Я, честно говоря чуть не потеряла дар речи. Однако… манера поведения.
— Ячейка три-пять-девять, — невозмутимо добавил Кентаро и показал правую руку со сверкнувшим красным камнем массивным перстнем.
Жрец всё же посмотрел на нас. Уголок губ искривился в усмешке, смысл которой для меня остался непонятен. Но Кентаро вёл себя как ни в чем не бывало, значит… всё идет как надо.
— Господин… — маленькая пауза. — Дайгу. Вы уверены, что пришло слово? Алон очень бережно относился к этой вещи, сами понимаете.
Почему-то очень сложно избавиться от ощущения, что говорят одно, но подразумевают совершенно другое. Может быть, это просто мои фантазии? Наверное, запах благовония действует как-то странно.
— Хранитель, давайте придем к согласию мирным путем, — произнес Кентаро, облокотившись на стену и сложив руки на груди.
— Это можно, — невозмутимо кивнул жрец и взял с ближайшей полки аккуратный ящичек, изрисованный иероглифами. — Согласие получается через пожертвование на храм.
На лице Кентаро отразилось нечто похожее на: «Ну ты и наха-а-ал!». Но при этом не возмущение, а скорее… восхищение? Какие сложные отношения.
Не говоря больше ни слова, он отсчитал деньги и сунул в ящичек. Увидел укоризненный взгляд жреца и коротко бросил:
— Больше, чем достаточно, хранитель тайн. Теперь твоя очередь.
Жрец поправил пальцем очки на переносице, посмотрел на ящичек, что-то пробурчал и поставил его на полку. А потом… исчез.
Я только охнула:
— Кентаро, что происходит?
— Не переживайте, Марджари, это всего лишь тайная дверь. Но выглядит очень эффектно, согласен.
Жрец появился спустя некоторое время, вручил нам шкатулку.
— В целости и сохранности. При выходе не забудьте поблагодарить Кагеноками и омочить ладони в воде священного пруда.
Кентаро кивнул, и… всего на секунду, но я увидела, как на его красиво очерченных губах мелькнула улыбка. В какие игры они играют? Или господин адвокат просто очень хорошо знает этого хранителя? Ладно, не моё дело.
— Марджари, идём, — обратился ко мне Кентаро, шкатулка в его рука сияла золотисто-коричневым светом, — оставим неучтивого хранителя вместе с его сокровищами и сплетнями про разводы и измены звёзд музыкальных домов.
— Пока-пока, — махнул нам жрец, явно ни капли не уязвлённый такими словами.
Сама не понимая почему, я улыбнулась. А он занятный, хоть характер ещё тот. Мы направились к выходу из храма.
— Как это действует? — поинтересовалась я.
Кентаро передал мне шкатулку.
— Наденете под одежду. С виду выглядит как обычная подвеска, но защищает от чжу Ноахов.
— Как любопытно, — пробормотала я.
Несмотря на занудство жреца, ладони в пруду мы омочили и поблагодарили бога. Кентаро всё проделывал с невозмутимым лицом. Стоило только выйти за территорию храма, как нас окликнули. В нескольких шагах стоял другой жрец.
— Подождите меня, пожалуйста, Марджари, — произнес Кентаро и направился к нему.
Они какое-то время говорили, потом отошли дальше. Кентаро только жестом показал, что скоро вернется.
Ветер поднялся сильнее, пробирало теперь основательно. Я переминалась с ноги на ногу и про себя костерила на чем свет стоит всех жрецов, Ноахов и мерзкую погоду.
Откуда-то донеслось жалобное мяуканье. Я нахмурилась. Кошка не может слезть с дерева? Или что?
Сделала несколько шагов вперед, чтобы хоть что-то рассмотреть. За спиной кто-то утробно зарычал, и в моё плечо впились острые зубы.
Глава 13. Ночные прогулки шамана
— Ты стал другим, шаман, — задумчиво сказала Баожэй.
— Укус стеклянника меня не только тело, но и душу, — невозмутимо ответил я.
Мать Рода фыркнула, на миг из пафосной хозяйки всего края превратившись в недовольную кошку. Такую большую и снежную тигрицу, которой не понравилось, что её погладили против шерсти.
Бок до сих пор ныл, хотя надо мной потрудились несколько целителей. Стеклянник — это такая зараза, которая может не просто снести вам голову, но и в момент запускания когтей в плоть, оставить их осколки под ней.
Акихито дотащил меня до безопасного места, сдал знающим людям, но раны… раны выявились крайне дрянными, в результате чего я провалялся прикованным к постели куда больше, чем можно было предположить.
Самое гадкое, что во время горячечного бреда ко мне приходили то дракон, то Акихито, Император-Солнце… в совершенно непотребном виде. Уж бы Акихито или дракон, пережил бы. Но вот император… нет, увольте. При упоминании этого человека я действительно испытываю желание. Желание придушить его, сжечь и развеять прах над великой Хи-ямой.
Баожэй видела, что моё настроение далеко от радушного, но уходить не собиралась. А вот я уже не знал, как её выпроводить. Последнее время хочется побыть в одиночестве. Так можно и с духами поговорить, и просто от души проклясть тех, кто давненько этого заслуживает.
— Значит, ты ничего не знаешь, — произнесла она невозмутимо, но я сразу услышал оттенок: «Я тебе не верю, шаман».
— Не знаю, — повторил я в очередной раз.
Чистая правда, между прочим. Меня вырубило до того, как Акихито направился в пещеру. Беседы я их не слышал. Помню только, что возле меня крутился прожорливый ёкай, бормотавший под нос какую-то нецензурщину. Из исследовательского интереса я бы с удовольствием послушал: брань нечисти всегда такая занятная. Но меня вырубило так быстро, что даже «речь» Абуры не удалось разобрать до конца.
Баожэй молчала. С таким укором и оскорблённым достоинством, что дала бы фору всех императорской семье. Особенно той… как её, госпоже Сурико — жене уважаемого Гарту, родного дяди Тэ. Сам Гарту вполне себе приятный мужчина, зато в его жёнушки спесивости… ух, хватит на всю Джапонскую империю!
Хорошо, что они с Баожэй не пересекаются, иначе бы это была бы битва века. Пресса бы аплодировала стоя, да и светская жизнь двора хоть как-то бы разнообразилась. Я бы сам с удовольствием смотался в столицу Джапоны, чтобы посмотреть.
— Поверю тебе, Джиан, — наконец-то сказала она. — Пока… поверю.
Сколько затаенной угрозы. Не стоит, Мать Рода, не стоит. У тебя свои боги, у меня — свои. Сколько бы Снежный демон не пытался тянуть свои лапы к таким, как я, Огненный дух всегда даст мне защиту.
— Я понял тебя, Мать Рода, и сказал правду, — тем не менее не смог промолчать, перетирая между пальцев порошок из предсказательного хрусталя, который долбил в ступке уже второй день.
Занятие оказалось как раз по моим умственным и физическим силам, которые лишним немногим превышали силы новорожденного снежного тигрёнка. Кстати, о тигрёнке.
— Госпожа, — невинно начал я, — а что… с детёнышем тигрицы, спасённой мною в буран?
Баожэй медленно поднялась, чуть нахмурилась. Конечно, кто захочет разбазаривать добро рода. Только мне полагается тигр по праву спасения. Это закон действует у нас долгие века, традицию преступать не станут.
— Я тебе скажу позже, — все же сказала она и, взмахнув рукой, растаяла прямо в воздухе.
Я только закатил глаза. Ну что за склонность к этой пыли в глаза? Ей богу, как те фейерверки из Чайнани — грохота много, от запаха чихаешь, зато несколько мгновений охаешь.
Впрочем, чего я хочу, корни рода Мин как раз из Чайнани и тянутся.
Поднявшись с пола и отряхнувшись от хрустальной пыли, я подошёл к окну. Что тут у нас? Так, погода неплохая, солнца нет, но ветер не дует, значит, нет риска, что снесет с узкой горной тропки.
Слабость, конечно, до сих пор окутывала всё тело, но всё равно нельзя сидеть дома. Я приложил ладонь к холодному стеклу. Заснеженный двор, на маленькой крыше садовых столбиков белые шапки. Снежинки кружат в воздухе.
Что сказал Акихито дракон? Было ли там то, что поможет отыскать Тэ?
Мысли слишком далеко от реальности. Я понимал, что одновременно злюсь и сочувствую им обоим. Тэ — несчастный ребенок, которого все любят, пока это выгодно. Я прекрасно понимал, что он чужой и здесь, и при дворе. Что бы ни говорили его родственники с обеих сторон.
Со мной он временами откровенничал, потому что считал немного таким же сумасшедшим, как и он сам. Сильный дар — это благословение и проклятие. Он — целитель, из тех, чья чжу может поднимать армии. Об этом мало кто знает, так, догадываются, потому что подобного не случалось уже очень много лет. Не приведи Огненный дух, что кто-то сообразит, как использовать парня в своих целях. Обладать «орудием», которая может исцелять практически без остановки. Тут и до желания захватить трон Джапоны недалеко.
Акихито… с ним сложнее. Слишком честный и твердолобый охотник за чудовищами, как бы он себя не величал детективом.
Я усмехнулся. Желаю ли о том, что сделал семь лет назад? Нет, я же сумасшедший шаман, мне можно.
Уже развернувшись, я услышал стук. Нахмурился и тут же обернулся. Хм, это что такое?
— Кто здесь? — спросил тихо и потянулся к одному из оберегов на шее.
Ответа не последовало, но стоило бросить взгляд на подоконник, как увидел тень птички. Только вот… самой птички не было. Она звонко чирикнула: звук выдался на удивление живым. Потом взмахнула крыльями и улетела, зато на подоконнике остался маленький свиток.
Я открыл окно и забрал его. Если кто-то настолько смело отправил сюда послание, нужно разобраться. Да и брать можно спокойно, мой дом защищен так, что не пройдут даже демоны Подземных рек.
Обыкновенная пожелтевшая бумага, узенькая, написано вертикально, иероглифы кажутся какими-то воздушными, цепляются друг за друга будто звенья в ожерельях кочевниц, живущих далеко на восток от Джапоны.
«Если хочешь спасти близких тебе людей, приходи сегодня спустя час после захода солнца к тайной тропе за воротами в Закрытый город. Буду ждать.»
Я задумчиво провел пальцами по написанному. Гладко-гладко, так… а это что за шероховатость? Нахмурился, надавил сильнее, потом произнес одними губами заклинание проявления.
На жёлтой бумаге тут же замерцала фиолетовым светом, подрагивающим и призрачным, печать. Одна-а-ако… Не просто печать, а печать храма бога-тени Кагеноками. Приподняв бровь, покрутил записку со всех сторон. Нет, ничего такого больше. Как всё сложно.