В моем голосе были слышны уже совсем мальчишески просительные нотки, когда я воскликнул:
– Позарез нужен ты мне, Михалыч! Люди кровью умоются, если кто-то другой, а не ты, будет планировать ход всех операций! Ты же меня знаешь – я как слон в посудной лавке: там, где можно обойтись малой кровью за счет хитрого маневра, я пру, как танк; могу загубить и людей, и дело! Так что давай, назначай нового начальника штаба бригады и быстрей двигай в Волковыск. Кстати, бригада теперь тоже входит в КМГ, так что планировать ее операции тебе тоже придется.
На весь этот довольно длинный монолог Пителин произнес только:
– Юр, неужели тебе дали генерал-майора? А кого же назначили командиром бригады?
– Полковника Осипова, его тоже повысили в звании. Так что не беспокойся, бригада попала в надежные руки.
– Слушай, Филиппыч, я никак не смогу быстро попасть в Волковыск – автомобилей нет, а лошадьми долго. Не раньше чем к утру смогу добраться; сам же приказал все грузовики забить боеприпасами и отправлять к Бедину. А ты знаешь нашего Бульбу: он как это узнал, за полчаса все организовал и уже, наверное, прибыл к мосту через Зельву.
– Ерунда! У тебя там Ежи Топеха, а у него наверняка автобус есть. Назначай по своему усмотрению начальника штаба бригады, собирай все, что тебе необходимо, и на этот автобус – Топеха доставит тебя в Волковыск в лучшем виде, доедешь быстро и с комфортом. Управление корпуса будет располагаться недалеко от хозяйства Александрова: сам знаешь, какая у него радиостанция, а нормальная связь сейчас – самое главное. Бери из своих штабных пару человек, которые могут работать в экстремальной ситуации и аллюр три креста в Волковыск, принимать дела штаба корпуса. Да, и еще, если меня здесь вдруг не будет, на замену останется генерал Петров, ну, ты его знаешь. Я его предупрежу, он и будет представлять тебя служащим штаба, да и другим командирам управления мехкорпуса.
– Слушай, Филиппыч, а как же прежнее командование мехкорпуса? Неужели их репрессировали за неудачи в первые дни войны? Как же бывший их начштаба, полковник Коваль?
– Да нет, никого не репрессировали. Хацкилевич погиб, а полковник Коваль пока побудет твоим заместителем, не тянет он начальником штаба в такой ситуации. Все управление дивизиями штабные развалили своим бездействием; не штаб мехкорпуса, а дом отдыха какой-то: сидят на своей живописной поляне, все вожжи управления выпустили и не знают даже, чем в дивизиях дышат. Ох, Михалыч, не завидую я тебе – там болото еще то. Ты не церемонься, если что, под трибунал сразу же всех халтурщиков – некогда их воспитывать; для пользы дела и как наука другим – к стенке эту плесень! И если Коваль начнет тебе палки в колеса ставить, его тоже к стенке: миндальничать не будем, несмотря на прошлые заслуги; я его уже по рации об этом предупредил, теперь посмотрим, как полковник себя поведет и как быстро выполнит приказ о передислокации штаба. Ты в Волковыск кроме штабных командиров привези еще отделение Харламова из взвода охраны штаба. Он мужик решительный, исполнительный, поможет навести порядок в этом штабном раю – по одному твоему кивку головы поставит к стенке любую штабную крысу.
Пителин в обычной своей манере начал было брюзжать, что в штабах работают нормальные люди, а не какие-нибудь саботажники. Но я его прервал на полуслове:
– Может, и так, но если бы ты только знал, во что превратился теперь лучший мехкорпус Красной армии, ужаснулся бы. А довели его до такого состояния и штабные работники тоже, так что порядок нужно наводить немедленно – никаких раскачек и воспитательных бесед: если почувствуешь, что твои распоряжения не достаточно быстро исполняются, немедленно отстраняй такого командира от должности, а дело в трибунал с формулировкой «саботаж во время боевых действий». А если уж будет явное противодействие твоим приказам, хотя и со ссылкой на объективные причины, тут никакого трибунала не надо – один кивок Харламову, и расстрелять мерзавца за саботаж. Харламов для тебя – очень нужный человек, так как в разговорах и поисках людей, которые послушно воспримут твой приказ как закон, завязнешь ты по уши, засосет тебя эта трясина… А результаты работы штаба нужны уже завтра утром; ну, в крайнем случае днем. Требуется хотя бы вчерне разработать план операции по наступлению Седьмой танковой дивизии на Сокулки; директивой № 3 это предписывалось сделать еще двадцать третьего, но почему-то удар всей КМГ был направлен на Липск и Гродно. Здесь явный просчет Болдина, но у него-то штаба в КМГ не было, и он пользовался работой и разведданными управления мехкорпуса, а теперь видно, к чему эта работа привела. Жесткость, только жесткость сейчас может остановить полный развал мехкорпуса, а для этого нужны не рассуждающие, исполнительные подчиненные. Кроме Харламова, я таких людей в штабе бригады не знаю.
Пителин в общем-то согласился со мной, но начал жаловаться на нехватку людей и то, что отделение Харламова, как самое боеспособное, сейчас занимает ответственнейшую позицию в обороне. Я опять прервал моего начальника штаба:
– Что ты мне мажешь про нехватку людей? У тебя теперь есть, считай, целый батальон поляков, так что не прибедняйся. Я бы тебе, конечно, оставил кого-нибудь из ребят, что сейчас со мной, но они мне и самому нужны; как только стемнеет, я отправляюсь в Сокулки. К этому городку должны отойти наступающие на Гродно дивизии мехкорпуса. Подозреваю, что состояние дел в их штабах и настрой людей еще хуже, чем в управлении мехкорпуса; придется и там наводить порядок, а для этого и у тебя, и у меня осталось очень мало времени. В теперешнем состоянии армия может потрепыхаться еще максимум дня два, а потом наступит коллапс; тут уже никакими жесткими или даже очень жестокими мерами ничего нельзя будет сделать – хоть пачками расстреливай дезертиров и саботажников, паника будет только разрастаться.
Пителин на мои слова ответил коротко:
– Все понятно, командир! Но так как я тебя не встречу в Волковыске, а время нашей связи в радиоэфире уже заканчивается, хотя бы в двух словах очерти, какие операции кроме наступления на Сокулки разрабатывать штабу корпуса?
– В двух словах невозможно – засмеешь! Опять скажешь, что я неразумный пацан и дилетант. ну да ладно – требуется разработать план наступления на Варшаву.
Из динамика раздалось подозрительное покашливание Пителина, наверняка хитрый старик таким способом пытался скрыть смех. Я в ответ съехидничал:
– Михалыч, ты смотри там, не подавись! – и, не давая Пителину вставить ни слова, продолжил: – Понимаешь, какое дело, дед, только неординарными действиями можно заставить забуксовать вермахт. Стандартную нашу реакцию на случай внезапного нападения их специалисты уже давно просчитали, и соответственно, их соединения к ней готовы. Может быть, поэтому и не удался удар на Гродно. Вполне вероятно, что мы встретим такое же ожесточенное сопротивление и при подходе к Августину – то есть я сомневаюсь, что 7-й танковой дивизии удастся прорваться к Сокулкам, зато она отвлечет на себя внимание немцев. Тогда, может быть, небольшой рейдовой группе удастся проскочить мимо их вездесущего носа и по межозерному дефиле прорваться к железной дороге. Если эта группа оседлает железную дорогу, задачу 7-й танковой дивизии можно считать выполненной. Кроме всего прочего, этот удар создаст впечатление у немецкого командования, что русские бросили на это направление все силы; они еще больше ослабят свои фронтальные соединения, изымая из них последние моторизованные и артиллерийские подразделения. Думаю, чтобы бороться с нашими тяжелыми танками, немцы стянут к Августину все, имеющиеся у 4-й и 9-й армий, 88-миллиметровые зенитные орудия. Ведь наша авиация, прямо скажем, в заднице, а удара тяжелых танков по фронту они вряд ли ожидают; вот этим мы и воспользуемся, начав наступление от Сурожа в сторону Варшавы. Если не будет 88-миллиметровых зениток, наши КВ и Т-34 немцы остановить не смогут. А когда мы собьем их передовые части, то и люфтваффе станет малоэффективным: там все перемешается – и наши, и немцы, так что сверху самолеты хрен определят, по кому наносить бомбовый удар. Я уверен – активные наступательные действия – единственный гарант того, что панические настроения в нашей армии постепенно сойдут на нет. Даже если будем нести большие потери, солдаты это поймут, а если топтаться и ковырять в носу, то, как я уже говорил, через два дня армии не будет. Да, и еще: захвати с собой двоих поляков, которые хорошо знают местность в районе Сокулок. Когда доберешься до Волковыска, их отправишь на автобусе Ежи на новое место дислокации 7-й танковой дивизии. Все, Михалыч, уже на две минуты говорим дольше, чем нужно. Давай быстрее выезжай в Волковыск. Будем живы – до встречи!
На этом связь с бригадой завершилась. Теперь, когда я в основном выполнил одно дело, поставив задачи для штаба в Волковыске, нужно было заниматься непосредственно работой в дивизиях. Со штабом разберется Пителин, я знал этого старика, он и не таких аппаратчиков обламывал – тихо, тихо, а построит любых борзых и блатных в одну шеренгу; будут у него работать эти штабные крысы как проклятые! Теперь только с Петровым переговорить, и можно в дорогу.
Я дал последние наставления своему заместителю, выбрался из бронепоезда и направился к колонне, ожидавшей отправления; при этом непроизвольно оглянулся и еще раз посмотрел на броневагоны. В голову опять поползли тревожные мысли: «А правильно ли я делаю, что приказал передислоцировать управление мехкорпуса в Волковыск? Может, не нужно так торопиться?» – однако сам себя снова стал убеждать, что это единственно верное решение.
Во-первых, в бронепоезде, рядом с которым я планировал разместить штаб мехкорпуса, имелась мощная радиостанция. Конечно, это не панацея от всех бед, что могут приключиться со связью. Немцы далеко не дураки, быстро поймут, какой вред им может нанести мощная радиостанция бронепоезда. Командование вермахта уже не будет рассматривать бронепоезд как трофей, а просто прикажет люфтваффе его уничтожить. От обычной бомбардировки бронепоезд, конечно, отобьется, тем более если не будет статичной мишенью, но от массированного авиаудара – вряд ли. Однако время – самый главный аргумент; у нас оставалось максимум пару дней для активного маневрирования, а потом немцы начнут усиленно прессовать войска, оставшиеся в Белостокском выступе. Как мне думалось, именно тогда они всерьез займутся бронепоездом и штабом управления мехкорпуса; а учитывая мощную агентурную сеть, его дислокация долго секретом для них не будет. Прежнее месторасположение штаба мехкорпуса и КМГ немцам было хорошо известно, однако его деятельность, вернее сказать, бездействие, немцев полностью устраивало, они даже не пытались нарушить его функционирование ни десантом, ни бомбежкой. Вот именно на инертность мышления немцев я и рассчитывал – пока поймут, что управление мехкорпуса вдруг начало собой что-то представлять, пока то да се, а мы уже, как говорится, в дамках: успеем перегруппироваться и занять исходные позиции для наступления. В дальнейшем, если даже и разбомбят немцы наш бронепоезд, до штаба им просто так не добраться; люди смогут укрыться в довольно мощных блиндажах. Это было второй причиной, по которой я решил управление мехкорпуса разместить недалеко от стоянки бронепоезда: в лесу, метрах в трехстах от тупика, располагался полевой лагерь 58-го железнодорожного