Вокруг них сгустилась туманная изморось.
– А ну говори, что ты тут делаешь?
– Меня отправили домой.
– Почему? – спросила она, но не разобрала ответных слов. – Что? – переспросила она.
– Я обозвал миссис Фроли старой перечницей, – крикнул он.
– И за это тебя отослали домой?
Он вжал голову в плечи.
– Ты наверняка натворил что-то еще, Барри. Наверное, ты их достал до печенок. И если тебя отослали домой, почему ты идешь в другую сторону?
Она знала, что он наверняка нацелился в переулок, где за кафе мальчишки обычно покуривали на большой перемене.
– Я не могу пойти домой, – сказал он.
– Почему?
– Потому что далеко. Нужно, чтобы меня кто-то подвез.
– Ты что, боишься сходить на фабрику к своему папе и попросить его об этом?
– Мистер О’Коннор сказал, что исключит меня из школы, – сказал мальчик.
– Что ж, Барри, – сказала она. – Значит, нужно поговорить с мистером О’Коннором. Пойдем.
Она свернула на боковую улицу, Барри позвал ее, но голос его отнес ветер. Остановившись, она обернулась.
– Пойдем, Барри. Потому что так или иначе я намерена поговорить с директором.
Она двинулась дальше, миновав газетный киоск и Банк Ольстера.
– А что вы собираетесь ему сказать? – спросил Барри. Он уже шел рядом с ней, загребая ногами. – Что вы ему скажете? – умоляющим голосом повторил он. – Он не станет вас слушать.
– Это мы еще посмотрим.
Навстречу им шли другие ученики, чтобы где-нибудь перекусить. Один мальчишка остановился и крикнул:
– Ты куда намылился, Кроули, тебя же вытурили из школы?
Барри шел за ней спотыкаясь.
– Пожалуйста, не надо. Я сам все скажу отцу, и он поговорит с мистером О’Коннором.
– Ничего страшного, если это сделаю и я.
Они вышли на центральную дорогу: мимо проносились фуры с рыбой, разбрызгивая фонтаны воды.
– Но что вы ему скажете? – повтори Барри.
– Значит так, Барри. Признайся честно – ты хочешь остаться в школе?
Он помолчал секунду, а потом сказал:
– Хочу.
– А то вдруг ты решил, что школа тебе не нужна и что с тобой и так все будет в порядке? Что отец о тебе позаботится, подберет тебе какую-нибудь работенку. Но без аттестата ты никому не будешь нужен. Впрочем, если ты хочешь до конца жизни застрять в этом городе, то ты двигаешься в правильном направлении. Что-то не слышу уверенности в твоем голосе – так ты хочешь остаться в школе или нет?
– Я хочу остаться в школе.
– Отлично. И в разговоре с мистером О’Коннором постарайся звучать более убедительно.
– Я же сказал, что точно хочу остаться в школе.
Они поднялись по школьным ступенькам: выходящие из дверей ученики стали поворачивать головы в их сторону и перешептываться.
– И советую потренироваться, как ты будешь извиняться, – сказала она. – Чтобы выглядеть правдоподобно, придется немного слукавить. Ты меня понял?
– Да.
– Итак, что ты ему скажешь? – Она протиснулась сквозь тяжелые стеклянные двери.
– Скажу, что мне очень жаль и что я извинюсь перед миссис Фроли. Что буду вести себя хорошо и не высовываться, если мне дадут еще один шанс.
– Нет, безо всяких «если», и не надо ставить никаких ультиматумов. Случись тебе выкинуть еще какой-нибудь фортель, тебе припомнят твои же слова. Скажи, что сожалеешь, что у тебя были трудные времена. Если надо, пусти слезу.
В коридоре дети возились возле своих шкафчиков.
– Где его кабинет?
– На втором этаже в конце коридора.
Она зашагала по лестнице, прошла по коридору и остановилась у двери с табличкой «Директор». Постучала и, когда никто не ответил, вошла. Барри проследовал за ней. Комната была маленькой и без окон, стены были выкрашены в белый цвет. Мистер О’Коннор поднял голову и не успел скрыть своего раздражения, прежде чем узнал Иззи. В одной руке у него был сэндвич, а в другой – салфетка, которой он вытирал рот. Он положил сэндвич обратно в пластиковый контейнер и, не переставая жевать, сказал:
– Миссис Кивини, чем могу быть вам полезен?
– Я нашла этого молодого человека слоняющимся по улицам, – сказала она. – Вот, привела его обратно живым и невредимым.
Директор посмотрел на Барри.
– Насколько я знаю, Иззи, ваши дети тут не учатся.
Она пропустила эти слова мимо ушей.
– И, мистер Кроули, я не думал, что снова увижу вас сегодня, – сказал директор.
Иззи села. Барри встал рядом, опустив голову, ухватившись за лямки рюкзака.
Мистер О’Коннор сцепил руки на столе.
– Иззи, Барри объяснил вам, почему я отослал его домой?
– Да, объяснил. Мне кажется, что оскорбление миссис Фроли хоть и является грубостью, но его можно отнести к небольшому нарушению дисциплины, которое легко простить. Барри пообещал извиниться не только перед миссис Фроли, но и перед вами.
Она легонько дернула мальчика за локоть.
– Извините, мистер О’Коннор, – сказал Барри настолько неубедительно, что Иззи захотелось хорошенько пнуть его.
– Прекрасно, Иззи, но, должно быть, Барри не рассказал вам, сколько раз он срывал уроки и другие школьные мероприятия, сколько раз прогуливал школу и приходил с невыполненными домашними заданиями. Вы определенно не в курсе, что он оскорблял не только миссис Фроли, но и других учителей и что в прошлом году учинил безобразие в кабинете химии. Мне очень жаль, миссис Кивини. Мы сделали все, что могли, и теперь, боюсь, исчерпали возможности держать его в нашей школе.
– У Барри был трудный год. Неужели вы даже не попытаетесь помочь ему?
– Проблемы начались задолго до этого.
– Неужели вы махнете на него рукой?
– Мы сделали все, чтобы помочь Барри.
Она подумала, что директор выглядит уставшим: восковая кожа, лоб изборожден морщинами, пальцы желтые от сигарет. Если ты директор, то мог бы постараться выглядеть и поприличней, а не сидеть тут в рубашке с короткими рукавами. Неудивительно, что дети его не уважают.
– Выйди, пожалуйста, – сказала она Барри, и тот подчинился. – И закрой за собой дверь! – Дверь с щелчком захлопнулась. – А теперь послушайте…
– Нет, это вы меня послушайте, миссис Кивини…
– Неужели вы даже не поговорите с его отцом, прежде чем отстранять его от занятий?
– Боюсь, что речь идет об исключении, миссис Кивини. Но я не обязан с вами это обсуждать. Уж простите, но к вам это не имеет никакого отношения.
– Когда вы собираетесь сообщить его отцу? Вы ему звонили?
– Ему звонили и пригласили для беседы.
– Но сами вы с ним не разговаривали?
– Звонил мой секретарь.
– Но почему? Ах да, мистер Шон Кроули очень занятой человек. Мальчик остался без матери, и теперь за него некому постоять.
– Мы очень сожалеем о том, что он прошел через такое.
– Вы представления не имеете, через что он прошел, и если бы его мать была жива, вы бы сейчас ругались с ней, а не со мной. Боюсь, что вы играете в опасные игры, мистер О’Коннор. Вы же не хотите, чтобы люди стали говорить, будто вы воспользовались смертью Коллетт, чтобы избавиться от ребенка, к которому относитесь предосудительно?
– Я бы попросил вас, миссис Кивини, быть поосторожней с подобными обвинениями.
– Может, Шон Кроули и занятой человек, зато у меня масса свободного времени. Так что я могу сидеть за дверьми вашего кабинета хоть каждый день, пока Барри не вернется в школу. Я очень терпелива. И Джеймс полностью поддержит меня.
– Миссис Кивини, это не касается ни вас, ни вашего мужа, и меня возмущает ваш напор.
– Ах возмущает? Вы еще не так завозмущаетесь, если не решите этой проблемы. Кем вы работаете?
– Что? – не понял он.
– Я спрашиваю, какая у вас профессия?
– Я педагог.
Иззи рассмеялась.
– Вы директор средней школы в маленьком городке. Вы хоть понимаете, что это значит?
– О чем вы, Иззи?
– Быть преподавателем в маленьком городке – это все равно что работать полицейским или что-то в этом роде. Это политическая должность, согласитесь. Во всяком случае, ваша работа определенно связана с политикой.
От лица его отхлынула краска.
Иззи продолжила:
– А если так, то некто, наделенный политической властью, может здорово усложнить вам жизнь. Можно сделать ряд звонков, написать письмо куда надо, устроить небольшую кампанию против вас. Должна сказать, что вы достали не только меня.
Мистер О’Коннор поднялся из-за стола, подбоченившись. Отвернувшись от Иззи, он шагнул к стене, уставившись на нее, словно там было окно. Развернувшись, он решительно вернулся к столу, взял ручку и постучал ею по столешнице.
– Завтра же утром я поговорю с Барри и мистером Кроули.
– И после этого Барри вернется в класс? – спросила Иззи.
– Это зависит от того, как пройдет разговор и насколько Барри готов улучшить свое поведение.
– И он вернется в класс, – повторила Иззи и поднялась со своего места. – Позвоните Шону, а я все объясню Барри. Хорошего вам дня, мистер О’Коннор.
Когда она вышла из кабинета, Барри стоял с другими мальчишками, но, завидев Иззи, сразу же направился к ней.
– Пойдем, – сказала она. – Нам надо поговорить.
Кинув сумку через плечо, она начала спускаться по лестнице.
– Что он сказал? – спросил Барри.
– Давай-ка немного прогуляемся, – сказала она.
Погода прояснилась, над заливом разлился тусклый солнечный свет. Они шли рядом, и Иззи время от времени кидала на него взгляды. Мальчик был таким же бледным, как Коллетт, и даже еще более светлокож – с россыпью умильных веснушек.
– Какие у тебя милые веснушки, – сказала она.
– Ничего особенного, – ответил он.
– Ты, наверное, пользуешься большим успехом у девочек. Они не пытаются пересчитать их?
Он рассмеялся.
– У тебя есть девочка?
– Не совсем. Ну, есть одна.
– Для начала этого вполне достаточно, потому что нужно думать об учебе. Пойдем туда, – сказала она, и они перешли дорогу и направились к небольшому прибрежному парку. Древний дуб обвивала круглая скамейка, а дальше располагалась детская площадка. Там было много мамочек с колясками, но Иззи с Барри нашли для себя свободное местечко. Малыши катались на качелях и съезжали с горок, а внизу их подхватывали взрослые.