Французский эксперт Эрик Давшан в Советском Союзе не жил, с его практиками не знаком, но точно отмечает их в социалистической Франции: «Любое ненормальное поведение у нас объяснялось «социологически» – то есть для такого поведения находились оправдания. Правонарушения объяснялись бедностью, а джихадизм назывался «исламской версией простительного молодежного радикализма». Все беспорядки объявлялись ответной реакцией на так называемый «системный расизм» со стороны белых европейцев. Вся эта оправдывающая вседозволенность белиберда принималась на ура в СМИ и органах власти».
Когда в детях с детства воспитывают вседозволенность, не ограничивая, не формируя личность, эта личность расползается, становится безвольной, не отвечающей за свои поступки медузой, выброшенной из ювенильного моря на взрослый берег.
Издание Atlantico считается во Франции правым. Но ситуация уже дошла до того, что даже представитель французского учительского профсоюза – Луи Вебер, руководитель института исследований Объединенной федерации преподавательских профсоюзов – отчасти соглашается с экспертом правых взглядов (впрочем, не сильно отходя от левацких догматов, что видно по его риторике):
«…в 1980 году были приняты меры так называемой «позитивной дискриминации»… Была надежда дать таким образом возможность молодым людям компенсировать неравенство, жертвами которого они являются. Но результаты этой политики противоречивы. Очевидно одно: они далеки от ожидаемых».
И дальше, не поняв, что все проблемы образования вызваны левизной, автор срывается в привычное камлание: «…необходимо в первую очередь устранять неравенство».
Да ёшкин кот! Не устранять его надо, а увеличивать! Ведь именно к неравенству и приводит процесс обогащения, когда пустая порода отделяется от драгоценного рудного концентрата. Уравниловка же, к которой призывают леваки, есть не что иное, как социальная энтропия! «Тепловая смерть» социума. И к чему эта энтропия постепенно приводит, вот вам живой пример.
В середине десятых годов этого века во Франции приключился образовательный скандал. Одну девочку африканского происхождения, которая набрала в своей школе 19 баллов из 20 по успеваемости приняли в один из самых престижных вузов Франции с бесплатной стипендией. За одаренность, подтвержденную этими самыми баллами. Однако марроканка вылетела оттуда после первого же семестра. Контрольное тестирование показало, что эта «необыкновенно одаренная девочка» знает программу на три балла, а вовсе не на девятнадцать. В результате у марроканки случилась тяжелая депрессия, которую пришлось лечить медикаментозно и даже с привлечением прессы. У журналистов, естественно, возник вопрос: а как она в школе-то своей 19 баллов набрала? Оказалось, в школе ради «равноправия» просто понизили требования, чтобы цветные дети на чувствовали себя угнетенными белым знанием. Как сказала тогдашняя министр образования Франции Наджад Валло-Белкасем (сама из Марокко, член Социалистической партии Франции), бывшая до этого министром по правам женщин (и такое министерство во Франции есть!): требования к ученикам снижаются, чтобы «не дискриминировать всеобщее равенство».
Интересно, что попустительство лени, хулиганству и разболтанности во французских школах не нравится даже многим ученикам, коим это мешает учиться, но… Но это нравится учителям, в таких условиях можно меньше работать, а профсоюз защитит от увольнения.
Главный редактор французской газеты Le Monde Люк Броннер приводит в одной из своих книг следующий эпизод. Преподаватель технического колледжа спросил своих учеников, что они думают о насилии в школе. Те высказались в том смысле, что взрослые (учителя) должны ограждать тех учеников, кто хочет учиться, от разлагающего поведения хулиганов, которые учиться мешают. В ответ им начали толкать духоподъемные речи в левацкой манере о равенстве и инклюзивности.
Советский и российский математик Владимир Арнольд свидетельствует:
«Во Франции катастрофа наступила чуть раньше, в других странах она еще впереди. Школьное образование начало гибнуть в результате тех реформ, которые проводятся интенсивно во второй половине ХХ века. Министр Франции отметил, что из школьного образования математика постепенно вытесняется, и рассказал о своем эксперименте. Он спросил школьника: «Сколько будет два плюс три?» И этот школьник, умный мальчик, отличник, не ответил, так как он не умел считать… Правда, это был способный мальчик и он сказал: «Два плюс три будет столько же, сколько три плюс два, потому что сложение коммутативно…»»
В своей книге «Конец феминизма» я приводил многочисленные свидетельства потрясающей деградации математической школы во Франции, которыми с журналом «Наука и жизнь» поделился долго работавший во Франции доктор физико-математических наук Виктор Доценко еще в далеком 2004 году. Все ужасы приводить здесь не буду, дам лишь один кошмарчик для примера. Он касается элитного вуза Франции, куда принимают лучших из лучших. И вот этим лучшим из лучших задали следующую элементарнейшую задачку для советского восьмого класса (выделения полужирным мои):
«Воздушный шар летит в одном направлении со скоростью 20 км/ч в течение 1 часа и 45 минут. Затем направление движения меняется на заданный угол (60°), и воздушный шар летит еще 1 час и 45 минут с той же скоростью. Найти расстояние от точки старта до точки приземления».
Перед контрольной на протяжении двух недель среди преподавателей университета шла бурная дискуссия – не слишком ли сложна эта задача для наших студентов. В конце концов решили рискнуть выставить ее на контрольную, но с условием, что те, кто ее решит, получат дополнительно несколько премиальных очков. Затем в помощь преподавателям, которые будут проверять студенческие работы, автор этой задачи дал ее решение. Решение занимало половину страницы и было неправильным. Когда я это заметил и поднял было визг, коллеги тут же успокоили меня очень простым аргументом: «Чего ты нервничаешь? Все равно эту задачу никто не решит…» И они оказались правы. Из полутора сотен студентов, писавших контрольную, ее решили только два человека (и это были китайцы). Из моих пятидесяти учеников примерно половина даже не попыталась ее решать, а у тех, кто сделал такую попытку, спектр полученных ответов простирался от 104 метров до 108 500 километров. Отдавая работу той студентке, которая умудрилась получить расстояние в 108,5 тысячи километров, я попытался было воззвать к ее здравому смыслу: дескать, ведь это два с половиной раза облететь вокруг земного шара! Но она мне с достоинством ответила: «Да, я уже знаю, это неправильное решение».
Я не зря обратил внимание читателя на год, когда Доценко поделился с журналом своими наблюдениями. С тех пор прошло два десятка лет с гаком. Ситуация в лучшую сторону, как вы понимаете, не изменилась. Но уже тогда Доценко отмечал: «Мне неизвестно, сколько времени здесь продолжается весь этот образовательный апокалипсис, может, лет десять, может, чуть меньше, но то, что в школы уже пришли преподаватели «нового поколения» – выпускники таких вот университетов, это точно я вижу по своим ученикам».
Ну, а сейчас пришло третье поколение интеллектуальных деградантов, которое учит четвертое. Однако падение математических знаний мало кем на Западе замечается, а некоторыми леваками Запада прямо одобряется. Так, например, отдельные феминистические течения прямо заявляют, что математика – это мужской, то есть патриархальный взгляд на мир, помогающий угнетению. Причем левацкая повестка проникла даже в само математическое сообщество, которое начинает подвергать коррекции математические работы, если они противоречат догматам равенства. Это не шутка.
Совершенно потрясающая история произошла в 2017 году в Америке, после которой хочется всех феминисток высечь розгами, а заодно и всех леваков.
Известный американский математик Теодор Хилл вместо со своим коллегой – математиком Сергеем Табачниковым, профессором Пенсильванского университета, решили проверить одну биологическую эволюционную гипотезу методами математики. Гипотеза заключалась вот в чем…
Биологами, начиная с Дарвина, было подмечено, что за малым исключением у большинства видов разброс свойств и признаков у самцов больше, чем у самок. То есть их кривая нормального распределения шире. Это касается практически всех свойств и признаков. Иными словами, женщины более усредненные, а среди мужчин коротышек и гигантов, гениев и идиотов больше, чем у женщин. Любые характеристики – вес при рождении, структура мозга, время забега на 60 метров, тесты по математике, количество самоубийств и т. д. и т. п. и пр. – все эти значения у мальчиков дают большой диапазон разброса, а у девочек больше сгруппированы к середине. Именно поэтому среди самцов больше нобелевских лауреатов и дураков, святых и маньяков, бездомных и богатых.
Если бы Дарвин и все биологи прочли мою книгу «Конец феминизма», они бы поняли причину этой природной хитрости: самцы – расходный материал природы, а самки – консервативный. Самки сохраняют все лучшее, накопленное видом, а с помощью разнообразия свойств самцов природа экспериментирует. Она ими больше жертвует, нащупывая этим широким разбросом свойств возможные направления движения и приспособления к меняющимся условия существования. Поэтому первые отбираемые признаки появляются у самцов, а затем закрепляются в самках. Если эволюция решила, что хвост теперь не нужен, первыми хвост потеряют самцы. Если эволюция решила, что ум является репродуктивным преимуществом, первыми животными гениями станут самцы и постепенно потащат в этом направлении через поколения весь вид, постепенно сдвигая в сторону ума всю гауссиану.
Но это на словах. А математики решили построить матмодель, чтобы подтвердить или опровергнуть это словесное описание. Они нашли финансирование, провели работу, отослали в журнал. И все на голубом глазу, не подозревая о том, что марксистское око Большого брата бдит.
После чего началась буря. Да что там буря! Настоящий тайфун!