Она пользуется властью, которой завладела и экономическим положением, в которое мы поставлены, чтобы нас поработить и эксплуатировать, не оставляя нам другого выхода, как или трусливо выносить эксплуатацию, или растоптать буржуазию; пусть она винит свою хищность, если одним из средств, представляющихся нам для нашего освобождения, является революция. Насилие вызывает насилие, и не мы создали такое положение.
Буржуазия со своим пристрастием к насилию является первой виновницей. Но если мы хотим лишить буржуазию той собственности, которой она владеет, если мы хотим лишить ее той власти, за которой она укрывается как за крепостною стеною, то не ради того, чтобы в свою очередь воспользоваться властью, не для того, чтобы позволить одному классу или отдельным лицам заменить буржуазию в эксплуатации человеческой деятельности.
В 89 году, завладев имениями дворянства и духовенства, буржуазия распорядилась ими, отдав их во владение некоторым из своих членов, в ущерб тем, которые имели на них больше права, так как они сами их обрабатывали. Таким образом, ею была совершена классовая революция. Мы же хотим освобождения личности, без различия класса, и потому хотим вырвать собственность из рук одного класса, передать в распоряжение всех, без исключения, для того, чтобы каждый мог найти возможность развивать свои собственные способности.
И если мы прибегаем к силе, чтобы выполнить это преобразование, то проявляем не стремление к власти, как неосновательно говорят о нас, а напротив совершаем акт свободы, разбивая цепи, сковывающие нас.
Другой аргумент в пользу свободы групп и отдельных личностей в обществе, действительно основанном на солидарности сил и интересов всех, заключается в том, что человеческая мысль беспрестанно прогрессирует, между тем как человек, напротив, дойдя до известного периода, когда останавливается развитие мозга, и парализуется его умственная деятельность, склонен считать безумными все новые идеи, исповедываемые более молодыми, чем он.
Разве, например, идеи 48 года не кажутся нам теперь очень узкими, чтобы не сказать, совершенно ретроградными? И где те несколько человек, переживших ту эпоху и считавшихся тогда одними из наиболее экзальтированных? В каком лагере они теперь?
И нет надобности возвращаться так далеко назад; никто сегодня не пойдет сражаться за идеи, господствовавшие в 71 году: коммунальную независимость и какой-то туманный социализм. Амнистированные коммунары, оторванные ссылкою от умственного течения, вернувшись, в большинстве случаев[6] оказались едва ли не на одном уровне с радикалами, которых они раньше, до событий, оставляли далеко позади себя, и я не хочу доискиваться, где они теперь.
Да, до тех пор пока люди будут стремиться установить единую форму организации, они будут создавать этим преграду для будущего общества; преграду, которая исчезнет только в результате революции, совершаемой новым поколением. Пусть те, кто считает себя выше массы, об'являют себя руководителями и требуют соответствующих учреждений для поддержания своего „протектората”, — это их роль. Мы же желаем истинного равенства и свободы, без ограничений, и думаем, что один человек равноценен другому, каковы бы ни были различия их способностей; мы убеждены даже, что эти различия являются только залогом лучшего функционирования гармонического общества, и хотим не диктатуры одного какого-нибудь класса, но полного, абсолютного исчезновения всех неравенств и привиллегий, на которых эти неравенства основаны.
ГЛАВА XVII.Общественные службы.
Для того, чтобы оправдать необходимость какой-либо системы распределения продуктов в будущем обществе, ссылаются на невозможность производить их в достаточном количестве, чтобы позволить каждому на следующий день после революции брать продукты по своему желанию.
Нет надобности в длинных статистических исследованиях, чтобы рассеять такое опасение. В третьей главе этой книги, нам кажется, мы достаточно полно перечислили причины непроизводительного расточения продуктов в современном обществе, и достаточно ясно доказали, что нищета, от которой страдают рабочие, происходит от чрезмерного изобилия, и здесь ограничимся только ссылкой на эту главу.
Производительный труд в современном обществе рассматривается, если не как унижающий, то во всяком случае, как нечто не слишком „возвышающее”, ибо тех, кто принужден заниматься им, называют „низшими классами”. Идеал, предлагаемый современному человеку, заключается не в возможности быть полезным человечеству, а в том, чтобы добиться, безразлично какими средствами, такого экономического положения, которое позволило бы жить, ничего не делая. Капиталисту нет дела, на чей счет он живет, лишь бы только выплачивалась его рента; из кого извлечена она — этого он знать не хочет.
В обществе же, к которому мы стремимся, центр человеческой деятельности будет перемещен. Идеалом будет не паразитизм, а стремление человека самому производить себе все средства к существованию. Гордость его будет заключаться не в числе рабов, которых он эксплуатирует, а в том, чтобы доказать, что нет продукта, который он не был бы в состоянии произвести своими собственными силами. Вследствие этого весь бесполезный труд, вызываемый современной социальной организацией, будет преобразован в производительный и будет содействовать всеобщему производству, а не уменьшать его, как теперь.
Все, кто ныне составляет армию и бюрократию, вся бесчисленная масса прислуги обоего пола, полиция, судебные и законодательные учреждения — вся масса лиц, занимающих паразитные должности предназначенные единственно для поддержания порядка в современном обществе, или же для удовлетворения личных потребностей и защиты эксплуататоров — все они перестанут быть бесполезными в социальном отношении и будут предоставлены своей собственной инициативе, своей личной деятельности, и начнут работать для своего существования. Все чиновники, служащие и счетоводы, проводящие всю жизнь в бюро, где портят бумагу, теряя свое время и заставляя терять общественное время, из-за того, что капиталисту или государству нужно знать, без всякой пользы для общества, как успешно идут дела — все они будут возвращены к деятельной и продуктивной жизни.
Земли, пущенные в залежь владельцами, не заботившимися об удобрении или воздерживавшимися от предварительных издержек, необходимых при всякой более серьезной эксплуатации; увеселительные парки, охотничьи участки, превращающие в пустыни целые края, чтобы предоставить „простор” одному частному лицу, — все это будет возвращено производству и передано в распоряжение желающих их обрабатывать.
Мы видели, что такие пустыри, бесплодные и непроизводительные, по прихоти владельца, или потому, что предварительные издержки для их эксплуатации не могли бы быть немедленно возвращены алчному владельцу, ищущему ростовщических барышей, очень многочисленны; между тем, как эти пустыри, чтобы быть продуктивными, в будущем обществе потребуют только соединения сил и доброй воли.
Ныне мелкая собственность с ее системой заборов, оград, дробления на части, и личных эгоистических стремлений, вынуждает людей замыкаться, каждый на своем клочке земли, и пользоваться примитивными орудиями из-за недостатка земли или рабочих рук, которые позволили бы применить другие, более сложные, но и более производительные системы обработки.
Революция, сметая ограды, уничтожая границы, смешивая интересы, научит людей лучше понимать свою пользу. Когда они поймут, что соединившись с соседями, они смогут утилизировать машину, исполняющую в 8 дней работу их всех, в то время, как отдельно они затратили бы по 15 или 30 дней, если бы вздумали упорствовать в желании обрабатывать свой клочек земли примитивными орудиями — то это будет лучшим средством заставить их самих упразднить границы отдельных владений. На равнинах паровые машины вскопают почву и вызовут наружу плодоносные соки из ее глубины; одно улучшение повлечет за собою другое; при содействии химии, посредством вполне усваиваемых почвою и применимых к любой системе хозяйства удобрительных туков, земле будут возвращаться жизненные элементы, отнимаемые у нее в виде зерна, плодов, корешков или листьев; и утверждение, что в будущем обществе производство сможет быть доведено до такой степени, что никто не будет иметь ни надобности ограничивать свои желания, ни выгоды от какой бы то ни было распределительной власти — не является вовсе научной ересью.
Чаще всего нам указывают на тот факт, что имеются продукты, как, например: шелк, тонкие вина и тому подобные, которые не смогут быть произведены в количестве, достаточном для удовлетворения всех требований.
Революция совершится лишь тогда, когда рабочие поймут, откуда происходят причины их нищеты. Они будут достаточно интеллигентны и энергичны, чтобы суметь найти и применить средства против нищеты и потому нам кажется, было бы очень странно предположить, что они смогут внезапно сделаться настолько глупыми, чтобы передраться между собой, если над ними не будет попечительной власти, которая бы разделила между ними кусок шелка, корзинку трюффелей, бутылку шампанского, или какой-нибудь другой предмет, ценность которого обусловливается чаще всего трудностью его добыть, между тем как он пригоден только для удовлетворения чувства тщеславия и может быть заменен, в большинстве случаев, каким-нибудь другим сходным продуктом, доставляющим такое же удовольствие, но менее вызывающим желание, так как встречается чаще.
Вышеупомянутое возражение настолько бессмысленно, что на него не следовало бы даже отвечать. Но защитники власти любят выдвигать подобные аргументы. Так как будущее общество не будет в состоянии перешагнуть границы, полагаемые самой природой, а нынешние проповедники его и подавно не могут этого сделать, то следовательно все вопросы, касающиеся будущего строя, могут выясняться только путем вычислений и рассуждений по теории вероятностей; благодаря этому наши противники торжествуют, выставляя себя практичными людьми, с положительным научным умом.