тнести в свой номер, опустить на постель… свою постель.
— О чем ты думаешь? — Синди, поставив чашку на стол, улыбнулась.
— О сигналах, которые люди посылают, сами того не ведая.
— Что?
— Да нет, ничего. У тебя был трудный день — перелет, смена времени. Давай-ка я провожу тебя в номер. Встретимся в вестибюле в девять. И надень брюки. Путешествие будет не из легких.
— Вот как? И что за путешествие?
— В горы. — Клэй смотрел на ее губы и изо всех сил удерживался от желания, пронизывающего его огненными искрами. Лучше не рисковать. — До завтра, — только и произнес он и поспешил прочь.
Встретившись с ней на следующее утро в вестибюле, Клэй бросил взгляд на ее легкомысленные босоножки и повел в один из магазинов при гостинице. Когда они вышли оттуда, Синди посмотрела на свои ноги в кроссовках, потом на перекинутый через руку свитер.
— На мне слишком много всего надето, — пожаловалась она.
— Тебе не будет так казаться, когда мы доберемся до места. Карабкаться туда я тебя не заставлю, — пообещал он, выводя машину со стоянки. — Если подумать, так ее и горой-то никогда не называли. Просто Красной скалой. А иногда — амфитеатром Красной скалы.
— Амфитеатр? — удивилась Синди. — На вершине горы?
— Нет, не на вершине. Внутри. Вырезан самой природой. Одно из чудес света. Я захватил с собой брошюру, можешь пролистать во время ленча.
Кафе, выбранное им для отдыха, оказалось далеко не обычным. Как объяснили Синди, гостиница «На верхушке дерева» считалась местной достопримечательностью. В самом центре обеденного зала высилось огромное, обнесенное сеткой живое дерево, среди ветвей которого порхали яркие экзотические птички.
— Как красиво! И необычно! — воскликнула Синди, наблюдая за разноцветными пернатыми в густой листве дерева. Впрочем, уже одно то, что она оказалась здесь вместе с Клэем, делало это место особенным. Синди откинулась на мягкую, из бледно-зеленой кожи, спинку кресла и достала брошюру.
Амфитеатр там описывался как «впечатляющий памятник древних времен; величественный подиум, миллионы лет тому назад поднявшийся из океана».
— Представить только, а я никогда о нем даже не слышала, — призналась Синди. — И вообще практически нигде не бывала, — сказала она, опустив глаза в тарелку. Синди вдруг показалась себе ужасно скучной.
— Что, совсем никуда не ездила? Занятия все время отнимали? Или другие обязанности?
— Нет, — быстро отозвалась она. Господи, неужто она пытается пустить в ход маневр «пожалей меня, бедняжку»? — В свое время… В общем, у Дэна была яхта, и мы часто путешествовали с ним… повидали немало интересных мест — Нантакет, например… Виноградник Марты… и тому подобное.
— Расскажи мне о нем.
— О Дэне? — Синди увидела, как он отодвинул тарелку и устремил на нее внимательный взгляд. — То есть что он за человек?.. — Она немного подумала, прежде чем ответить. — Наверное, веселый. Жизнь любит. Яхту, театры, рестораны, танцы… — Впервые со времени их разрыва она так подробно говорила о Дэне. Как странно, что именно с Клэем… — Но с ним было не просто весело, — добавила Синди. — Он очень помог мне во время болезни сестры, после ее смерти. А потом… ну, наверное, все это для человека неподъемно. И наш разрыв был неизбежен. Вернее, он неизбежно должен был меня бросить.
— Тебе его не хватает?
— Поначалу да, пустота какая-то ощущалась. Мне казалось, что меня предали. Но потом… я была так занята с детьми…
— Понимаю. — Клэй взглянул на счет, бросил на стол несколько банкнот. — Может, Дэну тоже казалось, что его предали.
— Может быть, — согласилась Синди.
Поднимаясь по горному серпантину, они еще раз остановились на площадке обзора — полюбоваться красочными равнинами, простиравшимися до самого Денвера.
Но даже эта красота померкла по сравнению с самим амфитеатром. Казалось, чья-то невидимая рука гигантской ложкой зачерпнула часть горного массива, и склоны образовавшейся чаши превратились в ряды зрительских мест, спускавшиеся вниз, к громадной гладкой каменной сцене. По обеим ее сторонам безмолвными стражами высились утесы из песчаника, а еще один падал косой стеной, как задник в фантастическом театре.
Синди застыла на месте, потрясенная сказочной панорамой, очарованная брызгами солнца на поверхности скал. Клэй тоже молчал в благоговейном восторге, и Синди тихонько взяла его за руку, радуясь, что может разделить с ним свой восторг.
— Наверное, сегодня нет представления. К тому же будний день. Я этому рад. — Клэй осторожно заправил выбившийся локон ей за ухо. — Мне так приятно быть здесь только с тобой…
И мне, подумала Синди, но признаться в этом постеснялась. Она заговорила о театре, обратив внимание Клэя на то, что представления устраивались здесь задолго до того, как склоны оборудовали скамьями для зрителей и провели электричество.
— Хорошо, что эти современные новшества остались невидимыми для глаз, а скамьи вырубили прямо из песчаника, — отозвался Клэй.
Разговор зашел о том, что в тридцатые годы этот театр обеспечил работой множество людей.
— Отец был еще ребенком, — сказал Клэй, — но очень хорошо запомнил времена Великой депрессии. Сколько же тогда было бездомных и безработных! Он говорил, что Рузвельт сдвинул дело с мертвой точки — и не путем раздачи пособий, а тем, что обеспечил людей работой.
— И ты идешь тем же путем, верно? — Синди прикоснулась к его руке. С каждым днем, думала она, я все больше узнаю об этом человеке. Он прекрасный бизнесмен, этого у него не отнимешь. Но больше всего его волнуют люди, которые у него работают. — Я рада, что стала частью «Кенкейд Энтерпрайзиз», — призналась она.
— И только «Кенкейд Энтерпрайзиз», верно? — тихонько спросил Клэй.
— Я… я не понимаю.
— Понимаешь, Синди. Почему ты меня избегаешь? Это из-за Дэна? — Участие в его глазах поразило Синди.
— Дэн? Господи, да я даже и не… — Она умолкла, боясь признаться, что и не любила по-настоящему человека, за которого хотела выйти замуж. Не любила так, как… — Нет, — поспешно сказала она. — Нам с Дэном было хорошо вместе, но мое чувство к нему не было… Короче, у нас все равно ничего бы не вышло. Мы не подходили друг другу.
— Тогда чего же ты боишься, Синди?
«Тебя! — чуть не закричала она в ответ. — Боюсь, потому что могу полюбить тебя так, как не любила никого в жизни. И если ты потом отвернешься от меня…»
— Синди! — повторил, чуть наклонившись, Клэй.
От необходимости отвечать ее спас внезапно хлынувший ливень. Они стремглав бежали по рядам для зрителей, пока не добрались до выступающего из скалы козырька. Под ним оказалась довольно глубокая расселина, почти пещера, где они и укрылись от стихии.
— Ну, как ты? — Клэй убрал с ее лица пряди намокших волос.
— Нормально. — Она поспешно натянула свитер, который до сих пор только прикрывал ей плечи. И, вздрогнув, рассмеялась. — Ты был прав. Теперь мне не кажется, что на мне слишком много надето.
— Тебе холодно? Прижмись ко мне. — Он расстегнул молнию ветровки, приглашая Синди разделить его тепло.
Она охотно нырнула в его объятия, прильнула к груди, чувствуя, как жар его тела окутывает их обоих.
— О Синди… — раздался его хриплый выдох, и она почувствовала, как напряглось его тело, когда их губы слились в долгом-долгом поцелуе. Полном такой нежности, такой пьянящей сладости, что и ее собственное тело отозвалось дрожью желания. Руки ее обвились вокруг его талии, ладони скользнули под свитер, обласкали горячую гладкую спину, и его ответный стон наполнил восторгом душу Синди. Она покрыла легкими поцелуями его подбородок, пробежала губами вниз, к шее, языком прильнула к солоноватой ямочке на горле и на миг затихла, очарованная вырвавшимся из его груди вздохом наслаждения.
Ей хотелось дразнить его сладкой мукой, хотелось отдаться волнам страсти, что накатывали на нее с каждым прикосновением мужских рук и губ. Непередаваемо прекрасное чувство единения затопило ее… как будто она стала частью Клэя, частью этого дождя, барабанившего по скалам, частью древнего, вечного, изменчивого океана… И ей вдруг открылась правда мира: все меняется… и ничто не меняется в природе. Один лишь миг — вот все, что у нас есть. И только он имеет значение. Она еще сильнее прижалась к Клэю, чтобы не упустить, чтобы сохранить этот единственный волшебный миг их близости.
Совершенно новое для нее, восхитительное чувство близости не исчезло даже с окончанием дня. Оно переполняло Синди и на следующее утро. Теперь она знала точно, что они настроены на одну волну. И бизнес тут ни при чем. Важны лишь те будоражащие душу и тело эмоции, которые они открыли для себя вчера.
Синди спустилась в вестибюль и при виде Клэя поняла, что им владеют те же чувства. Они отражались в его глазах — теплых, восхищенных, ликующих. Окружающие перестали для нее существовать. Остался один только Клэй и та волнующая магнетическая сила, что влекла их друг к другу.
Любовь? Она захлебнулась на вдохе, боясь даже в душе произнести это слово. С дрожью восторга она приняла его протянутую руку, мечтая, чтобы эта близость, как бы она ни называлась, длилась вечно.
Даже в переполненном кафетерии ей казалось, что, кроме них, никого в целом мире нет. Они смеялись, разговаривали или просто молчали. И никогда в жизни Синди не испытывала столь полного счастья.
— Вот это сюрприз! — раздался крик за спиной у Синди. Клэй поспешно встал, и она увидела, как радостно вспыхнули его глаза.
— Кларисса! Я и не знал, что вы тоже приедете! Вот здорово! Синди, это моя сестра Кларисса Эдвардс и ее муж Джордж.
Синди показалось, что она попала в столпотворение, хотя вновь прибывших было всего трое: Кларисса, Джордж и изящная темноволосая женщина по имени Джулия Комптон. Когда все расселись, Синди оказалась рядом с Джорджем, а Клэй был оккупирован сестрой и Джулией Комптон. Обе женщины не замедлили завладеть его вниманием.
— Да чтобы я пропустила такое событие!.. — говорила Кларисса. — Как только я услышала, что этот город вот-вот падет к ногам моего старшего братца, тут же велела Джорджу позвонить Лизе и попросить приглашение.