- А можно все это продемонстрировать? А то не очень все понятно…
- Нельзя! Из боевого положения в походное «муха» уже не переводится. Так что, если что – будешь за мной повторять. Главное, держись сбоку во время стрельбы, не заходи мне за спину. И запомни: выполнение штатных инструкций есть прямой способ сохранить анальное отверстие неразвальцованным.
- Чего?! – удивился Пашка, не поняв смысла последней фразы. – Апчхи!
- Будь здоров!
- Апчхи! – снова повторил Пашка. Зайдясь частым чиханием.
- Эй, ты чего? Всю позицию демаскируешь…
- Блин… одуванчик, мать его! Аллергия у меня на пыльцу, а он, собака, прямо под самым носом оказался! – Пашка зло выдернул ни в чем неповинный желтый цветок и отбросил его в сторону, все еще потирая чешущийся нос.
- Так все, заканчивай. Едут… - выдохнул Павел Степанович, кивая в сторону дороги. До показавшихся автомобилей было несколько сотен метров. - Ты берешь головную машину. Я замыкающую. Потом бросаем использованные тубы и поливаем пространство из автоматов. Когда опустеет второй магазин – делаем ноги. Понятно? Бежать надо очень быстро – пространство открытое, мы будем как на ладони.
Пашка нервно глянул себе за плечо, ощущая какую-то мандражку по всему телу. Что интересно, при первом столкновении такого не было. Все случилось как-то так быстро, что он даже не успел толком испугаться. Сашка, прятавшийся за опорной колонной и внимательно осматривавший остановившуюся колонну, вдруг ветвисто заматерился и, направив ствол в сторону одного из тех, с кем сейчас разговаривал Бондаренко, несколько раз выстрелил. А потом как заорет дурным голосом «Огонь!», что Пашка с перепугу тоже начал палить по стоявшей в хвосте «десятке».
Тогда как-то и времени обдумать все не было, а все из-за Сашки! А теперь вот остался все хорошо обдумав, прикинув все опасности, но все равно от одной мысли о том, что буквально через несколько минут придется опять воевать, и воевать «по всамделишнему», по настоящему подставляя голову и рискуя словить ею шальную пулю, немели ноги и становилось сухо во рту.
- Пить хочу, - тихо признался Пашка.
- Поздно уже… - Павел Степанович приподнялся на колени. - Так, приготовились. Повторяй за мной!
Бондаренко быстро проделал все манипуляции с РПГ, параллельно следя за тем, чтобы пацан сделал все правильно, потом удовлетворенно кивнул и вскинул тубу на плечо, немного отодвинувшись от Пашки и присев на согнутую правую ногу, стопу которой упер прямиком в свою пятую точку. Для пущего удержания равновесия.
- Не бздеть, пехота! Прорвемся. Пли!
Бахнуло знатно.
Сдвоенный залп больно ударил по ушам, в ноздрях тут же запершило от запаха пороховых газов, и Пашке вдруг очень сильно захотелось чихать. Время словно замерло, а воздух превратился в какой-то густой и липкий кисель – каждое движение, каждый шаг были какими-то замедленными, заторможенными. Пашка широко распахнутыми глазами смотрел на деяние рук своих: сейчас определить марку автомобиля, ехавшего во главе колонны, попросту было невозможно. От взрыва гранаты авто вспыхнуло, словно вощеная бумага, похоже, Пашка попал куда-то в район бензобака. Стекла вылетели, а те осколки, что остались, вмиг закоптились дочерна. Коптило знатно – пламя уже вовсю лизало покрышки, от которых ужасно воняло жженой резиной с примесью каких-то химикатов. Ни у кого из тех, кто находился в салоне, не было шансов выжить. Пашка старался не смотреть на скрюченные фигуры, виднеющиеся из-за огня и дыма в салоне.
Пинок от Бондаренко оказался неожиданным, а от того еще более обидным.
- Бросай тубу и огонь! Сашка уже начал отстрел первой обоймы, давай, пока не очухались.
И опять суета, беспорядок, крики, маты и звуки стрельбы. А еще жуткий запах гари и сожженного мяса.
- Все. За мной! Да не спи ты! – снова дернул Пашку Бондаренко и, пригнувшись, начал быстро пятиться в сторону павильона, стараясь, чтобы придорожные кусты прикрывали его отход.
Земля еще была мягкая, не успевшая просохнуть в овраге после вчерашнего дождя, находящегося постоянно в тени, поэтому следы отхода были четкими, словно нарисованные. Да еще и трава, густо зеленеющая с вкраплениями желтых головок мать-и-мачехи, которые позже превратятся в невесомые сферы одуванчиков, безбожно сминалась под сапогами. Но Бондаренко старался шустрее шевелить ногами, пока противник не понял, откуда стреляли. Да и Сашка еще отвлекал их внимание, хотя бандиты, или кем они там были, уже начали очухиваться и пытаться вести ответный огонь. Поэтому Сашке пора было уже сматывать удочки, если он хочет уйти живым и здоровым.
За спиной майора тихо сопел Пашка.
«А пацан молодец, не подвел. Хоть и считал ворон, но ничего… Для вчерашнего студента весьма нормально. Надо будет еще проследить за этими гавриками, как они себя поведут дома, когда наплыв адреналина спадет и до них дойдет, что они убивали ЖИВЫХ людей,» - на бегу думал Бондаренко, одновременно с тем вслушиваясь в выстрелы, раздававшиеся за спиной. Гулкие хлопки СВД ни с чем не спутать – они явно отличались от одиночных пистолетных выстрелов, которыми отстреливались выжившие.
«Два, один… Все. Теперь делай ноги, Сашка. И побыстрее…»
- Пал… Степаныч… - сбивающимся голосом пропыхтел за спиной Пашка. – А как же Сашка?
- Нормально.
- Нет, ну а все же…
- Паря, шевели ногами, нам сейчас марш-бросок предстоит.
Бондаренко резко остановился и развернулся, схватив за плечи едва успевшего затормозить парня. Автомат больно ударил по корпусу.
- Так, парень, сюда слушай. Те сейчас очухаются и заметят нас, а нам сейчас надо… Ну ты и сам знаешь. Бежим по зигзагообразной траектории, понял?
- Да, - с готовностью кивнул Пашка и тут же переменился в лице, попытавшись схватить Бондаренко «за грудки». – Мне страшно, Пал Степаныч.
- Так, успокойся и отпусти меня, - аккуратно убрав его руки, ответил Бондаренко. – Давай, на счет «три»… Три! Бегом-бегом!
Майор, мельком глянув в сторону все еще чадящих машин, дым от которых черным столбом поднимался в чистое безоблачное небо, и диким сайгаком рванул к виднеющимся впереди светло-салатовым гостиничным корпусам по пустырю, густо заросшему травой и огромными кустами ежевики, которые хоть как-то могли сойти за укрытие.
То, что их передвижения не остались незамеченными, Бондаренко понял сразу же после первых пуль, буквально скосивших ветки кустарника, мимо которого буквально только что он промчался, при этом едва не споткнувшись о незаметный в высокой сочной траве старый пенек. Пашкина куртка мелькала где-то в трех метрах справа, но времени детальнее рассматривать попросту не было.
Позади теперь были слышны не только выстрелы, а и голоса разозлившихся людей, попавших в засаду. Что-то подсказывало майору, что сейчас начнется все самое интересное.
Да и предчувствие не заставило себя долго ждать. Огонь заметно усилился, видать, те прочухались и решили наказать дерзких нападавших. Приходилось метаться из стороны в сторону, резко изменяя направление, чтобы не словить пулю.
Пашка отставал – его куртка все реже и реже мелькала сбоку. Скорее всего, начал выдыхаться, заморыш.
Очередная очередь вновь пронеслась над самой головой Бондаренко, заставив его презрительно скривиться в сторону таких метких стрелков и резко остановиться, услышав короткий вскрик у себя за спиной. Обернувшись, Павел Степанович заметил упавшего на колени Пашку, который схватился за собственный бок. Ох и отличную же он сейчас из себя представлял мишень! Стреляй – не хочу!
- Что такое? Задели? – подскочил к нему майор, проехав по инерции несколько метров как на катке, и приземлился практически на пятую точку, посчитав все камешки, что были на земле.
- Не знаю… - ошалело смотрел на собственные руки, залитые кровью, Пашка.
- Так, вставай давай. Потом, потом, все потом. Не время щас рассиживаться, - сначала сам подскочил на ноги Бондаренко, а потом начал поднимать стонущего от боли парня. – Давай, давай… Неча булки расслаблять, салабон!
- Я не могу… - чувствуя, как подкашиваются ноги, простонал Пашка, не веря собственным глазам.
- Я т-те дам «не могу»! Че ты как баба? А ну вставай давай, иначе нас сейчас тут обоих нашинкуют как морковку по-корейски. Вставай! – подхватил поудобнее пацана Бондаренко, шипя себе под нос. – Здоровый какой… Фиг поднимешь. Да встань ты уже на ноги, мать твою! Ты меня слышишь?
- Я…
- Головка от… Да встань ты! – из последних сил тряхнул пацана майор, рявкнув тому чуть ли не в лицо, слыша треск выстрелов и ожидая, что следующая пуля все же достигнет цели.
Взгляд Пашки вдруг стал осмысленным, будто он только проснулся и еще не понял, где он находится.
- Давай, давай, побежали… - потащил парня на себе Бондаренко, чертыхаясь от злости.
Казалось, что бежали уже вечность, а зеленые трехэтажные корпуса еще были на приличном расстоянии. Куда точно ранило пацана, Бондаренко не успел рассмотреть, да и тот не давал этого сделать, крепко прижимая правую руку к боку. «Вот ведь заморыш… Выберемся, я с вас три шкуры спущу, а бегать научу,» - зло думал майор, скрипя зубами от тяжести.
- Еще чуть-чуть, еще чуть-чуть, еще чуть-чуть…
- Что… вы там говорите, Пал Степаныч? – поинтересовался Пашка, удивляясь, какая у него горячая и липкая кровь. И вроде было уже ранение, хоть и легкое, но такого страха, как это, оно не вызывало. Сейчас он как-то остро ощутил, что может умереть.
Раз!
И его уже просто не будет в этом мире. От таких мыслей становилось худо, а ноги снова норовили подкоситься.
Чувствуя, что парень сползает с его плеча, Бондаренко несколько раз его подбрасывал с характерным уханьем. За спиной слышались голоса, складывалось впечатление, что их решили взять живыми, потому как выстрелов становилось все меньше, а потом и вовсе прекратились.
Наконец, ноги ступили на асфальт, покрывшийся мелкими трещинами. Майор быстро оглянулся по сторонам и, заметив выглянувшего из-за раскинувшихся кустов сирени мертвяка, не стал ждать, пока тот направится к ним, левой рукой вынул пистолет и с одного выстрела уложил того. Пашка вздрогнул всем телом, когда над его ухом грохнул выстрел, но ничего не стал спрашивать.