Райан рядом и гадает, что же заставило меня так отреагировать.
– Посмотри, – шепчу я и показываю в нужную сторону. – Паук.
Райан встает, чтобы посмотреть.
– Я не знаю, какие насекомые тут кусают или жалят, но они заставляют меня нервничать, – признаюсь я.
Он смотрит на паука.
– Если сомневаешься, то следует предполагать, что кусает.
Как и обычно, я не знаю, серьезно он говорит или нет. Внезапно он делает шаг вперед, ноги у него голые, и он втаптывает паука голой пяткой в землю. Мне физически плохо, но я стараюсь этого не показывать. Райан вытирает пятку о землю и уходит к барбекю.
Я присоединяюсь к нему, когда он накладывает себе еду.
– Спасибо за то, что ты сделал.
– Не за что.
Его светлые, песочного цвета волосы кажутся еще более неухоженными, чем обычно, – ему давно нужно подстричься. Мне же нужно заставить их всех побольше рассказать про свои семьи. Что угодно, только бы прорвать этот маленький пузырь, в котором они живут, и напомнить им о жизни за пределами Залива.
– Можно я тебя кое о чем спрошу? Ты скучаешь по своей семье?
Райан поворачивается ко мне. Я успеваю заметить, как у него сверкнули глаза.
– Я тебя раздражаю? Если не хочешь со мной разговаривать, скажи, чтобы я заткнулась. Мой парень обычно говорил мне, что я слишком много болтаю.
Это вызывает у него улыбку.
– Моя жена обычно говорила мне, что из меня слова не вытянуть.
– Твоя жена? – Я пытаюсь скрыть свое удивление.
Райан краснеет и отворачивается.
По поляне друг за другом идут два попугая и запрыгивают на ближайшее дерево.
Райан видит, как я за ними наблюдаю.
– Они вроде бы находят партнера на всю жизнь, – сообщает он мне. – И если один из пары умирает, то второй очень долго его оплакивает.
– Я этого не знала.
Две птички усаживаются рядом на ветке над нашими головами, касаясь друг друга клювиками и покрытыми перьями грудками. Я часто вижу здесь пары птиц, летающих рядом или вместе свисающих с веток головами вниз.
Райан теребит свою бородку.
– Если птицы это могут – выбрать партнера и всю жизнь оставаться вместе, что бы ни случилось, – то почему мы-то не можем? Мы так усложняем себе жизнь.
В его глазах отражается боль. Он несчастен.
– Как я понимаю, ты не стал бы уезжать, если бы не возникла необходимость, – говорю я.
– Были и другие варианты. Отъезд показался мне лучшим из худшего.
Он не объясняет, что это были за варианты, но это и не требуется. Мне это тоже приходило в голову, пусть и на совсем короткое время, когда я погрузилась на самое дно и депрессия не отпускала.
– Ты никогда не задумываешься о том, чтобы вернуться? – спрашиваю я.
– Там получился перебор. Работа, ипотека, счета. Я дышать не мог. – Он снова теребит свою бородку. Мне хотелось бы, чтобы он этого не делал. Он так ее подергивает, что ему, вероятно, больно. – Когда я прилетел сюда, я ничего не планировал, не обдумывал свои действия на несколько шагов вперед, мне просто требовалось как можно дальше уехать от дома. Наверное, я предполагал, что вернусь, но не мог представить, что снова придется вести такую жизнь, как там. Чем больше я оставался здесь, тем больше не хотел возвращаться. Как же я могу вернуться теперь?
– Я потеряла человека, которого любила, и сделала бы все что угодно, только бы он вернулся, но этого не случится никогда. Вероятно, твоя жена думает, что ты мертв, но при этом отчаянно надеется, что нет. Если ты объяснишь, почему уехал, я думаю, она поймет.
Я гадаю, откуда Райан берет деньги. Сколько он привез с собой? Предположительно, он больше не пользуется своим американским банковским счетом, чтобы его таким образом не смогли найти.
Сеанс визуализации закончился, и Клемент подтягивается на перекладине. Подтягивается медленно – дюйм за дюймом поднимая тело, пока подбородок не оказывается над перекладиной. Подтягиваться трудно и на обычной скорости. Медленные подтягивания, несомненно, гораздо труднее. У него напрягается челюсть, и это единственный показатель боли, которой он себя добровольно подвергает.
Я снова поворачиваюсь к Райану.
– Скай говорила, что все работают над избавлением от своих страхов. Чего боится она сама?
– Ничего. Она считает, что проработала свои страхи и избавилась от них.
– Да, она мне это говорила, но что-то должно быть. Даже если она и не боится ничего другого, ее должна волновать безопасность людей, которые ей небезразличны. Например, Виктора?
– Но любит ли она его? – спрашивает Райан.
– Хороший вопрос. – Райан мало общается с другими, но он очень сообразительный и наблюдательный. – А зачем устраиваются безумные испытания?
– Если стоит штиль, я схожу с ума – мы все сходим. Начинаешь задавать себе вопросы: почему я здесь? Лучше быть чем-то занятым. И это, кроме всего прочего, помогает нам оставаться в хорошей физической форме.
Может, Райан и умный, но я больше, чем когда-либо, чувствую, что он несчастлив. Я откашливаюсь.
– А ты чего боишься?
Райан быстро поворачивает голову, встречается со мной взглядом, словно понимает, насколько личным является этот вопрос. Он показывает мне свое левое запястье. Там маленькая татуировка, которую я раньше не замечала.
Я приглядываюсь.
– Это паук?
– Да. Виктор мне ее набил.
Я тронута, вспоминая, как он ради меня наступил на паука.
– И… – Райан показывает мне второе запястье.
Там набита буква «А», бледная, неровная, чем-то напоминающая паука.
– Ава. Так зовут мою дочь, – поясняет Райан. – Я боюсь, что с ней что-то могло случиться.
Я неотрывно смотрю на него.
– Сколько ей?
– Когда я уехал, был год. Сейчас должно быть три.
Как он мог их оставить? Другие члены Племени знают, что у него есть жена и дочь?
– Послушай, я имела в виду именно то, что говорила. Если ты вернешься, они будут счастливы тебя видеть. Я знаю это.
Да, я хочу, чтобы он уехал, потому что это часть моего плана по ослаблению Племени, но я также говорю это и ради него – ради его маленькой дочери, которая растет без него.
Райан отводит взгляд.
– Значит, у вас у всех есть татуировки?
– Нет, не у всех. Только если мы хотим.
Все правильно. Я видела татуировки у Виктора, Джека и Микки, но не видела у Клемента и Скай.
– Можно я спрошу кое-что еще?
– Что?
Вероятно, это плохая мысль, потому что Райан сейчас, как обычно, производит впечатление загнанного в угол зверя.
– Что ты делал среди деревьев в том месте, где я впервые увидела тебя?
– Что ты имеешь в виду? – Его щеки покрываются красными пятнами. Он знает, что я имею в виду.
– Когда ты лежал на земле.
Какое-то время мне кажется, что он не будет отвечать. У него подергиваются плечи.
– Таппинг. – Он плотно сжимает губы. – Чтобы избавиться от беспокойства. Это…
Я с облегчением улыбаюсь.
– Я знаю, что это такое.
Кажется, Райан удивляется.
– После смерти моего парня я обращалась к психологу, – поясняю я. – Жизнь казалась такой хрупкой. Я была убеждена, что умрут и другие люди, которых я люблю. Моя бабушка, родители, друзья. Даже мои клиенты. Боже, что с ними только не случается. У меня есть клиент-регбист, отец двоих маленьких детей. Он сломал себе шею, восстановился, снова стал играть. Мне дурно становилось при одной мысли о том, как он участвует в схватке вокруг мяча. Бывало, я не спала ночами, беспокоилась за них за всех. Стоило мне избавиться от одного беспокойства, так в мозг тут же лезло другое.
– Я знаю это чувство, – кивает Райан.
– Дошло до того, что я вообще перестала спать. В конце концов я записалась на прием. Эта женщина научила меня таппингу, и я до сих пор им иногда занимаюсь, например после тяжелого дня.
– Помогает?
– Немного. А тебе?
– Обычно да. – Теперь Райан смотрит на меня совсем по-другому.
И я тоже смотрю на него по-другому, я рада, что нашлось вполне невинное объяснение его пребывания в лесу.
Он тянется за своей гитарой и обнимает ее, как ребенка. Хотя не играет на ней, просто теребит ремень.
– Я не хочу, чтобы другие это видели. Поэтому и хожу туда. Они посчитали бы это странным. То есть они и так уже считают меня странным, но…
– Я все поняла. Я иногда занимаюсь таппингом между клиентами и всегда вначале запираю дверь. Прости, что помешала тебе тогда.
– Нет проблем.
Теперь мне на самом деле его жалко. Но я здесь не ради него, я здесь ради Микки, и мне нужно внести раскол в Племя.
– Интересно, Джек привезет еще кого-то с собой или нет.
Райан напрягается.
– Что?
– Ты же говорил, что он иногда привозит женщин.
– Надеюсь, что нет, черт его побери.
Райан бросает гитару, подхватывает копье и уходит под деревья.
Я надавила на нужные кнопки, и это оказалось так легко. Чувствую я себя отвратительно, но мне нужно это продолжать и придумать, как поступить с каждым из них.
Глава 46
Клемент все еще на турнике. Пот струится по его щеке, когда он подтягивает тело вверх. Переехав в Лондон, я купила абонемент в спортзал, потому что знала: я развалюсь на части, если перестану заниматься. Это был тренажерный зал, куда массово ходят бодибилдеры, кряхтящие при выполнении упражнений. Так что я видела, как напряженно тренируются люди. Но тут что-то другое. Я вижу, как морщится от боли лицо Клемента, когда он тянет себя вверх, но он при этом не издает ни звука. Невероятная выдержка! Как он может так подтягиваться после того, как вчера серфил несколько часов?
Может, потому, что это не тренировка.
Это его способ наказывать себя.
Я чувствую облегчение при виде Джека и Микки, идущих по тропе с пакетами. Судя по тому, как сбегаются остальные, можно подумать, что к нам приехал Санта-Клаус.
– Классно! Вы нашли рукколу, – замечает Скай.
– И клубнику, – добавляет Клемент, доставая круглый контейнер для фруктов и овощей.