Напряженная обстановка вынудила Мозафереддин-шаха 19 сентября издать положение о выборах в меджлис. В ноябре меджлисом был разработан проект конституции, ограничивающий деятельность шаха и правительства. Ну, как разработан? Разрабатывали его основу явно не сами местные депутаты, иначе б он не появился столь быстро. Это уже явно были английские проделки. Так или иначе проект все-таки появился, однако шахский двор не торопился принимать этот проект. Особенность ситуации заключалась в том, что Мозафереддин-шах был тяжело болен и должен был скоро умереть, а на его место придти Мухаммед-Али мирза, чьим воспитателем, являлся российский агент Сергей Маркович Шапшал.
Болезнь шаха затягивалась, но после внесения изменений без согласования с меджлисом 30 декабря Мозафереддин-шах подписал первую часть конституции — положение о правах и полномочиях меджлиса, после чего через пять дней скончался. Первая часть Основного закона регулировала деятельность меджлиса, отдавала в его компетенцию финансовые вопросы, передачу государственного имущества, изменение границ государства, выдачу концессий и заключение займов, строительство шоссейных и железных дорог. Нужно сказать, что изменения, внесенные в Конституцию с подачи русских агентов, были достаточно существенными, хоть в глаза прямо не бросались. Тут уже поработали русские агенты. Внесенные с подачи русского посла изменения были направлены на то, чтобы урезать или ограничить возможности, которые себе нарисовал в проекте конституции меджлис.
По получении подписанной шахом первой части Конституции в меджлисе разгорелись ожесточенные споры. К тому моменту, когда депутаты пришли к единому мнению о неприемлимости исправленного варианта Конституции, старый шах уже умер, а новый просто сослался на волю покойного. То есть первая часть Конституции теперь у Персии была, но она не устраивала парламент страны, а новый шах, поддерживаемый «русской партией», вообще не слишком жаловал «прогрессивная общественность». Почувствовавшая безнаказанность и подстрекаемая англичанами эта самая «прогрессивная общественность», видя, что шахская власть пассует перед «общественным возмущением», устроила новый раунд противостояния. В этот момент Мухаммед-Али-шах, понимая, что в одиночку он с разгулявшейся вольницей может и не справиться, обратился за помощью к России.
А у самой России теперь имелись серьезные интересы не только на севере Персии, но и на юго-западе страны. В Арабистане, где компания «Gulf oil» уже начала промышленную добычу нефти, ситуация пока выглядела более спокойно, чем на севере. С приходом новых игроков на юго-западе Персии для населения стало получше с работой и возможностью продажи товаров собственного производства. Если раньше англичане безраздельно властвовали на местных рынках и потому фактически устанавливали местные цены, то на 1907 год все было уже не так. Английским товарам приходилось конкурировать с другими европейскими и в том числе русскими товарами, а потому цены на импорт снизились. Одновременно приподнялись цены скупки сельско-хозяйственной продукции у местных купцов и крестьян. В настоящее время наибольшую озабоченность руководства нефтяной компании вызывало множество откуда-то взявшихся проповедников включая бродячих дервишей, которые пытались возбуждать вражду к неверным. При этом английские торговцы как-то все резко слиняли на османский берег Шатт-эль-Араба или в Кувейт. А поскольку главными неверными конкретно в Арабистане сейчас были сотрудники нефтяной компании и русские купцы, то меры пришлось принимать довольно быстро. При этом там же в начале зимы началась скупка зерна англичагами по явно завышенным ценам, что было совершенно необъяснимо с экономической точки зрения. Не иначе, британцы решили устроить повторение ситуации 1897 года, когда они скупили на юге Персии все излишки зерна и тем самым спровоцировали голодную зиму и осень. Тогда они, правда, сильно нуждались в зерне из-за недорода хлебов в Индии, а сейчас реальной потребности в этом явно не было.
К началу 1907 года нефтяная компания стала выдавать нефть и керосин в некоторых более менее товарных количествах. Керосин пока производился на небольшом выкупленном и перевезенном из Баку НПЗ самоварного типа, который был оперативно смонтирован и запущен под Аббаданом. Крупный нефтеперегонный завод пока только строился в порту Махшехр.
Вообще в регионе Месопотамии все было очень непросто. До начала 20-го века в южных Ираке и Персии властвовал английский капитал. Потом в этих местах появились русские купцы. Взять хотя бы тот же керосин. До недавнего времени керосин сюда возила компания Royal Dutch Shell с Суматры и из Баку. Плюс русские поставки из Баку. А теперь ещё пошел местный керосин, но пока в небольших количествах. Однако всем игрокам уже было ясно, что как только «Gulf Oil» увеличит количество рабочих скважин и запустит в строй большой НПЗ, так она быстро вытеснит из Персии, Месопотамии и Персидского залива весь привозной продукт. Разве это могло понравиться британцам, которые не так давно тут всем рулили? Впрочем и у британцев тоже были свои козыри. Уже давно концессией на пароходное сообщение по рекам Шатт-Эль-Араб, Тигр, Евфрат и Карун владела английская компания Линча. И это было очень важно, поскольку сама река Шатт-эль-Араб за небольшим исключением была османской. Правда, пароходная концессия была не абсолютной. Местные арабы и персы как с османской стороны, так и с персидской вполне могли ходить по реке на своих парусных или весельных судах. Да и нефтяная компания, как непосредственный производитель товара, тоже могла перевозить свой товар по реке самостоятельно на пароходах, но не для продажи. Поэтому сейчас «Gulf Oil» намеревалась получить у османских властей концессию на использование на Шатт-эль-Арабе, Тигре и Евфрате буксиров-теплоходов. Ну, а что? Теплоход — это совсем не пароход. Почему бы под него не выдать отдельную лицензию на речное судоходство? Весельные и парусные суда ведь ходят по местным рекам, и ничего. Но вопрос пока не был решен даже принципиально. Большие османские начальники, которые могли выписать такой документ, требовали немалый бакшиш, а у «Gulf oil» пока не был запущен в работу большой НПЗ, чтоб было что возить в больших объемах. И тут еще англичане смуту в Персии настойчиво устраивают.
Вот в таких условиях и проходило январское совещание в российских верхах. Прекрасно было понятно, кто все это устроил в Персии, но вот как дальше поступать, вопрос был очень серьезный. Да и сама смута уже начала жить своей собственной жизнью. Правительство Империи во мнениях разделилось на две неравные части. Первая предлагала просто задавить смуту в Персии введением войск, благо повод был. Меньшая часть во главе с Императором желала действовать более тонко. Ведь очевидно, что начни вводить войска просто для наведения порядка в соседней стране, воевать придется как бы не со всей страной, которую баламутят англичане. А, значит, нужно, во-первых, действовать более тонко, а во-вторых, так, чтобы повторять подобное у англичан больше не возникало соблазна. То есть по окончании смуты русские позиции в Персии должны еще больше усилиться. У самой России, конечно, был немалый опыт подавления всяких восстаний, но вот именно международный опыт в таких делах был явно неудачным. Достаточно вспомнить практику подавления смуты в Австро-Венгрии и посмотреть, к чему это все в итоге привело. Повторять печальный австрийский опыт желания ни у кого не было. Тем более, что необходимо было учитывать особенности конкретной исламской страны и в частности — не слишком хорошую поддержку в стране самой династии Каджаров и мешанину племён и народов в Персии. Кроме того хитрый генерал Палицин обратил внимание участников совещания на два момента. Он предложил не ориентироваться только на Мухаммед-Али-шаха, а поддержать еще одну влиятельную силу. Именно так часто действуют англичане. И если у них не получается с главным фигурантом, то они всегда могут рассчитывать на теневого претендента. Да и действовать одним кнутом начальник Генштаба крайне не советовал, иначе вместо положительного результата вмешательства можно получить озлобление персидского общества. А русским купцам и промышленникам все это потом расхлебывать. В этом министр финансов Коковцев поддержал Палицина, уточнив, что если уж дальше не получится действовать как раньше, то Минфин может сменить тактику работы в Персии. Тем более, что назревает необходимость постройки железных дорог в Персии, которые ранее в стране не строились принципиально. Ведь если в Арабистане нефти действительно так много, как утверждает князь Агренев, то желательно иметь железную дорогу от русской границы до устья Шатт-эль-Араба, дабы при необходимости можно было перевозить на юг сухопутным путем не только товары, но и войска. И вот на этом вполне можно сыграть. Как? Предложить хоть шаху, хоть меджлису постройку железной дороги от Джульфы до Тегерана, а потом постепенно продлить ее до Ахваза или Аббадана. Если мы не потеряем за это время нефтяные месторождения Арабистане, то постройка этой дороги будет и в русских и в персидских интересах. А вот англичане напротив будут всячески препятствовать продолжению ее на юг, ибо тогда они не смогут более мечтать о том, чтобы выкинуть русских из устья Шатт-эль-Араба силой. Правда, денег на постройку этой железной дороги в бюджете нет, но есть некоторые мысли, как смягчить данный вопрос. Меджлис ведь разработал проект создания национального банка? Вот и пусть этот банк частично оплачивает постройку железной дороги. Глядишь, на иное у персов денег не останется. Тем более можно строить дорогу только с северного конца, постепенно уходя все дальше на юг.
Кроме того был обсужден более частный вопрос. Как еще можно отбить у англичан желание воспроизводить вариант персидской смуты в Персии или в другом месте? Стоит ли пробовать выделить из Персии нефтеносный и занимающий стратегическое положение Арабистан в качестве отдельного эмирата, ориентированного на Россию, как это уже сделали англичане с Кувейтом и некото