полка НКВД; его бойцы создали там целый укрепрайон, с мощными блиндажами в три наката, к тому же армированными рельсами. В таком блиндаже спокойно можно было пережить любую бомбардировку, а используя имеющиеся укрепления, и от десанта легко отбиться. Я еще в мирное время, когда побывал в этой прекрасно оборудованной вотчине Александрова, от души восхищался работой его подчиненных.
Так что самое удобное место для размещения управления мехкорпуса именно здесь; конечно, не в таком живописном месте, как раньше (о котором мне взахлеб рассказывал Болдин), зато весьма функциональном – управление будет дислоцировано вблизи стратегических дорог.
Что касается вполне разумной мысли о руководстве действиями соединений мехкорпуса и других составляющих КМГ из штаба, где пока была хорошая связь и другие преимущества расположения в точке пересечения стратегических дорог и центра снабжения, то этот вопрос я тоже рассматривал. Но проанализировав все, пришел к выводу, что сейчас руководство из штаба осуществлять нельзя. Сейчас нужно было непосредственно в войсках подымать дух бойцов – никаких циркуляров и ругани по рации, только личное участие в боевых действиях может поменять настрой людей. Вон, Болдин – командовал КМГ посредством делегатов связи, а сам безвылазно сидел в том злополучном лесочке, и что? Ни черта не вышло, вот что! Даже связь с 11-м мехкорпусом не смог установить, а поехал бы туда сам, вставил фитиль командирам – глядишь, и не закончилось бы столь плачевно наступление КМГ. Оно, конечно, из штаба перспектива действий соединений корпуса и КМГ видней, но это только когда подчиненные твои смелы и инициативны, и бои ведутся успешно.
Окончательно решив, что я все делаю правильно и по-другому в этой ситуации поступить нельзя, я повернулся и уверенным шагом ни в чем не сомневающегося человека направился к грузовикам, которые стояли под маскировочной сетью.
Глава 11
Движение мы начали, когда солнце уже скрывалось за горизонтом, и сумрак окутывал землю, а когда добрались до поворота на Михалово, стало совсем темно, и скорость передвижения колонны упала до черепашьей. Теперь не было танков, пробивающих коридор, нам приходилось своими силами таранить препятствия, преграждающие путь. Слава богу, не было того кошмарного затора, как на перегоне между Волковыском и Слонимом. Разбомбленная и брошенная техника, конечно, встречалась, но на этом участке шоссе сквозь нее хотя бы можно было протиснуться. Теперь тараном, пробивающим путь всей колонне, служил трофейный «хеншель». Тяжелогруженый, с усиленным бампером и мощным двигателем, он показал себя в этом деле гораздо эффективней, чем бронеавтомобиль БА-10, который первоначально шел в голове колонны. До шоссе, ведущего к Гродно, мы двигались более двух часов, а это всего-то каких-то тридцать километров. Зато потом, уже после объезда Белостока, дорога стала почти свободной, и скорость движения резко увеличилась. Разрушительных последствий бомбежек больше не наблюдалось, только иногда встречалась брошенная военная техника; шоссе прорезало Супрасельскую пущу, и кроны мощных деревьев надежно маскировали асфальтовое полотно, значительно затрудняя наблюдение с воздуха.
К месту сосредоточения дивизий мехкорпуса под Сокулками колонна прибыла в 01:25, а через десять минут я уже свирепствовал в штабе 4-й танковой дивизии: раздавал фитили направо и налево; отстранил от должности некоторых командиров, а двоих и вовсе арестовал, отправив с охраной на нашу передвижную гауптвахту, которой стал «хеншель». Арестованных мною начальников разведывательного отделения и снабжения ГСМ в дальнейшем ждал трибунал. Через полтора часа похожая картина наблюдалась уже в 7-й танковой дивизии, а в четыре тридцать утра я добрался и до штаба 29-й моторизованной. Уже почти шепотом (голос был совсем сорван) принялся распекать командиров, но по всему было видно, что для них такое злобное шипение звучало еще зловещей; еще бы, когда в один миг четверо снято с должностей и арестовано двое. Так что командиры почувствовали немалое облегчение, когда я приступил, наконец, к деловой части беседы, при этом, как прежде в танковых дивизиях, задачи ставил конкретные и вполне достижимые. Теперь уже командиры не могли ссылаться на полное отсутствие ГСМ и недостаток боеприпасов.
Из штаба 29-й моторизованной дивизии вышел совершенно вымотанный, только звенящая пустота внутри и полное равнодушие к окружающему миру. Казалось, меня уже ничто не могло тронуть, я выжал из себя все, что мог, отдал всю энергию другим людям, только чтобы они верили в победу. Однако уже через минуту, по привычке оглядев небо, про себя отметил, что немецких самолетов не видно, и поинтересовался у ожидавшего меня Шерхана – не появлялась ли после восхода солнца немецкая авиация? Он сказал, что не заметил ни одного самолета, а я с небывалым равнодушием констатировал про себя: «Надо же, получается, что рейд отряда Половцева получился вполне удачным; видно, ребята ошеломили люфтваффе, коль оно оставило без внимания столь опасную для правого фланга группы Гота русскую группировку».
Приняв это для себя как факт, я тем временем, вместе с Шерханом, который шел позади, приблизился к «хеншелю» (нашей мобильной гауптвахте) и приказал охране выгружать заключенных. Даже Шерхан напрягся, решив, что я сейчас же велю расстрелять этих людей. Только зря он воспринял мое теперешнее состояние как крайнее ожесточение и снял автомат, чтобы исполнить соответствующий приказ; я всего лишь дал указание командиру охраны отконвоировать арестованных в сарай, который стоял неподалеку и, назначив часового, остальным бойцам разрешил отдыхать. Потом, повернувшись к Шерхану, приказал:
– Наиль, дуй к Якуту, пускай он лошадей возвращает, продолжаем движение на «хеншеле»; коли немецкая авиация отсутствует, поедем на трехоснике, нечего время терять на конные поездки.
Так что, несмотря на весьма аморфное состояние, я продолжал выполнять программу, заложенную еще до поездки в моторизованную дивизию. Было запланировано проинспектировать создающийся оборонительный узел, вот я и собирался это сделать, только раньше больше думал о безопасности и собирался эту поездку совершить по лесу верхом на лошадях, а сейчас думалось – а плевать, проскочим и на автомобиле.
Пока Шерхан бегал за Якутом, я объяснил Синицыну, куда едем, и вскоре ощутил себя в каком-то непонятном состоянии – то ли сон, то ли что-то промежуточное. Окружающий мир вдруг как бы исчез, а мозг продолжал четко работать, подробно анализируя то, что происходило в штабах дивизий, и в конце концов зациклился на вопросе организации узла обороны, куда я и собирался сейчас ехать. Надо было еще раз собственными глазами взглянуть на то место и проверить, верные ли позиции выберут для обороны зенитная батарея, пулеметный взвод и сводная рота 58-го железнодорожного полка. Эта сборная солянка должна была прибыть на позиции еще в 02:00. Ничего страшного, что бойцы нахватаны из разных подразделений, ведь они являются только передовой группой, можно сказать, боевым охранением более мощного подразделения, которое и займет укрепления, созданные 6-й ПТАБР.
Бригадный 681-й артполк, штабная батарея и два гаубичных полка РГК были уже в пути, об этом мне доложил начальник отделения связи 29-й дивизии майор Крылов. Как только прибыл я в моторизованную дивизию, поручил ему срочно наладить связь с группой Бедина, и, пока я давал разносы командованию дивизии и присутствующим на совещании командирам полков, Крылову удалось связаться, но не с Бединым, а с уже прибывшим на место новым командиром Зельванской группировки полковником Осиповым. Виктор Александрович начал обживаться на новом месте обороны: артполки РГК уже занимали огневые позиции в глубине обороны; противотанковые дивизионы организовывали узлы обороны на самых танкоопасных направлениях – одним словом, все шло по обговоренному со мной плану. Именно это полковник и попросил Крылова до меня донести. И еще то, что намеченные к переброске под Сокулки подразделения, не задерживаясь у моста через Зельву, проследовали дальше по шоссе. В каком месте они сейчас, полковник не знал, связь с колоннами наладить пока не удалось.
Тогда эта обнадеживающая информация меня весьма обрадовала и послужила смягчающим обстоятельством к решениям, которые я принимал по судьбе некоторых командиров 29-й механизированной дивизии. А сейчас воспринимал это как данность и абсолютно не беспокоился о том, в каком состоянии прибудут подразделения и не попадут ли они под воздушный удар немцев – решил, что вражеские самолеты больше не летают, и все, и нечего забивать себе всякой ерундой голову. Я бы и на осмотр будущего узла обороны не поехал, но тут в действие вступила сила инерции – слишком лениво было отупевшему мозгу сейчас планировать хоть какие-нибудь новые дела и принимать иные решения, вот он и следовал ранее принятым.
Как только Шерхан вместе с Якутом появились возле грузовика, я приказал им забираться в кузов, кивнул головой Синицыну, чтобы тот трогался, и провалился теперь уже в самый настоящий сон. То, что даже не смог дать водителю голосовой приказ трогаться, говорило о крайней степени усталости. В те полчаса, пока мы добирались до позиций узла обороны, я находился между небом и землей, полностью выпав из реальности. Очнулся неожиданно, вследствие резкого изменения своего состояния – апатия в один миг улетучилась, и мной овладела привычная тревога за судьбу доверившихся мне людей. Перед глазами четко возникла картина, которая еще совсем недавно безжалостно рвала мое сердце на части, когда осматривал позиции бывшего узла обороны перед местом организации засады на шоссе Пружаны-Ружаны. Тот заслон немцы сбили с ходу, затратив на нейтрализацию его защитников не более сорока пяти минут. А подготавливали мы тот рубеж почти две недели. Бойцы, которые его обороняли, были в общем-то неплохо подготовлены и должны были продержаться, по моим прикидкам, часа два-три. Значит, хреновый из меня тактик, коль я не смог даже предположить, что немецкие солдаты обладают такими боевыми качествами. Не наступаю ли я и теперь на те же грабли, вновь переоценивая своих ребят? Пусть здесь в обороне будет стоять мой лучший противотанковый полк, но и вражеские солдаты остались прежними. И, если действительно удастся перерезать пути снабжения 3-й танковой группе немцев, надо понимать, что фон Гот бросит самые боеспособные дивизии, чтобы уничтожить эту преграду. Боюсь, против таких профессионалов мои ребята, осваивающие военную премудрость менее двух месяцев, являются жалкими любителями. Это тебе не неожиданный удар из-за угла, это лобовое столкновение, одна из сторон которого по существу состоит почти исключительно из сосунков, правда, страстно желающих победить, зато вторая – ярые профессионалы, уже поставившие все армии Европы на колени. И каков же будет итог такого противостояния, если с одной стороны есть только явная готовность умереть, а с другой – огромный военный опыт с отличным умением безжалостно убивать, тем более превосходящими силами и при поддержке авиации. Да… Совершенно необходимо усилить узел обороны! Но где взять резервы? Откуда возьмутся свежие части с хорошо подготовленными бойцами?