Кроме того, дома у Дайсонов была полиция, и у них сложилось впечатление, что Конноры тщательно поработали и там тоже. Майлз, кажется, усердно им помогал — пока что нет никаких признаков того, что он пытался их обмануть».
Это была еще одна из загадок бытия, подумал он. У Майлза, несомненно, имелись тысячи способов перехитрить Конноров. Возможно, он так и сделал, и поэтому могла быть еще какая-то информация, которую он где-то спрятал.
Однако что-то не похоже, чтобы так было.
«Надеюсь, что я ошибаюсь, Розанна, но вряд ли мы должны ожидать, что вообще найдем что-нибудь полезное в доме у Майлза».
«А что там с микросхемой 1984 года?»
«Насколько я понимаю, она украдена. Хотя, как, впрочем, и всё остальное — и это случилось вчера. Не то, чтобы я мог бы проверить это сам для себя — предполагается, что мне слишком опасно самому заходить внутрь здания.
Поэтому я прошелся по нему вместе с копами. Но, кажется, что там ничего похожего на руку и микросхему не осталось, там, где было раньше хранилище».
«Так что, получается, Конноры их забрали?»
«Похоже на то — а это означает, что мы можем вернуть их, если копы сумеют выследить Конноров. Но никто особо радужных иллюзий на сей счет не питает.
По состоянию на сегодняшнее утро их след простыл».
«Я слышала в новостях. Они участвовали в той серии крупных ДТП у сталелитейного завода».
«Это так, но пока это все, что у нас есть, с чем мы можем двигаться дальше.
Похоже, они покинули завод через какой-то аварийный выход и смылись».
Розанна унесла поднос, а затем вернулась с кухни. Теперь, казалось, она немного успокоилась. Этот разговор, видимо, ей помог, и ей чуть полегчало.
«Спасибо, что приехали встретиться со мной», сказала она. «Приятно, когда тебя вводят в курс дела».
«Без проблем. Это же непосредственно касается именно тебя».
«Да, думаю, это так. Оскар, когда я вам сказала, что проект жизнеспособен, я предполагала самое худшее. Я смогу его завершить».
«Хорошо. Я тоже так считаю».
Она вновь насмешливо на него взглянула, словно не ожидая, что у него может существовать собственное суждение по этому поводу. «Проблема в том, что мне придется заново изобретать многое из того, что уже сделал Майлз, полагаясь лишь на ту малую часть, которая мне известна относительно этого, плюс на свои собственные знания как эксперта. Может так случиться, что мне потребуется несколько лет, чтобы оказаться там, где он уже находился. Вы уверены, что сможете с этим смириться и потерпеть?»
«Что касается меня, то я да. Работы Майлза уже так далеко продвинулась… У нас даже сейчас имеются преимущества по сравнению с нашими конкурентами.
Благодаря этому. В данный момент, однако, есть лишь один главный вопрос — все будущее компании под ударом».
«Разумеется».
«Но я думаю, мы справимся. Многие наши производства практически не пострадали». Производственные предприятия Кибердайна были разбросаны по всем США и в некоторых странах Латинской Америки. А торговые представительства имели еще более широкое распространение. Не всё пропало, далеко не всё. «К счастью, многие данные нашей корпорации сохранились в резервных копиях. Многим сотрудникам это может показаться чем-то мелким и низменным, однако это означает, что мы можем продолжать работать без особо крупных проблем. Мы не бродим где-то в тумане под огнем противника, это далеко не так».
«И что мне это даст?», спросила она.
«Это дает тебе следующее. Кибердайн, вероятно, по-прежнему жизнеспособен.
Мы, несомненно, потеряем немало денег. Наверняка будут разборки по поводу страхования, и мы не сумеем возместить свои потери полностью — наши юристы уже спорят с юристами страховой компании о том, вписывается ли это в полисы. Но мы пока вовсе не вышли из игры, и у нас по-прежнему имеются места для наших лучших сотрудников».
«Имеюсь в виду я?»
«Да, имею в виду тебя. То, чем занимался Майлс, по-прежнему стоит спасти, а ты лучшая из тех, кто сможет это сделать. Я помогу тебе всем, чем могу.
Теперь, я знаю, ты чувствуешь себя очень неуверенно, что и понятно, особенно с учетом того, что Конноры все еще на свободе, поэтому я не жду от тебя немедленного ответа. Но мне бы хотелось знать, бросаешь ли ты нас или остаешься с нами. Можешь считать само собой разумеющимся, что мы это высоко оценим».
«Что это значит, Оскар? Вы на что-то конкретное намекаете или как?»
«Я пытаюсь тебе намекнуть на то, что мы не хотим потерять твои услуги. Я даже не против сказать тебе, что у тебя неплохие позиции для ведения подобных переговоров».
«Какие же и о чем?», спросила она. Ее тон мог означать либо едкую иронию, либо маску, скрывающую голое любопытство.
«Насчет того, что теперь самое время тебе принять эстафету у Майлза и прийти ему на смену на посту директора специальных проектов».
«Ну, обсуждать это сегодня немного кощунственно».
«Возможно, и я вообще-то сейчас оставлю тебя одну на некоторое время. Хочу лишь только добавить, что у нас с Чарльзом был по этому поводу долгий разговор. Он позвонил мне около 3 часов ночи, и мы говорили с ним по телефону не менее часа».
И действительно, Лейтон уже начал действовать.
ГЛАВА ШЕСТАЯ
КОМПЛЕКС ПЕРЕДОВЫХ СИСТЕМ ПРОТИВОРАКЕТНОЙ ОБОРОНЫ, КОЛОРАДО, АВГУСТ 1997 ГОДА, СУДНЫЙ ДЕНЬ.
Майлз связался по телефону с Стивом Буллоком, начальником службы безопасности объекта, кабинет которого находился на том же этаже. Он сидел там, словно паук, наблюдая за всем, что происходило. «Я тут хочу зайти в Кабину, через несколько минут», сказал Майлз. «Можете отправить туда охранника, чтобы меня там встретили?»
Буллок был человеком мрачным, угрюмым, серьезным, с наголо бритым черепом и бычьей шеей. «Легко», сказал он, подняв трубку. «Минут через пять?»
«Окей».
Майлз сел в лифт и спустился вниз в главный зал оперативного центра комплекса. Здесь преобладал личный состав ВВС в серых комбинезонах, следивший за десятком рядов компьютерных экранов — в общей сложности здесь имелось сорок восемь экранов, — работавших вместе с сотрудниками Кибердайна в гражданской одежде, которые считались лишь техническими экспертами проекта.
Как и весь объект в целом, оперативный центр тщательно просматривался скрытыми камерами видеонаблюдения, установленными во всех углах.
Майлз вежливо кивнул, проходя мимо нескольких рядов, где на скамьях сидели сотрудники, получая лишь самое общее представление о поступавшей в центр информации. Они анализировали электронную информацию, поступавшую из командных пунктов противоракетной обороны США и их союзников, в том числе оптические, инфракрасные, радиолокационные и сейсмические данные.
Что было не менее важно, они проверяли и предугадывали реакцию Скайнета на ту же информацию. На экранах их мониторов выкладывались числовые данные, графики и топографические проекции в мелких деталях.
Один молодой сотрудник Кибердайна, Энди Ли, поднял глаза, взглянув на Майлза, когда он проходил мимо. «Привет, как дела, дружище?», спросил он.
Рядом с ним стоял гигантских размеров бумажный стакан колы. «Привет», сказал Майлз с ухмылкой.
«Пришел понаблюдать за работниками?»
«Пришел понаблюдать, как наблюдают работники», ответил Майлз.
«Ну, этой ночью не так уж и много, за чем можно понаблюдать», решительно сказал Ли, словно объявляя шах и мат.
«Ну тем лучше», медленно произнес один из других сотрудников, в форме. Это был Фил Пакер, мертвенно-бледный и худой, с густыми усами, по прозвищу «Напольная вешалка».
«Не могу с этим поспорить», сказал Майлз. «Да, это было бы просто классно».
С 4 августа, с момента полного ввода в эксплуатацию, система Скайнет работала отлично, обеспечивая быстрый, правдоподобный и впечатляющий анализ потоков сопоставляемых данных. Примерно через неделю после ввода в строй она обнаружила возможно готовящееся ядерное испытание русских, проводимое в нарушение их добровольного моратория. Однако она проанализирована данные за час, несравнимо быстрее по сравнению людьми, и вынесла определение, что данное событие являлось лишь небольшим землетрясением. Люди, проводившие анализ, все еще лишь пытались подтвердить это определение Скайнет, однако, похоже было, что компьютер чрезвычайно точно попал в точку.
Теперь же не происходило ничего необычного: никаких непонятных глюков, никаких сбоев. В соседний монитор пристально глядела талантливая любимица Майлза Розанна Монк, изредка переключавшаяся с одного вида на другой нажатием кнопок левой рукой. Рядом с ней стояла пластмассовая чашка кофе.
Розанна была начальником этой смены, а это означало, что именно на нее в первую очередь падала задача справляться с любой возникающей проблемой, помимо выполнения собственно своей работы. Она занималась проектом создания нанопроцессоров, а затем Скайнета, уже пять последних лет, и теперь она знала о системе и ее параметрах больше, чем кто-либо другой.
«Что, у тебя тоже скучная ночка?», спросил Майлз.
«Пока что ничего подозрительного не происходило», сказала она, словно речь шла о какой-то обычной технической проблеме. «Русские ведут себя тихо, как обычно».
«Как говорит Вешалка, это лишь к лучшему».
Розанна сделала глоток кофе, взгляд по-прежнему прикованная к компьютерному экрану. «Расчеты Скайнета постоянно становятся все точнее и точнее», сказала она, завороженная тем, что видит. «Он создает выходящие за рамки нормы логические протоколы, которые я не могу объяснить — мы их абсолютно точно туда намеренно не вводили».
«Мы и не могли это сделать», сказал Майлз со слабой улыбкой. В этом-то и была проблема: как он и говорил уже Джеку Риду, система работала слишком хорошо. Розанна имела в виду принципиальные ограничения в компьютерном программировании. Что являлось немного пугающим, — так это объем непредусмотренного человеческого мышления, которому Скайнет каким-то образом обучился и выработал самостоятельно за последние три-четыре недели. Такого объема возможностей машины можно было предполагать достичь лишь через десятки, если не сотни лет.