В последнем случае важно понимать, что, вероятнее всего, эмоции, а не разум являются путем к обращению вспять экстремального поведения террористов. Существуют реальные описания случаев вербовки молодых людей в террористические организации, чьим семьям удалось их вернуть оттуда именно благодаря эмоциональной помощи и поддержке. Мы не должны забывать, что эмпатия – это способность поставить себя на место другого человека, почувствовать то, что чувствует он, посмотреть на мир его глазами. Это то, что позволяет обществу развиваться, а его членам жить в гармонии. Мы, живые люди, не просто посредники для передачи информации и не инструменты для достижения чьих-то целей, мы и есть конечная цель любой идеологии, всех политических действий и любых наук.
Нейронауки и право
На протяжении всей книги мы рассказывали о различных достижениях в области изучения мозга и о возможных последствиях подобных открытий. Одна из таких областей, в которых нейронауки играют важную роль, – это право. Понимание процессов мышления, социального взаимодействия, индивидуальной ответственности, свободы воли, риска, памяти, принятия решений, а также эмпатии заставляет нас задуматься о правильности правовых предписаний и судебных решений, которые делают все эти вопросы предметом изучения и регулирования. Это открывает двери для полезной междисциплинарной работы и сотрудничества между науками о жизни и правом и способно привести в будущем к приведению в соответствие всех правовых норм, исходя из новых и точных знаний. В свою очередь, законодательство будет играть ключевую роль в вопросах технологических разработок, поскольку необходимо будет жестко регулировать использование новых устройств, создаваемых в условиях лабораторий и применяемых для улучшения практики судебного процесса.
Как уже не раз отмечалось, важным понятием права является сознание. Осознание себя и окружающего мир, лежащего в основе нейробиологии и когнитивной психологии, представляется первоочередным условием любой юридической ответственности, будь то полная или частичная утрата данной способности или ее временное и обусловленное обстоятельствами отсутствие. В этом смысле не менее актуальна оценка объема человеческих знаний, поскольку правовая ответственность зависит напрямую от того, насколько человек, совершающий правонарушение, осознает не только свою способность к совершению данного поступка, но и суть того, что он делает. Здесь вступает в игру абстрактное знание положений закона и фактических ситуаций. Кроме того, был достигнут значительный прогресс в объяснении поведения людей в условиях риска, что необходимо для правильной оценки масштабов юридической ответственности. Примеры этого можно найти в области страхования и в других областях, где прогнозы опасности необходимы для правовых норм, таких как определение вероятности побега и рецидивов.
Другая центральная проблема связана с проверкой достоверности показаний свидетелей – темой, которой с отличными результатами занимаются исследователи в области нейропсихологии (мы освещали ее более подробно в нашей книги «Мозг. Версия „Аргентина“»). Способна ли память выйти за рамки индивидуума и превратиться в отражение коллективного сознания: существуют ли социальные или исторические воспоминания? Недавние юридические нововведения, такие как право на истину, право на память и право на забвение, требуют проработки своего определения на основании знаний относительно того, как аспекты мозговой деятельности проявляются в поведении человека. Это серьезный и важный шаг вперед для стран и государственной политики, признающей, что истина и память являются важными элементами свершения правосудия. Со своей стороны, нейропсихология свидетельских показаний также облегчает процесс идентификации личности при помощи фотографий и во время процедуры опознаний.
Механизм принятия решений является еще одним вопросом, представляющим особый интерес для права, поскольку он помогает определить, что подталкивает людей к нарушению социальных норм и каким образом судьи выносят свои вердикты относительно данных правонарушений. В этом смысле можно ожидать глубоких изменений в судебной практике благодаря связи между знаниями в области когнитивной психологии и технологиями, применяемыми в сфере социальной жизни и воздействующими на нее. Сегодня нейробиологические исследования демонстрируют, насколько ограниченную роль играет рациональность суждений, которая должна лежать в основе всех судебных решений, в большинстве процессов. В этом смысле вопрос о беспристрастности судей при вынесении судебных решений занимает центральное место в этой междисциплинарной работе. Вот почему возможность оценки эмоциональной составляющей, требуемой для принятия беспристрастных решений, имеет первостепенное значение.
Прогресс, достигнутый в вопросах оценки возможных человеческих страданий, позволил бы нам более точно определять размер возмещаемого ущерба и степень наказания. До сих пор судебная система в процессах вынесения объективных решений при определении размеров компенсаций и назначении уголовных наказаний руководствовалась чем-то настолько субъективным, как, например, боль. Более точное определение страданий, вызванных полученными и пережитыми травмами, означало бы приведение в соответствие соразмерности последствий, вызванных деянием, и последствий наказания за подобное правонарушение. Во всяком случае, в этой области предстоит пройти долгий путь.
Новые технологии также являются предметом обсуждения в правовой области. В первую очередь это затрагивает понятие искусственного интеллекта. Пример автономного транспортного средства является показательным в данном случае: кто и как принимает решения за автономное транспортное средство? И соответственно, кто несет ответственность в случае аварии: производитель, программист, пользователь? Речь идет о моральных дилеммах, изучаемых нейробиологами. Право должно разработать совершенно новые нормы и процессы регулирования для таких уникальных случаев. Это касается и новых технологий высокого уровня, которые частично или полностью заменяют людей при выполнении задач высокого риска и ответственности.
Будущая междисциплинарная работа должна находить свое отражение в раскрытии информации, касающейся повседневного развития юридических профессий. Это должно учитываться при подготовке кадров и совершенствовании правовой практики. Необходимо также создать поле для открытых дискуссий, которые позволили бы обсуждать текущее положение дел и осуществимость любых изменений, которые могут и должны быть достигнуты. Наконец, исходя из гарантий прав личности, закон и право должны четко определить, какие открытия в области нейробиологии и какие передовые технологические изобретения могут использоваться в человеческом обществе и в какой степени.
Экономический мозг
Прогуливаясь по проходам супермаркетов, мы можем увидеть различные формы поведения людей. Покупать что-то или нет, потратить деньги или сэкономить, попробовать оценить реальную стоимость товара или просто повертеть его в руках и пожаловаться на то, насколько все дорого, – все это решения, которые мы принимаем на повседневной основе. Решения о нашем экономическом поведении, которое многое говорит о том, кто мы есть на самом деле.
Мы неустанно продолжаем оспаривать стандартные принципы экономики: несмотря на необходимость или удобство, мы отказываемся платить за зонтик больше продавцу, который накрутил цену в дождливый день (мы предпочитаем выступить против несправедливости, даже если нам это невыгодно). Или мы покупаем чашку для кофе за четыре песо, а потом отказываемся продавать ее за восемь, потому что придаем особую ценность собственному имуществу.
Основное предположение традиционной экономической теории заключается в том, что принятие экономических решений людьми основывается на рациональности и что мы всегда действуем таким образом, чтобы максимально защитить собственные интересы. Однако сегодня эта модель подверглась серьезному сомнению, поскольку она не объясняет наши поступки и решения в реальности. Люди редко принимают экономические решения, исходя из рациональной оценки риска и выгоды. Зачастую нами движут контекст, когнитивные искажения и наши эмоции.
Исторически классические экономические теории отталкивались от того, что человек может определить ценность (в числовом выражении) любого товара при сравнении его с другими вещами и товарами. Например, находясь в отделе фруктов в магазине, мы присваиваем грушам большую ценность, чем яблокам, отталкиваясь от различных субъективных факторов, таких как вкус, цвет, текстура, а затем, исходя из полезности того и другого, принимаем решение о покупке определенного фрукта. Однако главным недостатком данных теорий стала их неспособность прогнозировать финансовое поведение. Вот почему так называемая «поведенческая экономика» включает в себя изучение поведения человека в экономике и вводит представление о существовании целого ряда факторов, влияющих на принятие решения (например, страх упустить уникальный товар или субъективное представление о будущих возможностях).
В процессе эволюции наш мозг разработал особые механизмы, которыми движет необходимость выживания в определенных и конкурентных условиях и которые ставят пищу, питье и сексуальное удовлетворение в разряд максимальных ценностей. Но в повседневной жизни в рамках современных обществ эти же механизмы, по-видимому, участвуют в выполнении и более сложных функций поиска вознаграждения, связанного с деньгами, новизной, тщеславием, стремлением побороть вызовы и многими другими привлекательными стимулами.
Как уже было сказано, наш мозг живет в рамках двух систем: автоматической, которая не требует особых умственных усилий и которую мы используем основную часть дня, и более сложной, требующей больше сил на обработку информации и являющейся уникальной для каждого человека. Именно последняя, более медленная система позволяет нам рассуждать, откладывать удовлетворение и контролировать себя и свое поведение.