Но самое главное – даже среди коренных граждан голосовать должны только те, кто платит налоги, то есть участвует в строительстве страны, поскольку страна складывается из бизнесов, как дом из кирпичей. При этом никого лишать избирательного права не нужно. Просто всех бюджетников, то есть тех, кто тратит чужие деньги, полученные государством от налогов работающих, от налогов освободить. По двум причинам:
1) Брать налоги у бюджетников вообще нет никакого смысла: это все равно что перекладывать деньги из одного кармана в другой – денег в государстве от этого не прибавляется. Наоборот, убавляется за счет администрирования этих налогов. Зачем давать и тут же часть забирать, теряя при этом деньги на учете этого бессмысленного переноса?
2) Бюджетники всегда будут голосовать за обещания повышения зарплат, то есть либо за инфляцию, допечатку денег и дефицит бюджета, либо за отъем денег у работающих в производительной сфере за счет повышения налогов на бизнес (и таким образом гашения бизнеса и ослабления страны).
Но! Если военный, судья, учитель, полицейский, чиновник хочет чувствовать себя полноценным гражданином и участвовать в выборе будущего страны, то есть голосовать, он может добровольно начать платить налоги. И тогда получит право голоса. По-моему, справедливо. Проедаешь чужие деньги, пусть и с пользой для общества, которое тебя наняло на службу, – налогов не платишь, но и не голосуешь. Платишь налоги – голосуешь.
И это совсем другой подход, нежели практикуемое ныне в отдельных страна левачество, когда людей силком тащат голосовать на выборах под угрозой штрафа, словно это не их право, а обязанность. Нет, право выбирать должно что-то стоить, чтобы оно людьми ценилось!
Вот вам еще одна маленькая история. Как леваки убили Родезию, я рассказал. Теперь расскажу про убийство Детройта. Эта история, как ни странно, во многом похожа на историю падения Родезии, хотя, казалось бы, где Америка, а где Африка? Но мир фрактален, в нем города умирают как страны.
Что такое Детройт, все знают – бывшая автомобильная столица Америки, а потом – обанкротившийся, потерявший две трети населения, опустевший город-призрак, погруженный в пучину наркомании и преступности. В городе на многих улицах уже нет электричества, стоят остовы полуразрушенных домов, и в этом антураже полнейшей разрухи, хозяйничают молодежные банды. Причем банды совершенно экзотические – мусульманская банда Almighty Vice Lord Nation, которая ведет джихад против неверных; итальянская мафия; ассирийская мафия и даже удивительная банда Juggalos, исповедующая субкультуру полубезумных наркотических клоунов с клоунскими (!) татуировками и макияжем. Эти злые клоуны отличаются особой жестокостью и порой даже ритуальным калечением во время инициации – например, могут отрубить палец во время приема в банду. Предпочитают холодное оружие, в основном, мачете. Убийства у клоунов в чести, иногда с садизмом. Дико живописно! В стиле голливудского блокбастера «Безумный Макс», только это сегодняшняя американская реальность.
В общем, Детройт – этакий живой постапокалипсис о страшненьком будущем. Только здесь оно уже настало. И, возможно, такой Детройт ждет всех нас в постсингулярности, если только все человечество не прочтет эту книгу. Вот вы уже спасаетесь…
Дополняет постапокалиптическую картину сегодняшнего Детройта то, что большая часть его населения – черные. Это такая маленькая воюющая друг с другом постколониальная Африка, избавившаяся от белого населения, проклятых угнетателей и социальной несправедливости. И именно борьба за равенство и социальную справедливость уничтожила этот город, а также Советский Союз, Родезию и пр.
Как же случилась беда такая нехорошая?
В начале ХХ века, Детройт был маяком для всей Америки – примерно как сейчас Америка является маяком для всего отстающего человечества, куда тянется мировая голытьба с целью получения социальных плюшек и урывания кусочков общественного богатства. В Детройт ехали бедные черные с юга Америки, потому что город рос, креп, развивался и давал работу. Это была автомобильная мекка США. Впрочем, помимо автостроения, тут присутствовала и другая промышленность, ибо не автомобилями едиными жив человек.
Приехавшие сюда на заработки негры очень радовались, что поменяли нищую жизнь на сельском юге на заводской конвейер, горячую воду в кране, холодильник дома и первый автомобиль. О чем еще мечтать? Но как это обычно бывает, первое поколение мигрантов (и внутренних, и приехавших из-за границы) всем довольно потому, что им есть, с чем сравнивать свою нынешнюю жизнь. А вот их дети, то есть второе поколение, которое прежней жизни не видело, обращает внимание на другое – на неравенство! Почему одни живут богаче, чем другие, причем эти другие – мы? В Европе эта завистливая психология породила марксизм и деление общество на мифические «классы». А в Америке – борьбу против «системного расизма». Ну, в самом деле, отчего у белых дома, школы и больницы лучше? И почему белые живут отдельно от черных, а между кварталами – высокие заборы? Чё за апартеид, в натуре? Но вот в Латинской Америке, в тех странах, где живут практически одни белые люди («испанцы», скажем так), творится то же самое – высятся заборы с колючей проволокой в богатых кварталах, чтобы гопота не залезла. Просто в США контраст между богатыми и бедными проявлял себя слишком отчетливо разницей в цвете кожи, отсюда все особенности и легенды, включая тот самый мифический «системный расизм».
Между тем, как и в Родезии, в Детройте постепенно шло естественное расовое смешение. Черные активно вливались в средний класс. Черные судьи, конгрессмены, депутаты – все это постепенно появлялось… Однако скоростью «почернения» активисты были недовольны. Им всегда хочется быстро. Они всегда изо всех тянут вверх зеленый росток – и вырывают его с корнем вообще на свою беду. Но об этом чуть ниже, не будем забегать вперед…
В общем, профсоюзы выкрутили предпринимателям руки и вытребовали себе столько льгот, включая пожизненные пенсии, что автомобили детройтских заводов начали стоить на 15–20 % дороже аналогов. В то время как средняя стоимость труда по стране составляла 31 доллар в час, а автомобильный рабочий в южных штатах получал 53 доллара, профсоюзы Детройта разогнали плату до 71 доллара. Дальнейшее, думаю, понятно. Спрос на детройтские автомобили упал, упали прибыли, а увольнять лишний персонал профсоюзы тоже запрещали, как и снижать зарплаты – они же защищали права трудящихся! В результате трудящиеся и вовсе потеряли работу, потому что заводы начали закрываться или переносить производство в те южные штаты, где не было профсоюзов. Либо вообще за границу, например, в Мексику.
Все простые силовые неэкономические решения леваков по улучшению жизни всегда приводят к прямо противоположным результатам.
Катастрофа нарастала медленно, ведь профсоюзное движение началось задолго до падения Детройта, за много десятилетий, когда еще ничто не предвещало катастрофы, и постепенно наращивало давление на производство. Интересно, что дольше всех этому левацкому безумию профсоюзов сопротивлялся Генри Форд, умерший, кстати в 1947 году. И его можно было понять: именно Форд еще в 1914 году первым добровольно поднял зарплату своим рабочим вдвое, как какой-нибудь Савва Морозов. Истинный благодетель! Причем сделал это Форд по естественным соображениям – желая привлечь и сохранить квалифицированный и опытный кадровый потенциал. Именно заводы Форда первыми перешли на восьмичасовую пятидневку. Он основал для своих рабочих больницу. То есть шла нормальная пролетарская эволюция. Но революционерам было невтерпеж, и они, сколотив профсоюз, то есть банду рэкетиров, начали бастовать и требовать.
Параллельно этому шел другой процесс – поглядев на рэкетирские успехи автомобильных профсоюзов, городские чиновники Детройта тоже сколотили профсоюзы и с гораздо большей легкостью (деньги-то чужие!) выколотили для себя повышенные зарплаты, пенсии, медстраховки и запрет на увольнения. Меж тем, города и штаты Америки живут честно – на свои деньги, а не на дотации из центра, как большинство регионов в России. И поскольку денег на этот праздник жизни стало не хватать, власти Детройта не придумали ничего лучше, как поднять местные налоги, чтобы отнять деньги у тех, кто их заработал и забрать себе. Бизнес стал из Детройта постепенно уходить туда, где такого беспредела не было. Денег в городской казне стало еще меньше. Леваки снова подняли налоги, чем еще больше ускорили бегство капитала. Дальнейшее понятно. Положительная обратная связь, воронка катастрофы.
Но они на этом не успокоились! У леваков всегда полно сверхценных идей, помимо набивания своих карманов чужими деньгами. Они еще решили побороться за расовую справедливость. А то одни люди белые, а другие черные, куда это годится? И почему у черных школы и больницы хуже? Почему вообще у нас тут расовая сегрегация – белые живут в своих кварталах, а черные в своих? Как я уже писал чуть выше, эта естественно сложившаяся по имущественному (а не по расовому) признаку сегрегация естественным же образом и растворялась постепенно. Но ее решили ускорить процесс антисегрегационной политикой – детей в школах стали принудительно смешивать. Социалисты всегда все делают принудительно, потому что они внерыночники и верят в живительную силу приказа. Следует только что-нибудь запретить или приказать строго-настрого, как все сразу наладится. Но увы… В общем, приличных белых детей теперь свозили в плохие негритянские школы, а черных хулиганистых детей из рабочей слободки школьные автобусы везли в приличные школы. Соответственно, белых детей стали третировать в черных районах, а черные дети в белых школах начали разлагать дисциплину. Соответственно, белые из Детройта уже просто бегом побежали. А белые – наиболее богатые и выплачивающие больше всего налогов в местную казну. Хорошо, что в Родезии до такой принудительной антисегрегации не додумались, а то Родезия рухнула бы еще раньше!
И вскоре в городе остались одни отбросы.