— Придурок какой-то. Чего он на меня уставился?
Громко получилось, и Антохе стало неудобно. Человек, явно, услышал, заметил устремлённые на него взгляды и скукожился ещё больше. Чего, спрашивается, застеснялся? Никому до тебя и дела нет, кроме Олеськи, конечно. Ей-то до всего есть дело.
Тут незнакомец решил подойти. Казалось бы, кто его звал? Сидишь, забившись в угол, и сиди. Тебя не трогают, и ты не лезь! Нет же!
Антохе сделалось неуютно. Вдруг к Олеське прицепится, отношения выяснять станет, жизни учить, или, наоборот, знакомиться начнёт. Нужно будет как-то реагировать. Антоха смерил взглядом грузную фигуру и самокритично решил, что у него супротив этого амбала шансов немного. И стало Антохе грустно из-за того, что длинный Олеськин язык опять может стать причиной неприятностей. Ведь было, не единожды было.
Но мужчина оказался не задиристый. Он спросил:
— Ребята, мне нужен совет, а больше тут и нет никого.
Антоху непривычный говор незнакомца слегка насторожил, но, поразмыслив, молодой человек решил не заморачиваться по этому поводу — в самом деле, не шпион же перед ним заокеанский. Шпиона кто надо тут же по чипу вычислит, про это и киношки есть. Личность, конечно, странноватая, но службе порядка, похоже, не интересная, раз спокойно по кафешкам шляется. Антоха кивнул на пустой стул: садись, мол, раз подошёл.
Все молчали: парни из принципа, мол, тебе нужен совет, ты и спрашивай, а Олеська только друзьям да знакомым ездит по ушам со скоростью космического истребителя. К новым людям больше приглядывается и прислушивается. Лишнего, точно, не ляпнет.
— Сергей я, — представился человек, устроившись за столом и, немного погодя, добавил, — Иванович…
— Ага, хорошо, — кивнула Олеська, хотя у неё на лице будто транспарант зажёгся, что на самом деле ничего хорошего она в этом не видит, плохого, впрочем, тоже. Ей всё равно!
— Понимаете, я приехал издалека. У нас там по-другому.
— Где это там? — подозрительно спросила Олеська, Антоха же убедился, что она угадала: «Придурок!» А рубашечка-то у Сергея кокетливо так помята. Либо из натуральной ткани, либо из очень хорошо имитирующей натуральную. Не дёшево это, совсем не дёшево. Даже если и придурок, то не простой, а с деньгами. И чего, спрашивается, забыл солидно прикинутый дядя в дешёвой кафешке? Тут и возникли сомнения: нет, не шпион, конечно, а инспектор службы благонадёжности — запросто! Эти похуже любого шпиона будут. Сболтнёшь, чего не надо, и начнутся неприятности. Сам не заметишь, как до понижения уровня кредитоспособности допрыгался. Надо бы показать Сергею, что тут собрались патриоты родной Корпорации.
— Я не местный, — уклончиво ответил Сергей Иванович, и подозрения Антохи переросли в уверенность: языком трепать не стоит. А мужчина продолжил: — Я бы угостил вас пивком, да не знаю… Что-то у меня не получается заказать. Поможете?
— Там делов-то! Плати и пей! — охотно пояснил приободрённый возможностью гульнуть на дармовщинку Вадик. Лучше бы молчал, если мозгов не хватает сообразить, что тут к чему!
— Чип же у вас есть? — добавила Олеська. Вопрос риторический: чипы есть у всех. У отказников тоже, хотя, говорят, эти глупцы умеют их блокировать. За что их и лечат в принудительном порядке. Для их же пользы. Так вот, хоть вопрос и риторический, но Сергей Иванович на него ответил и при этом ненатурально хохотнул:
— Есть наверное… как же без чипа? Только у меня не получается им пользоваться. В смысле, в ваших краях.
— Какая разница, где? Это за океаном по-другому, а у нас всё везде одинаковое. Сканер вот, — Олеська кивнула на маленький, тускло светящийся кружок на столешнице, — дотроньтесь и попросите меню.
Сергей Иванович осторожно, кончиками пальцев, будто боялся, что сканер оттяпает ему руку, прикоснулся к контакту и зачем-то громко и чётко произнёс: «Ме-ню!» Естественно, ничего не случилось.
«Тот ещё фрукт, клоун, блин!» — подумал Антоха и вздохнул, Вадик хихикнул, а Олеська закатила глаза и объяснила:
— Говорить, как раз, не нужно! Нужно мысленно! Мысль, она как пароль, фиг подделаешь. Или для чего у вас электроды в голове? Или… — Олеська вдруг замолчала, а потом, выпучив глаза, полушёпотом произнесла: — Вы отказник?
— Я? Нет, наверное. Не знаю. Просто издалека.
И Сергей Иванович попробовал ещё раз. Он даже зашевелил губами, будто пытался разобрать невидимые строчки меню. Лючок пищепровода открылся, и на столе появились запотевшие, увенчанные шапками белой пены бокалы тёмного пива. Слава богу, не отказник, нормальный, прочипованный. И пиво совсем как натуральное, значит, вовсе не дешёвое. Вазочка с солёными орешками — вообще роскошь! Олеська заулыбалась, Вадик потянулся за угощением, Антоха насторожился пуще прежнего: странный, да ещё и деньгами сорит. А Сергей Иванович попробовал пивко, зажевал орешком и сказал:
— Замечательно у вас жизнь устроена, умно…
Сергей подул на шапочку пены и осторожно хлебнул. Нормально. Когда он разобрался, как это делается, когда вовсе не перед глазами, а будто в самой голове зажглись строчки меню, он сначала ошарашено взирал на цены. Это потом уже разобрался, какая сумма у него на счету и решил, что хозяин этого не то счёта, не то кредита не обеднеет, если Сергей угостит хороших людей хорошим напитком. Надо же их как-то разговорить, получить хотя бы первичную информацию. Опять же, не так много у него времени, чтобы найти идеальных носителей маячков. Имеет смысл попытаться использовать то, что есть.
— Молодой человек, не знаю, как вас зовут, ещё пивка? — предложил он толстячку, который первым выхлебал угощение и теперь увлечённо хрустел орешками. Тот почти влюблённо посмотрел на Сергея.
— Меня Антоном звать, Сергей Иванович, — заговорил второй, худой и подозрительный. — А этого алкоголика называют Вадимом. А она Олеська. Вы не подумайте, мы благодарны вам за угощение. Так я что хочу сказать? Среди нас отказников нет. И сочувствующих нет. Мы — патриоты Корпорации. Все как один. Вот!
— А отказники, это кто? — немного подумав, решил уточнить Сергей. — Они не патриоты?
— Нет, конечно. Патриот должен неустанно потреблять продукцию Корпорации, ибо в непрерывном росте потребления залог развития, а через непрерывное развитие достигается повышение благополучия корпорации, а значит, и каждого её члена, — явно заученно отчеканил Антоха. — Да хоть и Вадик подтвердит.
Сергей заметил, как Антон легонько ткнул Вадика кулачком в бок, толстяк, одобрительно хмыкнув, посмотрел на друга: мол, всё верно ты, Антон, изложил.
— А отказники, значит, не потребляют? — поинтересовался Сергей.
— Потребляют. Без еды и воды долго не протянешь. И одежда нужна. Они берут лишь то, без чего не обойтись, а сверх того — ни-ни… Вот и получается, что они нежеланием потреблять вредят Корпорации, а значит, и нам с вами, — объяснил Антон.
Сергей немного запутался. Ладно, пока не важно. Важно, что контакт налажен. Кажется, Антон принял его за кого-то… ну, милиционера, что ли? Пусть, главное — втянуть в разговор, заинтересовать. Необходимо добровольное содействие. Иначе никак. Если установить носителю маячок против желания, последствия могут быть не самые хорошие. Но дело даже и не в этом. Этика, куда ж от неё денешься.
— Наверное, думаете, кто это такой, да чего к нам прицепился? — сказал Сергей. — Думаете? Вижу, думаете. А давайте я вам кое-что расскажу. Я в самом деле издалека. Из тех краёв, что вам и во сне не привидятся. Про Древо Вселенной слышали? Модная такая теория. У нас сейчас только об этом и говорят. Может, и у вас что-то знают?
— Может, и знают, — встряла Олеська, — только нам не рассказали.
— Понятно. Тогда я расскажу. Возьми, к примеру, дерево. Растёт, ветвится, из толстых веток появляются веточки потоньше, потом ещё, и ещё. А основа всему — ствол. Так и вселенная. Из одной веточки начала расти другая, из неё ещё и ещё.
— А, поняла, — обрадовалась Олеська. — У нас их параллельными вселенными называют.
— Нет, тут другое. Вселенная одна, просто мы с вами из разных ветвей. Лет двести назад из нашей ветви вырос ваш побег. Поначалу и у вас, и у нас всё было одинаково. Одни и те же города, люди, события. Изменения накапливались, и теперь мы с вами живём в разных мирах. У нас придумали, как можно попасть в соседние ветви. Трудность в том, что материальное тело перенести пока не получается, можно лишь сознание. И то, не перенести, а обменять. Моё сюда, а сознание хозяина тела, в котором я сейчас нахожусь, в мою ветвь. Здесь-то и сложность. Нужно, чтобы тело идеально подходило для нового сознания. Другими словами, это должна быть моя копия. И биологически, и ментально. Если бы разделение наших ветвей произошло недавно, и проблем бы не было: двойников сколько угодно. А через двести лет… Слишком невероятно, чтобы через двести лет в разных ветвях ещё остались идентичные индивиды. И всё же наши учёные придумали способ поиска. Пока нашлась лишь одна пара, и вот я здесь.
— Обалдеть! — восхитилась девушка. — Так вы первопроходец! Герой!
— Я? Это вряд ли. Вот Гагарин был. Или Карнишевский. Их из тысяч выбирали. А мой героизм лишь в том, что я один такой исключительный оказался. Хотя готовили, пожалуй, не хуже Гагарина.
— А Гагарин, он кто? — спросил Вадим. — И этот, второй, Корниевский?
— А вы не знаете? — опешил Сергей. — Карнишевского, ладно. В вашей ветке совершить первый нуль-прыжок мог кто-то другой. Но Гагарина-то вы должны помнить…
— Да, я помню, — сказала Олеська, — кажется, я про него что-то видела. Путешественник, да? Или учёный? А нуль-прыжок это как? Это такой спорт?
— Вы тут космос-то хоть осваиваете? — ошарашенно спросил Сергей.
— А как же? — удивилась девушка. — Я на той неделе была. Правда, сейчас космос не в моде, продаётся так себе. Уж это-то я знаю, в маркетинге работаю, но для разнообразия можно, особенно, если со скидкой. Я, к примеру, на Сириусе отдыхала. Там такие пляжи…
«Да-а-а!» — восхищённо подумал Сергей. Однако технологии! Она ж почти ребёнок, а на Сириусе отдыхала. Для разнообразия. Со скидкой. Сам он дальше Нептуна не бывал. И мало кто из его ветви бывал.