Клемент отступает, и я снова могу дышать.
Я использую возможность поговорить с ним наедине.
– Мы можем поговорить?
На его лице появляется настороженность, но он жестом показывает на песок.
– Хочешь присесть?
Мы опускаем на землю наши доски и усаживаемся, глядя на воду.
– Я знаю, что ты не хочешь ни с кем сближаться, ты это говорил. Но мы по крайней мере можем общаться как друзья?
Он изучающе осматривает мое лицо. Не знаю, что он ищет и находит ли то, что искал, но он кивает, хотя и неохотно, и снова поворачивается, чтобы смотреть на воду.
Я тоже изучаю его профиль, когда он наблюдает за волнами, – его мощную челюсть и прямой нос. Сейчас он напоминает мне Касима: сильный молчаливый мужчина, которому становится трудно, когда дело касается эмоций. Неизвестно откуда прилетает забавная мысль: «Этот парень понравился бы Касиму». Она странным образом освобождает меня. И только теперь я понимаю, что чувствовала себя очень виноватой из-за того, что он мне нравится.
Элке – это слон в нашей посудной лавке.
– Я могу тебя кое о чем спросить? – начинаю я. – Как ты вообще можешь здесь оставаться после того, как твоя жена… и Элке…
Его рука впечатывается в песок. Песок издает какие-то пищащие звуки, когда он сжимает его в кулаке.
– А куда мне идти? Здесь мои друзья. Конечно, я хотел уехать из-за воспоминаний, но эти люди помогают мне не развалиться на части.
Я ошарашена его честностью.
– Сеансы со Скай помогают?
– Скай сказала, что я должен или визуализировать эти события снова и снова, пока не смогу их принять, или вычеркнуть из памяти. Я выбрал вычеркнуть.
Не знаю, сможем ли мы быть друзьями, если от одного его взгляда у меня возникают странные ощущения в животе. Да возбуждает он меня!
– А ты можешь?
Клемент смотрит на воду затравленным взглядом.
– Если люди не спрашивают меня о них снова и снова.
Глава 49
У меня кровь на руках, такая кровь, которую не смыть никогда. Иногда я смотрю на них и на самом деле вижу ее – малиновая струя, стекающая по моим пальцам, которая затем превращается в тонкую струйку. Я вижу, как она течет по моим запястьям, как было тогда, когда я вытащил Элке из воды.
Мне в Племени всегда нравилась одна вещь – они не задают трудных вопросов. У нас у всех есть свои проблемы, но мы сами с ними справляемся, по-своему справляемся. Мы с Джеком иногда обсуждаем сложные моменты, и я несколько раз говорил о них со Скай, но никто никогда ни на кого не давит. Затем появляется Кенна и тащит воспоминая на поверхность.
Элке. Я познакомился с ней, когда мы с Джеком однажды вечером сидели в стремном баре в районе Бонди, который любят посещать туристы. Я устал после того, как рано встал, чтобы посерфить в Заливе; затем была долгая дорога в Сидней. Но если ты куда-то идешь с Джеком, спокойного вечера не получится. И вот он уже на сцене с женщинами, одетыми в мокрые футболки. Конкурс такой проводится (только в Австралии). Я не возражаю. Джек – хороший парень. За его безумными выходками скрывается боль, и почти все, что он вытворяет, он делает ради того, чтобы отвлечься.
– Ты говоришь по-немецки? – спросила сидевшая рядом со мной женщина. Элке.
У нас за спинами из колонок гремела музыка, за соседним столиком пили водку, поэтому мне пришлось наклониться к ней поближе, чтобы слышать, что она говорит.
– Нет. Ты говоришь по-испански?
– Нет, – ответила она. – Значит, будем говорить по-английски, хорошо?
Я ни с кем не встречался целый год после смерти жены, да я даже не смотрел на других женщин, но от Элке восхитительно пахло какой-то завораживающей смесью солнцезащитного крема и шампуня. И еще меня привлекла интересная полоска вокруг шеи, где проходили лямочки от бикини и осталось незагорелое место.
– У тебя очень сексуальный акцент, – заявила она.
Она со мной флиртовала?
– Я никогда раньше не целовалась с испанцем. Интересно, каково это? – Она улыбнулась. – Что такое? Ты мне нравишься. Я слишком прямолинейна?
Я взял себя в руки.
– Нет. Но испанские женщины действуют более утонченно. Если им кто-то нравится, они показывают это глазами. Вот так.
Вот так я начал флиртовать в ответ.
– Можно мне тебя уже поцеловать? – спросила она.
Я засмеялся и после этого больше не слышал жуткую музыку или раздражающих посетителей.
– Да.
У Элке все было так просто. Мне никогда не требовалось гадать, о чем она думает, как бывало с моей женой, потому что Элке говорила это прямо. Если ей что-то не нравилось, она обязательно об этом говорила. То же самое касалось и людей, которые ей не нравились. С таким характером не всегда легко жить – она цапалась со Скай и в особенности с Виктором, но я ценил ее честность.
В конце каждого дня мы заползали ко мне в палатку, я погружался в эту женщину и забывал о мире за стенами палатки. Если бы я только мог забыть о том, что случилось потом.
Я смотрю на свою руку. Сейчас я не вижу кровь, но я ее чувствую. Я плотно зажмуриваю глаза и вижу тело моей жены, раскачивающееся взад и вперед. Сжимаю пальцы. И это вызывает другое воспоминание. Как мой кулак наносит удар. Снова и снова.
Алехандро был моим лучшим другом со дня нашего знакомства в секции бокса – нам было тогда примерно по пять лет. Он всегда был немного безбашенным, но после развода родителей (тогда ему было девятнадцать) он просто слетел с катушек, стал сильно пить и искал неприятности на свою голову. Например, сидим мы в баре, и он начинает искать самого крупного мужика и пытается устроить с ним драку. Я снова и снова спасал его шкуру, иногда принимал удары на себя, однажды даже пришлось заплатить одному типу, чтобы на Алехандро не завели дело.
Мы продолжали заниматься боксом и в тот год дошли до финала на региональном чемпионате. Мне не хотелось сражаться против него, но в этом не было ничего нового – мы же постоянно работали в спарринге.
– Я должен тебе кое-что сказать, – заявил он как раз перед главным боем.
На его лице было написано что-то такое, что должно было стать для меня предупреждением. Я должен был догадаться, что последует за этими словами.
– Я вчера переспал с Мартой.
Мартой звали мою девушку, первую девушку, которую я когда-либо любил. Я поймал его взгляд, чтобы понять, серьезно ли он говорит, хотя в душе надеялся, что он рассмеется и скажет, что пошутил. Но, конечно, он не шутил. Нас вызвали на ринг до того, как я успел ответить.
Я увидел Марту в дальнем углу на трибуне, она смотрела на нас, подняла руку, чтобы помахать. Я не стал махать в ответ. За кого она пришла болеть – за меня или Алехандро?
У меня шумело в ушах, и сквозь этот шум я услышал звук гонга. Ярость накрыла меня и словно хлынула в кулаки. Обычно, если боксер теряет контроль над собой, это заканчивается плачевно. Не знаю, почему так не случилось тогда – может, Алехандро просто позволил мне нанести первые удары, поскольку считал, что заслужил их. Или, может, я просто застал его врасплох. В любом случае он упал. Через долю секунды после того, как рефери начал отсчет, я врезал Алехандро еще раз. Мне повезло, что меня за это не дисквалифицировали. Я разбил Алехандро нос в кровь. Выиграл я легко. Я все еще помню, как от него пахло металлом, когда мы пожимали руки после боя.
В раздевалке я собрал вещи и ушел. Я чувствовал себя отмщенным, пока утром не услышал новость. В его мозгу образовался тромб, и он умер во сне.
Мне нет прощения за то, что я сделал. Во мне вспыхнула ярость, и я не мог ее контролировать. И Алехандро умер. Именно поэтому я ушел из бокса. Дело было в том, что я чувствовал в себе это опасное желание – стремление бить и продолжать это делать.
Нас убеждают, что спорт делает нас сильнее, тем не менее он также может нас сломать – не только тело, но и жизнь. Всем нам, собравшимся здесь, на Заливе, спорт каким-то образом разрушил жизнь. В итоге я бросил учебу – убийство Алехандро никак не вяжется с моей мечтой стать врачом, – а на следующий год уехал из Испании.
Я не собираюсь рассказывать Кенне про Алехандро. Она и так уже меня немного побаивается, и я ее не виню. Учитывая смерть моей жены и исчезновение Элке, можно представить, как это выглядит. Словно я проклят.
Глава 50
Я сжимаю перекладину. Остальные подтягиваются ежедневно, но у меня всегда возникали проблемы с этим упражнением. Солнце светит сквозь листву; металл теплый под моими пальцами.
Скай наблюдает за тем, как я тяну себя вверх.
– Клемент! Можно тебя на минуточку?
Он подходит. Бордшорты обтягивают нижнюю часть его тела.
Скай хватает его за плечо.
– Ты можешь научить эту девушку правильно подтягиваться? Пожалуйста!
Я чувствую себя полной дурой. Возможно, Клемент понимает это, потому что заявляет:
– Это одно из самых трудных упражнений. Его сложно выполнять правильно.
Он внимательно наблюдает за мной, когда я подтягиваюсь еще раз. Эти глаза… Они сильно отвлекают.
Он обходит меня.
– Где у тебя мышцы натягиваются? – Клемент касается моего плеча кончиком пальца. – Здесь? Или здесь? Что ты чувствуешь?
Я снова подтягиваюсь.
– Там!
– Вдохни. Выдохни, – дает указания он. – Нет. Давай я тебе покажу.
Я смотрю, как двигаются мышцы у него на груди, когда он поднимает свое тело. Он не красуется и не соперничает со мной, нет такого ощущения. Он искренне хочет мне помочь, чтобы я все делала правильно.
Скай теряет интерес и уходит.
– Теперь ты попробуй, – предлагает Клемент.
Обычно я наблюдаю за своими клиентами, чтобы понять, где у них болит. Теперь же, оказавшись на их месте, я понимаю, как это… демонстративно. Ты словно оголяешься, как физически, так и душевно. «Это мой максимум. Больше не могу».
У меня трясутся руки.
– Я не могу.
– Можешь, – мягко говорит Клемент.
Когда кто-то помогает тебе перейти эту грань, ваша связь переходит на новый уровень.