начинала понимать, насколько же неправилен метод поиска в земнойистории готовых ответов на вопросы современности. Так что задуманнаястатья раскрывала, помимо основной своей темы, очень больной и злободневной, многие на первый взгляд посторонние теоретические моменты, игрозила стать запредельно объемным и уж точно — совсем не газетногоформата материалом. Стоило ли вообще приниматься за такое в разгар кризисав Саройе?
Она сидела перед настольным компьютером, обложившись со всех сторон редкими томами, заказанными в Институте Сравнительной Истории(трехтомная краткая история рабочего движения Земли, сборник статей, посвященныхпрофсоюзному движению Западной Европы — одного из ключевых исторических регионов, несколько выпусков институтского журнала, ипрочее, по мелочи — многое давно уже было переведено в электронныйвид, однако Далия была в этом отношении безнадежно старомодна). Прихлебывая тонизирующий напиток «Друг милиционера» (самый дешевый ибезопасный стимулятор, разработанный специально для защитников Острова,был ее любимым способом взбодриться уже много лет), председательпыталась сосредоточиться на непокорном, не желающем обрастать плотьюпечатного слова тезисе. Процесс письма всегда представал перед ней ввиде визуальных образов, вроде обрастающего мясом скелета — еще в тевремена, когда она, совсем юная работница гальванического цеха, последвенадцатичасовой смены в ядовитой, медленно убивающей ртутно-свинцовойатмосфере, набирала очередной листок с призывом к солидарности, илис разоблачениями махинаций заводского начальства. Откуда явился этот образ— она уже не помнила. Возможно, от постоянного недоедания, сопряженногос вредными условиями труда. Возможно, это вообще всплыло из далекогодетства — воспоминание об отце, свежующем на станке только чтозабитого горнобега, было одним из самых ранних и ярких впечатлений детства,первым уроком анатомии: под шкурой всегда будет мясо, пусть и неслишком-то вкусное, мясо для бедняков, а а дальше, под мясом — кости.Долгое время она думала, что люди появляются на свет в ходе обратногопроцесса — готовый скелет обрастает плотью, покрывается сверху кожей, ивот вам новый человек. Узнав правду, была, надо признать, сильно разочарована.
Невидящий взгляд скользил по строчкам на экране, Далия все глубжепогружалась мыслями в прошлое. Поэтому, когда раздался звонок, она с трудомподавила приступ раздражения. Ощущения были такие, будто обнаруживаешь,что за тобой подглядывают в душевой, да еще в тот момент, когдаты рассеянно мурлычешь дурацкую песенку из безвкусной дореволюционноймузыкальной комедии. Председатель и в самом деле собиралась сегодняосновательно и плодотворно поработать. Но, похоже, не выйдет.
Два цикла назад в Саройе местная секция революционного интернационалапрофсоюзов вступила в блок с объединением старых тред-юнионов.Никто от такого союза удовольствия не получил, однако надвигающийся кризиси приход к власти в стране консерваторов грозил всем. Блок был заключен с согласия международного руководства интернационала. На руганьультралевых по этому поводу внимания не обращали — в конце концов, Саройя— одна из пяти стран на планете, где компартия и ее профсоюзы былилегальны, и легальность эту надо было использовать в полной мере. Начавшаясявскоре полномасштабная стачка с требованиями отставки консерваторов, изменения конституции и отмены плана «оптимизации экономики»охватила несколько миллионов рабочих, поставив саройское правительствона грань катастрофы. Однако горячие дни многотысячных демонстраций изахватов предприятий закончились неожиданным ударом: боссы «желтых»профсоюзов за спиной своих союзников и собственных секций заключилидоговор с правительством, ради символических уступок фактически предавбастующих рабочих. И теперь для интернационала речь шла уже не о свержениисаройского режима, а о срочной и неотложной помощи своим товарищам,попавшим под каток репрессий осмелевшей полиции, ставшим жертвамилокаутов и избирательных увольнений, подвергавшимся погромам со стороныполучивших полную свободу действий фашистских банд. Кампания солидарности,разумеется, проходила и на Острове, откуда только и могли саройскиерабочие получить существенную помощь. Однако в ходе дискуссиипо поводу сложившейся ситуации возникла масса неприятных вопросов как круководству местной партии, так и к интернационалу. Немногочисленнаяультралевая оппозиция Острова (в основном максимал-социалисты и анархисты)не замедлила этим воспользоваться. Но даже большинство активистовПартии понимало, что дежурными проклятиями в адрес оппортунистовздесь не ограничишься. Словом, вал критики по этому поводу был простонеизбежен.И вот теперь на одном из самых передовых предприятий страны,местном Тяжмаше (бывшая «Фабрика промышленных моторов Милона иВойса»), кажется, началось. От большого ума местный цеховой профкомвнес предложение отработать в пользу жертв локаута на одном из саройскихмашиностроительных заводов две смены. Однако по форме это выгляделопохоже на предложение в духе «давайте ударным трудом исправим чужиеошибки». Разумеется, народ потребовал объяснений, и поскольку добитьсяих от секретаря не получилось, возникла идея вызвать самого главного попрофсоюзам, кто находился в зоне доступа — ее, Далию.
Служебный электромобиль ехал по полупустым улицам вечернего города. Поздняя осень уже вступила в свои права, сумерки наступали рано,поэтому озорной детворы и неспешно прогуливающихся парочек на освещенныхцентральных проспектах и бульварах видно не было. «Ночь мы побеждатьнаучились, а плохую погоду — пока еще нет» — подумала председатель,глядя задумчиво в окно. На Земле люди уже давно научились полностьюконтролировать климат в своих поселениях, причем без всяких куполовнад городами и прочей примитивности. А на Острове так, похоже, еще нескоро будет. Тут, как говорил первый координатор земной миссии Али Гонсалес,нужна планетарная система климатических установок, нужен объединенныйи взаимодействующий мир, без тэйкианских религиозных фанатикови эггройских фашистов. Впрочем, чему-чему, а этому нас точно учить ненадо, это мы усвоили задолго до первого контакта.
— И охота им на ночь глядя митинговать? — шофер по имени Альмо,молодой семейный парень, был явно недоволен экстренным вызовом.
— Это как раз очень хорошо, что охота, — отозвалась Далия. — Вотесли бы рабочие в нашей стране только и делали, что признавались в любвиправительству, если бы единственной реакцией на каждый чих вождей былиаплодисменты — это было бы признаком смерти революции. А мы пока чтоживы, и еще многих переживем. Слушайте, — наконец, поняла она. — Давайте-кавы высадите меня на заводе, а сами — домой. Чего вам тут зря сидеть?А я давно уже надземкой не ездила, хоть разомнусь немного...
Председатель никогда не позволяла себе начальственной фамильярности ни с подчиненными, ни с молодежью вообще. Базовые правила революционного этикета, выработанные в период, когда вчерашние подпольщикибрали власть в свои руки: обращение на «ты» допустимо лишь к равным постатусу, но не к тем, кто находится у тебя в подчинении.
— Ну нет, не дождетесь! — шофер, на секунду оторвавшись от управления,сделал резкий отрицающий жест. — Вы вон в прошлую декаду славнотак рассказывали про гордость рабочего класса. Так вот, мне моя гордостьне позволяет вас оставить. А ну как до драки дело дойдет? Да и интересноже...
— Интересно на драку поглядеть? — Далия улыбнулась. — Тут я васразочарую. Но если хотите — оставайтесь.
Забитый до отказа зал глухо гудел. Нет, на драку не похоже, хотя Далияеще помнила веселые времена разрешения идейных споров посредствомкулаков. Впрочем, призванный к спокойствию, зал затих быстро. Хорошийзнак. Она вдохнула, мысленно проговорила еще раз ту самую первую фразу,которая должна была ниточкой вытянуть всю речь, и начала:
— Почему-то все произошедшее в Саройе в нашей оппозиционнойпрессе считается результатом произвола руководства. Сначала коммунистическаяверхушка договаривается с боссами желтых о совместных действиях— за спинами всех. Затем случается стачка — тоже по произволу боссов, разумеется.Затем одни боссы предают других боссов, сговорившись с правительством,верно? В такой ситуации рабочий класс и в самом деле как бы нипри чем. И в таком случае предложения о помощи и солидарности выглядятсовершенно абсурдно, верно?
— Передергиваете! — раздалось из зала.
— Да нет, практически дословно цитирую орган максимал-социалистов.Сегодняшний номер. Но шутки шутками, а мне кажется, с такой логикой далеконе уедешь. Никто не испытывает иллюзий по поводу продажных шкуриз верхушки «желтых». Однако в тред-.юнионах состоят не только негодяи ипрохвосты. Там же до сих пор находится основная часть политически незрелойрабочей массы, для которой старые организации стали давно уже частьютрадиции. Договоренности с профсоюзной бюрократией ни к чему, разумеется,никого не обязывают — что наши товарищи в Саройе ощутили насебе сполна. А вот контакты с низовыми организациями, в которых пока невидят особой разницы между «желтыми» и «фиолетовыми» и не понимают,отчего бы нам всем разом не объединиться — это куда серьезнее. И чтосегодня видят эти рабочие, честные рабочие, хотя и не столь сознательные,как этого хотелось бы ультралевым? Они видят, что их предали. Предали те,кого они считали своими вождями. Это ведь не боссам надо будет смотретьв глаза своим союзникам в каждом заводском комитете и отвечать на неудобныевопросы. И втянувшихся в революционную борьбу рядовых членовтред-юнионов не так-то легко будет остановить. Раскол идет прямо сейчас.Многие низовые организации, возмущенные сложившейся ситуацией, готовыпорвать со своим руководством. Куда они подадутся? Кого поддержат?Сильный революционный интернационал, который своих не бросает и готов