на фоне! – возразил Вадим.
Мужчины переглянулись, как-то напряженно сглотнули и постарались нас отговорить. Уже тогда стоило заподозрить неладное.
– Понимаете, из-за качки вам будет тяжело снимать, давайте лучше останемся в порту.
Вадима было, как вы знаете, не переубедить, и мы вышли в море. Довольно быстро поднялся очень сильный ветер, и лодку стало качать ТАК, что невозможно было просто поменять положение тела – не то что снимать; при попытке оторвать руки или ноги от поручня любого моментально смыло бы в воду.
С нами работал визажист-вьетнамец, он всю свою сознательную жизнь прожил в Америке и еще ни разу не выходил в море – более того, даже не умел плавать. Половину команды начало страшно укачивать, они проглотили по полпузырька таблеток от тошноты и попытались лечь в каюте – мы чуть ли не силой пытались достать их оттуда, объясняя, что внутри укачивает сильнее.
– Поворачиваем обратно в порт! – довольно быстро и единогласно решили мы.
Тут выяснилось, что наши арендодатели не умеют управлять лодкой. То ли они всегда проводили на ней съемки, не выходя из порта, то ли нам действительно так не повезло с погодой.
– ТЫ ВЕДЬ ПОЛОЖИЛ СПАС-ЖИЛЕТЫ? – ПОШУТИЛ ОДИН.
– СЛУШАЙ, НЕТ, Я ИХ ВЫЛОЖИЛ ВЧЕРА, ЧТОБЫ БОЛЬШЕ МЕСТА ДЛЯ ОДЕЖДЫ ОСТАЛОСЬ, – ПОБЛЕДНЕВ, ОТВЕТИЛ ВТОРОЙ.
Благо общались они на русском, и я решила не переводить этот диалог визажисту-вьетнамцу, который, кажется, молился.
Каким-то чудом мы пристали обратно к берегу. Суровая сторона работы в глянце такова, что нам все еще нужно было снимать. Мы все были мокрые с ног до головы, кого-то рвало, кого-то потрясывало. Все, кто мог, выкурили по сигаретке, разложили вещи и стали снимать. Фотограф Джек и стилист Вадим нашли классные ракурсы – такие, что было непонятно, что лодка стоит в порту, – создавалось ощущение, что она несется на всех парусах по водной глади. Визажист титаническим усилием воли пришел в себя и наложил всем желающим патчи под глаза.