о и напоминаю себе, что в то время, как океан может приносить столько радости, он может также и забрать ее из твоей жизни.
Глава 34
В то утро Касим попробовал апельсиновый мармелад.
– Вкусно, да? – спросила я и еще раз его поцеловала. Я целовала бы его дольше, если бы знала, что делаю это в последний раз.
У меня на кухне пахло тостами. Было включено центральное отопление, и у меня по телу под гидрокостюмом тек пот. Стояла середина марта, и пришел обещанный свелл с волнами от шести до восьми футов, самый большой свелл за всю зиму. Мы с Микки смотрели уже отснятые серферами видео у меня на телефоне, пока завтракали.
– Ва-а-ау! – закричала Микки, когда рушилась одна из волн и крошечная фигурка в гидрокостюме скатилась с нее, а ведь волна была значительно выше этого серфера.
Касим выругался на арабском.
– Волны слишком большие, – сказал он.
Я допила кофе и встала.
– Ты можешь не ходить.
Касим попытался закрыть своим телом дверь.
– Ты не пойдешь туда.
Временами он превращался в настоящего альфа-самца, и в большинстве случаев это было очень мило (и даже сексапильно), но только не в тех случаях, когда он вставал между мной и серфингом. У него за плечами с гипнотической силой двигался и обрушался сет. У меня просто зудело – страшно хотелось оказаться там.
– Прости, но я иду кататься, – объявила я.
– Хорошо! – Касим резко поднял руки вверх. – Я иду с тобой.
Я в смятении посмотрела на него. Как мне сказать ему, что, по моему мнению, условия для него неподходящие, и при этом не задеть и не обидеть его? Мы же такие гордые!
После знакомства с Касимом я стала по-новому относиться к фотографам, специализирующимся на серфинге, и уважать их. Некоторые называют серф-фотографирование экстремальным видом спорта, и мне казалось, что это на самом деле так. Серферы остаются на плаву на своих досках, им не нужно больше ничего держать, в то время как Касиму требовалось оставаться на плаву по много часов подряд, держа в руках тяжелый фотоаппарат в водонепроницаемом пластиковом чехле. Чтобы получился хороший снимок, требовалось принимать безумные позы на волне, чтобы фотографировать с лучшей точки зрения. Его часто затягивало в воду после падений, у него были швы на виске после того, как серф-каноэ вышло из-под управления; он ломал лодыжку, когда куском дерева его отбросило на риф. В любом случае он находился в прекрасной физической форме, мало кто мог с ним в этом соперничать, но у него было мало опыта на волнах такого размера, как набегали на берег в тот день.
Он уже натягивал гидрокостюм. Я посмотрела на Микки в поисках поддержки, но она только покачала головой. Она побледнела – так сильно нервничала. Я могла бы изменить решение и не идти серфить. Вместо этого я поставила на первое место свое эгоистичное желание, а не его безопасность.
Через десять минут я уже сидела на своей доске, которая поднималась и опускалась одновременно с движением океана. Когда я выходила в море при свелле такого размера, меня всегда начинало слегка подташнивать. Я огляделась в поисках Касима и заметила его на некотором удалении. Он сжимал перед собой фотоаппарат.
Совершенно точно мы оказались не единственными, кто услышал прогноз для серферов, – для марта в море собралось удивительно много людей. Четыре парня оказались на гребне той же волны, которую хотела оседлать и я. Волна шла к берегу – и первый парень скатился с нее. Трое остались ждать следующих, затем придет моя очередь. Микки находилась рядом – ловила катящиеся по соседству волны. Я успокаивающе улыбнулась ей. Она всегда боялась волн такого размера. Наконец она поймала волну, я в свою очередь поймала свою. И еще одну, и еще.
И в этот момент я поняла, что уже какое-то время не вижу Касима. «Надеюсь, с ним все в порядке», – подумала я. Но если бы я сразу погребла проверять, как он там, то потеряла бы свое место в лайн-апе.
Я ожидала, что он, как и обычно, будет ждать меня на берегу, но его там не оказалось. Мы с Микки его подождали какое-то время, спрашивая у других серферов, не видели ли они его. Может, он замерз и отправился домой. Но его и там не оказалось. И тогда мне в сердце начал закрадываться страх, мне стало трудно дышать. Я сообщила о его пропаже, начались поиски.
Я сидела в своей машине, когда мне позвонил другой серфер. «Его нашли». Я вздохнула с облегчением и только тогда поняла, каким тоном говорил мой знакомый. «Где?» – спросила я сдавленным голосом. Я поставила машину в том же месте у пляжа, где ставила раньше, и понеслась по песку. Группа людей сгрудилась вокруг неподвижного тела, у меня перед глазами все потемнело.
Глава 35
В моей палатке пахнет солнцезащитным кремом. Я влезаю в свои джинсовые шорты, затем запускаю руку под подушку и достаю вчерашнюю записку, чтобы прочитать ее при дневном свете. Она написана на пустой упаковке из-под «Секс-воска»[51], марки воска для досок, которой мы все пользуемся. Я не могу определить, написаны ли слова черными или синими чернилами, пока не расстегиваю молнию на палатке и не впускаю внутрь больше света. Синими, причем темно-синими. Я прячу записку в рюкзак.
Другие болтаются по поляне, собираются готовить второй завтрак. Не думаю, что у них тут много ручек.
– У кого-то есть ручка? – спрашиваю я. Думаю, что стоит попробовать выяснить, кто же автор.
– Да, – отвечает Джек и приносит ручку из своей палатки.
– Эй, так она ж моя! – Виктор выхватывает ручку у него из руки и вручает мне, как розу. – Вот, возьми, Кенна.
– Спасибо. – Ручка черная. Проклятье!
На другой стороне поляны Клемент подносит нож «Стенли» к ноге Райана.
Я направляюсь к ним.
– Что ты делаешь?
– Морские ежи, – в качестве объяснения говорит Райан и корчит гримасу.
Клемент копается у него в ступне острием ножа. Я ежусь, мне неприятно на это смотреть, но у Клемента то же самое выражение лица, как когда он разделывал рыбу. Он полностью сосредоточен на задаче.
Райан визжит.
– Прости, – извиняется Клемент. – Я не могу…
– Проклятье! – бормочет себе под нос Райан.
– Не двигайся, – приказывает ему Клемент. – Вот! Готово!
– Можно мне на него посмотреть? – прошу я.
Клемент показывает мне маленький черный, похожий на палочку кусочек, который лежит у него на ноже.
– Я видела их на камнях, только не знала, кто это.
– Не наступай на них, – говорит Клемент. – У меня до сих пор что-то сидит в пятке, а я наступил на него несколько недель назад.
– Спасибо, док, – благодарит Райан.
Я вопросительно смотрю на Клемента.
– Ты на самом деле врач?
– Нет. Я не окончил медицинское училище.
Судя по тому, как он хмурится, я понимаю, что тема закрыта для обсуждения.
Из ступни у Райана течет кровь.
– Нужно наложить повязку, – говорит Клемент. – Ты же не хочешь, чтобы попала инфекция?
Подходит Виктор, чтобы посмотреть.
– В Бразилии мы прикладываем лайм.
Я морщусь, представляя, как будет щипать лайм.
– На Лужайке они растут? – спрашивает Виктор. – Я могу принести.
– Нет, спасибо, – отвечает Райан. – Я бетадином[52] помажу.
– Подожди, – останавливает его Клемент. – Дай я посмотрю, не осталось ли там чего-то.
Мне нравится Клемент (больше, чем мне хотелось бы), но лучше бы он по-другому смотрелся с ножом, а то кажется, что ему с ним очень комфортно.
Джек моет посуду после завтрака. Я направляюсь к нему, чтобы предложить помощь. Я еще не включена в график дежурств и чувствую себя дармоедкой.
– Как спина? – спрашиваю я, когда он достает из кармана блистер и кладет таблетку в рот.
– Чувствую небольшую скованность.
Теперь я знаю правду про него и Микки и отношусь к нему немного по-другому – мне даже немного жаль его, потому что он на самом деле тепло относится к Микки, временами демонстрирует свою привязанность, но получает лишь очень малую отдачу. Кто кого использует? Или мне стоит смотреть на ситуацию так, как Микки: ясная и понятная сделка между двумя взрослыми людьми, которые сознательно идут на нее по обоюдному согласию?
– Микки сказала мне про свадьбу, – сообщаю я.
Джек тут же занимает оборонительную позицию.
– И что ты думаешь о ней?
– Вы оба спятили.
– Это частная договоренность между нами двумя. – Выражение его лица смягчается. – Я не такой плохой человек, Кенна.
Светлые волосы падают ему на лоб, когда он трет тарелки. Совершенно точно, что любой гетеросексуальной женщине было бы тяжело не хотеть его. Я говорю себе, что находить его привлекательным – это нормально, если только я не переступаю границы.
Я замечаю, что Клемент наблюдает за мной, наблюдающей за Джеком, и дергаюсь. Он у своей палатки, выражение его лица я понять не могу.
– Жена Клемента. Какой она была? – спрашиваю я тихим голосом.
– Немного хиппи, – отвечает Джек. – Такой… есть же слово? Приземленной. Она ему хорошо подходила. Она не общалась с членами своей семьи, а его семья в другой части света, наверное, они вместе обрели под собой твердую почву. И она внешне была немного похожа на тебя.
Может, именно поэтому Клемент так часто и так пристально смотрит на меня?
– Она тебе нравилась?
– Да, она на самом деле была клевой.
– Вероятно, случившееся повергло его в шок.
Джек бросает взгляд на Клемента.
– Я думаю, он так и не оправился от удара.
– Это случилось неожиданно? Или она была в депрессии?
– Я не замечал. В ту неделю, когда она умерла, волны были потрясающие. У нас у всех были лучшие дни в нашей жизни в плане серфинга.
Я думаю о виноватом выражении лица Клемента, когда я спрашивала его о жене.
– Они спорили, ругались?
– Иногда. Ты же знаешь, как это бывает. Если нет волн, то мы все становимся раздражительными. Даже термин специальный есть – буйство в клетке