— Правильно! — крикнул еще кто-то из ребят. — Кто — за?! Голосуем?!
Тимур стоял, глупо озираясь, и не знал, что делать. Нужно было как-то реагировать, желательно адекватно. Но он не понимал, чего от него хотят эти ребята. Он их временами абсолютно не понимал. Интересно, можно ли вообще понять людей, для которых компьютер — это такой огромный ламповый шкаф с перфокартами и магнитными барабанами? А может, они не представляют себе комп даже так? Отличница Майя не написала за всю свою жизнь ни единой строчки кода, активист Гриша никогда не строил в «Матпаде» поверхности Ферми для цинка, баскетболист Коля не прошел бы и до третьего уровня в «Эпизоде 14»… Теперь Тимур понимал, почему перед тем, как забросить сюда, его не заставили изучить историю, традиции, психологические особенности людей этого времени. Чтобы вести себя естественно, согласно сложившимся в этом времени стереотипам? Зачем? Все равно ни одному из людей этого времени не хватит фантазии вообразить, что Тимур может быть человеком из будущего. Они представляют себе светлое будущее, социализм и людей, его населяющих, — космонавтов, ученых, спортсменов… «Здравствуй, страна героев, страна мечтателей, страна ученых». И вот Тимур сейчас стоит перед ними — несчастный хакер, который не умеет играть в баскетбол, не знает ни одного космонавта, кроме Гагарина, и не верит в их идеалы. Правда, он знает кое-что другое, но это другое при их жизни уж точно не станет актуальным…
— Нет, погодите! Я считаю, что это неправильно — исключать Тимура из комсомола, — возразила Лена. — Коллектив должен человека воспитывать, а мы что делаем?
— Правильно, — сказала Майя. — Надо же разобраться. Тимур, почему ты, все же, не пришел на субботник? Ведь все решили помочь стране, убрать город перед праздником. Для всех, выходит, праздник, а для тебя — нет?
Тимуру мучительно хотелось выяснить, что там у них был за праздник, но он промолчал, потому что понимал, что если спросит, сделает только хуже.
— Нет, почему же, праздник, конечно, — выдавил он. — Просто я забыл. Задергался с этим коллоквиумом по матанализу, учил все выходные… Ну, вылетело из головы, ребята. Простите, пожалуйста, давайте, я подежурю вне очереди или что-нибудь еще, не надо меня исключать… — Тимур и сам не понял, зачем он все это сказал, но, кажется, он почти угадал, как должен себя вести.
Майя строго посмотрела на него, потом перевела взгляд на ребят:
— Ну, что скажете?
— Ладно, — ответил за всех Коля. — Отработаешь перед ноябрьскими. Только чтобы такое разгильдяйство — в первый и последний раз, понял?
— Понял, — покорно согласился Тимур.
— Тебе строгий выговор, Тимур, — сказал Гриша. — Если что-нибудь подобное повторится, будем, действительно, говорить об исключении. Ладно. Что там еще, Майя?
— У Сережи Синицына, как вы знаете, очередная двойка по математическому анализу. Поскольку оценка за последний коллоквиум учитывается при сдаче экзамена, надо срочно что-то делать. Что предлагаете?
Сережа, сосед Тимура по комнате в общежитии, сидел, уставившись в стол неподвижным взглядом.
— Сережа, не молчи, пожалуйста, — сказала Лена. — Тебе что, не взяться и один раз как следует не выучить?
— Тебе легко говорить — «выучить»! — в Сережином голосе прозвучало тихое отчаяние. — А что, если я его вообще начисто не понимаю?!
— У тебя есть учебник? — спросил Коля. — Вот сиди и разбирайся с самого начала.
— Да что учебник! Я его уже почти наизусть выучил, только я смысла не понимаю! Там непонятно написано…
— Нет, нет, Коля, это не дело — «сиди и разбирайся», — возразила Майя. — Ты же видишь, надо, чтобы с ним кто-нибудь позанимался…
— На буксир?! — возмутился Сережа. — Ни за что!
— А что делать, если ты сам разобраться не в состоянии? — резко спросил Гриша. — Хочешь, чтобы тебя отчислили в конце семестра за неуспеваемость?
Сережа молчал.
— Так, ребята. У кого с матанализом все в порядке? — Гриша оглянулся на аудиторию. — Кто хочет помочь отстающему товарищу?
Группа зашумела, обсуждая предложение.
— А вот у Тимура пятерка за последний коллоквиум! — обрадовалась Майя. — Ну что, дадим ему комсомольское поручение?
— Правильно! — крикнул Коля. — В точку!
— Да вы что, ребята?! — ошарашенно воскликнул Тимур. — Да у меня с матанализом полный нуль! — и тут же осекся. Он, действительно, недавно получил пятерку: здесь был легкий матанализ, вся та теория, которую он три раза пересдавал дома, не была еще включена в институтский курс.
К счастью, было довольно шумно, и его слова не расслышали.
— Что-что? — переспросила Майя.
— Ничего, все нормально, — быстро сказал Тимур.
— Ты согласен, возьмешься подтянуть Сережу?
— Согласен, договорились… — подтвердил Тимур без особой охоты, но куда уж было деваться.
— Молодец, спасибо, — Майя пожала ему руку.
— Потом, — быстро сказал Тимур. — Когда Серега нормально сдаст зачет.
— Ребята, тише! — крикнула Майя. — Сейчас разойдемся, только решим последний вопрос — куда идем на выходных?
В группе было много иногородних, больше половины, и ребята еще на первом курсе договорились между собой каждые выходные ходить в какой-нибудь музей, на выставку, в театр или куда-нибудь еще. Не полным составом, конечно, а просто кто хочет. Чтобы иногородние ребята после окончания института не могли сказать, что они прожили в Ленинграде пять лет и не увидели ничего особенного. Тимуру, влившемуся в группу в середине обучения, понравилась эта традиция, он даже несколько раз сходил со всеми в местный Эрмитаж и музей Революции.
— Пошли в «Гостинку»! Или в «Пассаж»! — пошутили с задних парт. Шутка, впрочем, была дежурная.
— Да ну вас! — отмахнулась Майя.
— Давайте на метро покатаемся! — предложил еще кто-то.
— Ой, ребята, что вы, как дикие!
— А давайте в какой-нибудь космический музей сходим, — предложила тихоня Лена. — Раз уж только что годовщину запуска первого спутника отмечали.
Вот, оказывается, какой был праздник. Ну да, 1963 минус 1957 — шесть лет. А в современности это никакой и не праздник, никто даже и не вспоминает… Это ж надо — первый спутник, какая седая древность…
— А какие в Ленинграде есть космические музеи? — спросил кто-то из неместных.
— ГДЛ в Петропавловке, — с видом знатока пояснил Гриша.
— Знаете что, в Планетарии сейчас интересная лекция о перспективах космонавтики, — вспомнил Сережа. — У меня один знакомый очень расхваливал.
На Планетарии и остановились.
Лекция, действительно, оказалась очень интересной. Для ребят, которые пять лет назад своими ушами слышали по радио сообщение Левитана о запуске первого спутника и участвовали в легендарной демонстрации на Дворцовой 12 апреля 1961 г., возможно, это и была лекция о перспективах космонавтики. Для Тимура же это был довольно обстоятельный исторический экскурс. Лектор показал множество диапозитивов с популярных фотографий, обошедших весь мир: Сергей Павлович, фамилия которого тогда еще не называлась, с одной из первых летавших собачек, изображение обратной стороны Луны, Гагарин перед стартом и во время полета, спускаемый аппарат «Востока» и совсем недавние, этого лета, снимки: Валентина Терешкова в космосе, Быковский и Николаев… Подумать только — еще и двух лет не прошло с момента полета Гагарина… Ребят эти кадры не удивляли, они видели их много раз. Лектор подробно комментировал диапозитивы, включил записи радиосигналов спутника, знаменитой речи Гагарина перед стартом… Тимур сидел, задрав голову, и остановившимся от напряжения взглядом всматривался в черно-белые проекционные изображения на куполе Планетария. Он знал об этом, в школе проходил, в седьмом классе на уроках истории… А сейчас он стал современником этих событий. На учебном диске картинки были цветными, и все выглядело по-другому. И было представлено не так. И Тимур всю жизнь был твердо уверен, что советская космонавтика — это череда непрерывных катастроф, перемежающихся чисто случайными успехами, сплошные политические дрязги и гонка с американцами. Космонавты на черно-белых фотографиях улыбались, бодро рапортовали об успешно выполненной программе, просто делились своими впечатлениями о полете — и все было не так, как читал Тимур. Впрочем, им, конечно, запрещено говорить правду. Они должны молчать о том, что техника ненадежна, что шансы вернуться на Землю ничтожно малы, что после приземления, пока спасатели ищут космонавтов в тайге, по радио передают траурный марш — так, на всякий случай…
— Тимур, ты что? — Коля, сидевший слева, толкнул его в бок.
— Что? — Тимур с трудом повернул голову. Наверное, даже в темноте можно было разглядеть, что он потрясен, потому что Коля прошептал:
— У тебя такое лицо, как будто ты сейчас заплачешь!
— Просто… Просто, мне казалось, что Лайка погибла при выведении… — пробормотал Тимур. — Кажется, нам так говорили…
— Ты где учился-то? Ты что — из Америки сбежал? — сдавленно хихикнул Коля. — Чего это она погибла? Благополучно летала, только тогда мы еще не умели возвращать капсулы. И все Лайку очень жалели…
— Мальчики, тихо! — обернувшись, шикнула на них сидевшая впереди Майя.
Это пропаганда, Тимур-то знал, что это просто пропаганда. Почему он должен верить им сейчас? Разве из будущего, через сто лет, не виднее?
Лектор рассказывал о ближайших задачах — выходе человека в открытый космос, проектировании нового типа многоместных космических кораблей, беспилотных полетах к Луне, а затем и высадке космонавтов, долговременных орбитальных лабораториях… Он, конечно, и предположить не мог, как скоро все это станет реальностью… Глаза ребят светились радостью и энтузиазмом: они уже видели эти города на орбитах, и космонавтов, шагающих по Луне, и яблони на Марсе. Их поколению предстояло совершить все это.
— Выход в космос, — пробормотал Тимур. — Новые корабли, орбитальные станции… Знал бы он, чего это будет стоить…
— Что ты там ворчишь? — спросил Сережа.