Роза снова фыркнула, а Люба рассмеялась.
– И кто это?
– Это кто такой голодный?
– Это ты, Весеня, когда на диете сидишь…
– Морская же фигура, девочки… ну или водная хотя бы.
– Подскажи!
– Она утонула.
– Это украинская нечисть, – защелкала пальцами Любава, – помнишь, Роз? Майская ночь?
– Или утопленница.
– А почему голодная такая?
– Мавка потому что, – потеряла терпение Галя. – Они женихами питались.
– Это хорошо, – одобрила Роза. – Кушай, деточка, кушай. Тебе полезно.
– Мы приехали, – сказала Галя, глядя за окно. – Вон кроличьи домики.
На широком поле и впрямь тянулись длинные кроличьи домики-клетки, сколько хватало глаз.
– Ничего себе, – ахнула Любава, прижимаясь к стеклу. – Вот это хозяйство!
Огороженная невысоким забором, ферма казалась бесконечной, словно настоящий город.
По сигналу ворота поползли в сторону, встретил их хозяин – крепкий небритый парень в клетчатой рубашке и кепке, плотно натянутой на круглую голову.
Маленькая Любава выскочила первой, радостно потрясла руку парня – ее восхитило кроличье царство.
Выбралась неспешно Галя.
– Девочки, я заколку потеряла…
Роза хлопнула дверью.
– Виктор, – представился хозяин фермы, и женщины представились тоже – вразнобой. – Пойдемте, все покажу, расскажу.
– Вы всегда сами кроликов продаете? – спросила недоверчивая Роза, топая за ним. – А где работники?
– Работают, – ответил, полуобернувшись, Виктор, – скоро все увидите. Покажу, как крутятся колесики у хорошо налаженного хозяйства.
– Хвалитесь?
– Горжусь, – коротко ответил Виктор. – А кто из вас собирается открыть дело?
– Я, – сказала Любава, вспомнив свой заброшенный сарайчик. Такого размаха она не планировала. Они шли вдоль бесконечных линий крольчатников, из кормушек которых торчала трава. Присмотревшись, Любава увидела, что трава эта словно сама собой заползает внутрь клеток, где в полумраке мягко подпрыгивают круглые кролики. – Но я новичок.
– Все с чего-то начинают. Я начал с пятидесяти трех миллионов рублей. Купил землю, построил производственный цех, – и он указал на серебрившуюся вдалеке крышу, – подвел коммуникации. Клетки, оборудование для кормления. То, что вы сейчас видите – это летние резиденции, а зимой кролики живут в отапливаемых ангарах, где поддерживается температура в восемнадцать градусов. Поэтому я поставляю мясо даже зимой.
– Понятно-понятно, – закивала Любава, и в крошечном блокнотике начертала «18 градусов»!
– Кролики выгодны тем, что они практически – безотходное производство. Продаю все, от мяса до хвостов.
– Сколько же они приносят прибыли? – спросила Роза, внимательно слушавшая Виктора.
– Около трех миллионов в месяц, – ответил Виктор. – Кроличье мясо полезное, диетическое, и стоит дорого. А забиваем мы кроликов уже на семидесятый день.
И он с грохотом открыл рифленые ворота, за которыми стоял беленький, словно сахарный, длинный одноэтажный дом. Из дверей дома пахнуло сухим морозцем. Виктор кивнул на куртки, висящие на крючках, и все погрузились в их безразмерные теплые рукава.
За полиэтиленовыми длинными шторами открылся невиданный зал: стальные ленты и конвейеры бесшумно скользили туда-сюда, вывозя куда-то розовые кусочки. Кусочки эти возвращались снова – обтянутые прозрачной пленкой, а потом падали со стуком на другую ленту, и там аккуратный механизм штамповал каждый, наклеивая зеленую этикетку.
Людей здесь было мало – они бесшумно передвигались, наблюдая за роботами.
В конце цеха открывалась серебряная дверь, из-за которой вырвались белые клубы. Рассеявшись, они показали сотни и тысячи тушек, бледно красных. Тушки висели обреченно, словно застрявшие в ветках дерева шарики, и, как показалось Любе, колыхались от холода, струящегося со всех сторон.
– Ой, – сказала она.
– Да, – с гордостью подтвердил Виктор и весело подмигнул ей: – По четыреста за кило! Так сколько вам нужно кроликов? Я для начала закупил поголовье на два миллиона рублей – исключительно французские производители!
– Шесть, – сказала Любава.
– На шесть миллионов? – спросил Виктор и недоумевающе покачал головой. – А вы с ними справитесь?
– Шесть кроликов, – уточнила Любава.
Виктор еще раз посмотрел на нее, потом захлопнул двери холодильника и повернулся. В его глазах прыгали веселые искорки.
– Шестерых я отсыплю вам бесплатно, – сказал он, – только никому не говорите! Пойдемте выбирать.
Они выбрали кроликов: Любава взяла двух крупных белых самцов, Галя – пятнистых самочек, а Роза, которой приглянулись обычные серые великаны, похожие на зайцев, закончила отбор еще одной парой.
Кроликов посадили в проволочные клетки, загрузили в багажник.
– Обращайтесь, если будут вопросы, – сказал Виктор Любе, протягивая ей визитку с номером.
– Вы женаты? – встряла Роза, захлопывая багажник.
– Конечно.
– Тогда сами справимся.
Любава же молча взяла визитку.
Виктор улыбнулся, приложил руку к козырьку своей кепки и проводил их капитанским жестом. Он долго стоял в воротах и глядел Розиной машине вслед. Любава обернулась два раза – крепкая коренастая фигура в клетчатой рубашке смотрелась по-ковбойски.
– Я назову их Снежком, Пучком, Травинкой… – начала перечислять она.
– А есть мы их будем? – спросила Роза.
Люба замялась….
Потом они остановились на обочине и, бродя и перекликаясь по глухому лесу, набрали полную корзину подосиновиков и белых, огромных, на крепеньких ножках и с липкими, ароматными шляпками.
Лесной дух заполнил салон машины, назад катили уже в сумерках, молча и приустав, и уже у самого города Любава вдруг тихо сказала:
– Море волнуется раз, море волнуется два… Была я красивая, звонкая, любимая, подарки дарила, хороводы водила.
– Снегурочка, – опознала Роза.
– А теперь я баба холодная, медленная, дородная, на голове ведро, в руке метла, вместо носа – морква…Знаете, вся любовь в груди теснится, а у меня там лед…
– Девочки, нас кто-то встречает, – приглядываясь в окно, сказала Галя. – Ты, Любава, снеговичиха!
– Угадала, – согласилась Люба, – вот он встал! Ни пройти ни проехать!
В самом деле, узенькую улочку перегораживал черный джип, в сумерках почти неразличимый, если бы не горели фары, нагло и хищно рыская по лицам женщин.
Пришлось притормозить.
И тут же появился владелец джипа. Он был сказочно красив и галантен даже в темноте. От него несло парфюмом и дорогой кожей, при свете фар сияла улыбка и золотой перстень на указательном пальце, перстень размером с желудь.
Тут же были открыты все дверцы, перецелованы все ручки, вытащена корзина с грибами – с легкостью и грациозностью, словно не корзина это вовсе, а букет роз.
Сделаны комплименты: Галиной косе, Любиной красе, Розиной стати.
Замешкался блистательный мужчина только в самом конце, когда открыл багажник и обнаружил там шесть глупых очаровательных кроличьих морд в проволочных клетках.
– Алексей, – сказала ему Любава, – познакомьтесь: Травинка, Пучок, Снежинка и их почтенные супруги. Они приехали ко мне жить. А вы какими судьбами?
– Да, какими? – выросла из темноты Роза. – И кто это вообще?
– Это Вольник, – близоруко прищурившись, сказала Галя, – Леша Вольник, наш одноклассник. Он недавно хотел встретиться с Любой, правда?
– Но я отказала, – кивнула Люба, вытаскивая клетку из багажника.
Вольник тут же подхватил эту клетку и вовремя – Любино плечо сковала неприятная тянущая боль.
– И я собирался уехать из города, – подтвердил Вольник, зачарованно глядя на Пучка, а тот, в свою очередь, глядел на Вольника как на родного. – Но мой джип сломался. Я нашел адрес Любавы Комковой, прости, дорогая моя, за слежку… и приехал по нему, уверенный, что она меня не бросит в критической ситуации – в этом городишке нет даже отеля!
– Есть, – сказала Роза, пристально его рассматривая, – на рынке.
– Фу – скривился Вольник, – я в таких бомжатниках не ночую. Отель – это минимум, четыре звезды! Остальное – притоны.
– Я был уверен, что Любава устроит меня переночевать… – он достал вторую клетку и поставил ее на первую, – но, к сожалению, вместо очаровательной дамы я встретил там какую-то… шлёндру.
– Кого?
– Калмыкову нашу, – пояснила Роза.
– Это Света Калмыкова? – удивился Алексей. – Она сильно изменилась. В школе была гадкой уточкой… но натура все та же – единственное, чего добился от нее – это нового адреса богини моего сердца с пятого класса, Любочки Пряниковой, – и Вольник снова припал губами к руке Любы. – И вот я тут, помогаю женщинам!
В этот момент Пучок дотянулся сквозь сетку до его брюк и вцепился в них, оставив на дорогой ткани приличную дыру.
– Так ты теперь не замужем, Люба? – спросил Вольник, не обращая внимания на кролика. – Пусти переночевать. Завтра я уеду, клянусь. Меня ждет иностранный партнер, канадец, мы с ним вместе в доле валим сибирский лес и экспортируем в Индию. Он остановился недалеко отсюда, в трехстах километрах, у нас заказан столик с устрицами. Но не могу же я ехать за триста километров на сломанной машине и не спавши!
Роза и Галя посмотрели на Любу.
Та вздохнула, потерла уставшую руку, распухшую так, что чувствовалось это даже через рукава клетчатой ветровки и флисового свитерка.
– Я тебя чаем напою, Леша, – сказала она, – а с ночевкой – не обессудь, не ко мне. Ты уже взрослый мальчик, пристроишься куда-нибудь.
Вольник моментально сообразил, что к чему, склонил голову в уважительном поклоне. Казалось, от избытка светскости он вот-вот щелкнет каблуками.
– Позволь предложить к чаю бутылку превосходного рому? Куба, не напиток – само солнце!
– А с ремонтом машины я помогу! – вдруг вмешалась Галя. – Я знаю хорошего мастера!
На том и порешили. Люба расслабилась, поняв, что напрашиваться Вольник не собирается, и смотрела на него благосклонно, у Гали тоже были свои причины радоваться его проблемам, и только Роза наблюдала его из темноты с тяжелым прищуром, словно волчица – за охотником из чащи.