Поэтому прогнозы Фукуямы сочли ошибочными и над ним начали посмеиваться. Особенно громкие смешочки раздавались со стороны национал-патриотического края политического спектра. Мол, ишь чего удумал япошка американский – конец истории и всеобщую глобализацию с экономическим подравниванием и культурной нивелировкой! Не бывать тому! Сохраним наши традиционные ценности и продолжим воевать во имя величия и вот этого вот всего. Не все же утробу набивать! Надо и о высоком подумать, бинтуя гнойные раны в стылом окопе. О духовности, о славных предках, о том, кто мы есть и за какие семейные ценности будем убивать тех, у кого ценности не настолько семейные…
Я, кстати, живого Фукуяму имел удовольствие наблюдать однажды на международной конференции в Баку уже в нынешнем веке. Выступление его оказалось пустым и невнятным, и было видно, что пригласили старика в Азербайджан на форум исключительно как свадебного генерала, чтобы поднять статус мероприятия. И что устроители видят в имени Фукуямы только громкое имя, только былые заслуги.
Значит, были заслуги!
Но американец Фукуяма не первый, кто заявил о конце эпохи войн и наступлении всеобщей эпохи благолепия. Капитолийскому холму Америки предшествовал Капитолийский холм Рима! Граждане Рима перед самым закатом империи, в периоды долгого мира (войны ведь шли где-то там, далеко, на варварских краях ойкумены, где железные легионы Рима неустанно поддерживали порядок и расширяли пределы империи, то есть цивилизации) считали, что человечество достигло своего расцвета и выше уже идти некуда – все изобретения уже сделаны, искусство на пике, нравы перестали быть варварскими, а вкусы стали утонченными.
Подобные мысли высказывались и в прекрасной Вене начала ХХ века. Да и во всей Европе тоже! Прошедший длинный девятнадцатый век, удививший невиданным прогрессом науки и техники, вскружил человечеству голову. Казалось, разуму подвластно все! Все с помощью разума можно улучшить – общество, экономику, воздухоплавательные средства. Развитая Европа всерьез полагала, что большие войны уже невозможны, потому как – а зачем? Все и так прекрасно, жизнь улучшается с каждым днем. Экономика стремительно глобализируется. Английский мыслитель Норман Эйнджел даже написал книгу, где с цифрами и экономическими выкладками показал, что современный капитализм противоречит войне: хозяйственные связи между корпорациями и странами Европы стали столь тесными и необходимыми, что война просто перестала иметь смысл, а территориальные приобретения ничего не окупят! Ленин, находившийся тогда в эмиграции в Европе, прочтя эту книгу, раздосадованно резюмировал, хлопнув кружкой пива по столу:
«Конечно, хорошо было бы, чтобы разразилась война в Европе и открыла путь революции, но проклятые капиталисты такого не допустят!»
Это случилось буквально накануне Первой мировой войны. И вывод из этой истории прост: войны развязывают не капиталисты, для которых война – это крушение бизнеса и связей, прерванных войной. Войны развязывают совсем другие люди. Для которых слова о чести и духовности или какая-то идея важнее презренного заработка. Если у них власть – быть войне.
Буквально за час до написания этих строк мне в интернете попался ролик с одним военным добровольцем и нацистом, который на камеру высказал такую идею:
«Если воюешь за свой народ и за свое дело, тебе можно все!»
Хм… Когда-то Достоевский выкатил перед публикой следующий тезис: «Если бога нет, то, получается, все позволено?» И многие до сих пор так думают. На самом же деле все с точностью до наоборот – если за твоими плечами сияет свет абсолютной Истины и Добра, если за тобой стоит вселенская Правда, если ты представитель мирового Абсолюта, то тогда тебе и вправду все позволено. И касается это, как видим, не только религиозных фанатиков и инквизиторов, готовых ради бога подвергать еретиков самым страшным пыткам, но и нацистов всех мастей, готовых к тому же «ради нации». И коммунистов, те во имя счастья трудящихся этих самых трудящихся миллионами уничтожали.
Так что же – Фукуяма и его восторженные предшественники, ослепленные достижениями цивилизации, ошибались? Неужели правы скептики, и войны бесконечны?
И тут я должен возразить возражателям и скептикам: дедушка Фукуяма-то был прав! Не спешите его хоронить. Просто японский мыслитель из Америки поторопился. Развитие идет неравномерно, да еще по спирали. Те откаты к авторитаризму, что мы видим в разных странах сегодня, это повторение на другом уровне того, что мы видели сто лет тому назад. Только тогда диковатая деревня валила в города внутри своих стран, просаживая средний уровень городской культуры, потому приехавший из развитой Америки в сталинскую Москву Зворыкин отмечал, насколько одеревенилась и одичала Москва, затопленная вчерашними крестьянами, по сравнению с царскими временами. Сейчас тот же процесс происходит уже не в рамках отдельных стран, а в мировом масштабе – диковатые кишлачники рвутся в развитый мир, неся с собой свои кишлачные ценности.
Пристойную купеческую Москву и культурный Питер эпохи позднего царизма, конечно, не сравнить с полудеревенской серой постреволюционной Москвой и таким же угрюмым Ленинградом, символом коих стала коммуналка. Переход от царской вежливой сдержанности и кружевных зонтов чеховских дачников к расстрельным рвам и телогрейкам был ужасным… Пышную Вену эпохи поздних Габсбургов, в которой расцветали сто цветов культуры, где творили Малер, Климт и Муха, не сравнить с зажатой фашистской Веной, в которой полуграмотные гестаповцы из вчерашних сельских лавочников преследовали Фрейда, а позже загоняли евреев в концлагеря…
В прошлом веке на фоне культурной просадки расцвели цветы тоталитаризма. Сейчас же болезнь повторяется в более легкой форме – кое в каких странах с неустоявшимся демократическим иммунитетом распускается чертополох авторитаризма. Но все же триппер легче сифилиса! Мы имеем затухающий колебательный процесс, который демпфируется спадающей демографией и растущим образованием. Когда-нибудь колебания неизбежно затухнут.
Да, диковатые потоки мигрантов из стран Третьего мира подтапливают красивые культурные устои стран Первого мира, зато производство, требующее технологической культуры, идет им навстречу – из стран Первого мира в Третий. Западный развращающий интернет играет свою благую роль в размывании дикой агрессивной Традиции – это плюс. А минус – это массы мигрантов из Третьего мира, несущие свои традиционные ценности в цивилизованный мир. Идет великое перемешивание, только теперь уже не в рамках отдельных стран, в которых сто лет назад проходила индустриализация, а в рамках ставшего глобальным мира.
Если резюмировать все сказанное выше, то идейно выдержанные общества героизма и подвига, вооруженные «духовными ценностями», постепенно проигрывают и неизбежно проиграют безыдейным обществам, в которых мировоззренческие вопросы отняты у государства и отданы в частные руки, а стало быть, ядовитое жало вырвано из крючковатых лапок государства, и оно занимается своим прямым делом – фонтанами и ловлей жуликов… Таков тренд. Таково направление движения. Такова цель, в которую летит эволюционная стрела. Попадет ли в яблочко? Увидим дальше…
Европа в свое время оказалась тем зерном кристаллизации, с коего начался фазовый переход внутри цивилизационного образца. Почему процесс начался именно с Европы – отдельный вопрос, не имеющий принципиального значения, география тут вообще не важна: откуда-то ведь процесс должен был начаться! Он закономерно начался и по историческим меркам мгновенно захватит весь образец, переформатировав его. Мы все живем внутри этого взрыва и мгновенным его не воспринимаем только потому, что время жизни отдельного человека короче времени протекания этого процесса. Физика и математика тому свидетельство.
Часть 2Физика и математика цивилизации
Глава 1Почему так?
Ну наконец-то мы приступили к самому главному в этой книге – к тому, что невозможно оспорить. А с чем спорить невозможно? С наукой! Но что является именно наукой, а не просто суммой разрозненных знаний? То, что сшивается стальными прутьями математики. Какой лозунг висел у вас в школе в математическом классе? У нас такой: «Математика – царица всех наук». Нет математики – нет науки. А есть литература, история, музыка и труд.
Математика – это голая предельно формализованная логика. Но в математике есть своя вселенская тайна. Поэтому прежде, чем приступить к основной симфонии, придется нам сыграть небольшую увертюру и поговорить чуть-чуть о главной тайне математики и ее роли во вселенной.
Вся физика нашего мира строится на математике. Не было бы никакой науки под названием физика, если б не эта абстрактная, придуманная из головы математика. И возникает вопрос, на который ни физики, ни математики не имеют сегодня ответа: а почему, собственно говоря, мир математичен? Почему он, черт бы его побрал, должен подчиняться взятым из головы формальным правилам оперирования с придуманными значками?
Однако ведь подчиняется! И более того – не раз и не два в науке бывали случаи, когда нечто, вытекающее из математики, потом становилось физикой, отыскиваясь в реальном мире. Классический пример с Нептуном, который был открыт на кончике пера, приводить не буду в силу его банальности. Расскажу нечто более яркое и показательное. Впервые меня на эту историю натолкнул московский физик Алексей Семихатов, который частенько приводит ее в своих лекциях.
Жил да был на белом свете мужичок Максвелл. Мужик он был справный, самостоятельный, имел мечту. И она заключалась в том, чтобы объединить все на тот момент известное про магнетизм и электричество в один математический аппарат. Дело доброе! Джеймс Максвелл подпоясался, сытно крякнул, да и собрал в кучу все, что было открыто и выражено в виде законов разными людьми до него – Кулоном, Ампером, Фарадеем и другими титанами. Разложил перед собой и начал складывать из всего этого свой математический пасьянс. И до Максвелла эти формулы прекрасно работали, поэтому Максвелл решал чисто формальную задачу сведения всего под крышей единого математического аппарата, который назывался векторное дифференциальное исчисление. Он сам этот аппарат придумал и переписал все ранее известные законы по электромагнетизму просто в другой форме. И оказалось, что уравнения выглядят как-то криво. В них чего-то не хватало, чтобы удовлетворить тот математический язык, на котором решил поговорить с природой Максвелл. И ученому пришлось совершить форменное насилие – просто взять и вручную дописать в свои уравнения еще один искусственный кусок формулы прямо из головы, чтобы привести все в математически непротиворечивый вид.