партийными эмблемами. Нино остановила его, рассказала об оставшихсявнутри телах товарищей, и предупредила, что при осмотре святилища надобыть осторожными. Милиционеры сначала откровенно пялились на Джамала (даже внешность островитян для жителей саройской глубинки быланеобычной, чего уж говорить о землянах, которых они видели разве что в дурацкихбоевиках про инопланетное вторжение). Наконец, опомнились, спросили,сколько внутри трупов, и приготовили пару пластиковых мешков длясвоих. Эггройцев потом, скорее всего, просто свалят в общую яму и присыплютсверху известью.
Операция по захвату городка завершилась с блестящим результатом —внезапный рейд батальона интернационалистов при поддержке рабочей милициис побережья полностью деморализовал войска фашистов, а эггройцевздесь было не больше полуроты, так что, несмотря на отчаянное сопротивление,они были уничтожены. На скорую контратаку никто не рассчитывал —под общим наступлением революционных сил фронт фашистов стремительноразваливался. Однако закреплялись в городе до прибытия основных силпо всем правилам, и коммуникаторы были розданы только поздним вечером.Взвод Нино расположился в храмовом дворе, а батальонная канцелярия — вздании администрации, так что взводному пришлось ехать туда уже потемноте. Когда грузовик прибыл обратно, коммуникаторы стали раздаватьпрямо из кузова — всем не терпелось связаться с родными.
— Тише будьте! — взводный, он же — бригадир сварщиков с монтажногоучастка (в быту и по службе просто — дядя Бручо), достал журнал учета выдачисредств связи. — Все по порядку, в очередь. Харпо!
— Йоу, босс!
— Ставь свою корявку, шут гороховый, и двигай отсюда, чтоб я тебя доутра не видел! Тио!
— Здесь!
— Мамке с папкой привет передавай, как всегда. Маго!
Неловкое молчание было ответом. Дядя Бручо скрипнул зубами, резко,так что едва не порвалась бумага, перечеркнул в списке фамилию погибшегосегодня бойца.
— Бляха-муха, отделенные, мне кто-нибудь может эти хреновы журналыв нормальный вид привести? Список не по алфавиту, не по подразделениям,а хрен знает как упорядочен.
Нино подумала, что сами по себе эти журналы, ведущиеся по старинке,разлинованные вручную, очень плохо сочетаются в одном времени и пространствес новейшими коммуникаторами, позволяющими по закрытой системесвязи дозвониться до родных на другом континенте. Что поделаешь,таких несуразиц в мире хватало, благодаря землянам, но и в силу общей неравномерностиразвития. И здесь, в Саройе, наступление революционныхсил на позиции фашистов координировалось буквально на уровне взводов спомощью спутников-невидимок, каких не было ни у одной самой развитойкапиталистической страны, а в бой местные милиционеры шли с винтовкамистарше их самих. Новейшие средства связи сочетались зачастую с использованиемгужевого транспорта. А уж привить батальонной канцелярии простейшие навыки электронного документооборота оказалось сложнее, чемвыбить эггройский десант из Восточной Цитадели — люди не всегда успевалиадаптироваться к стремительной компьютерной революции.
Бойцы, получившие коммуникаторы и не занятые в нарядах, расходились, чтобы в тишине и спокойствии связаться с родными — полученнойпередышкой следовало воспользоваться сполна. Сомнительная в каком-тоотношении идея — «здравствуй, милая жена, у нас сегодня во взводе убилитроих, в том числе и нашу соседку, ты уж снеси ее сироткам чего-нибудьвкусненького, а у меня все хорошо, правда, едва не оторвало осколком голову,но этого не было, значит, неправда, а завтра у нас масштабное наступление,так что не пугайся, если я в условленное время не позвоню — может,меня не убьют, а просто покалечат, фабричным нашим привет, остаюсь твойверный и любящий муж». Впрочем, разве мучиться в неизвестности по старинке,в ожидании письма, вместо которого в любой момент может прийтипохоронка, лучше?
— Нино! — дядя Бручо раздраженно повторил имя задумавшейся отделенной. — Пескоструем уши чистила, что ли?
— На кой черт он мне сдался? — Нино вздохнула, но расписалась в положенномместе.
— Новости посмотришь, — назидательно ответил взводный. — Политинформациюпочитаешь. Мало ли для чего такой замечательный электронныйагрегат можно использовать? Так, кто тут следующий? Подсветить уже нормальноне можете?
Единственными, кто в этот вечер не держал связь с родиной, были Нинои Джамал. Землянин, попавший в Саройю вместе с гуманитарной миссией,сначала не планировал воевать — работы и без этого хватало. Однако полгоданазад машина с ним, тремя островитянами-врачами и местным водителем,попала в бандитскую засаду. Иссеченного осколками, с шестнадцатьюпулями в теле, Джамала через полтора часа доставили в столичную клинику.Больше не выжил никто. А землянин, на жизнь которого никто из местныхврачей не поставил бы и гроша, восстановился практически полностьюза десять дней. Чудесная регенерация привела саройцев, не сталкивавшихсяс особенностями земного организма, в полный восторг, и врачи уже всерьезсобирались, в нарушение собственной этики, немножко порезать больного, дабы пронаблюдать невероятное явление еще раз, однако Джамалсбежал из больницы, нашел сводный батальон рабочих Тяжмаша, в которому него было множество знакомых, и попросил записать его в ряды интернационалистов.Командование пришло от этого факта междумировой солидарностив некоторую растерянность, однако переговоры с земной миссией вСаройе показали как упертость добровольца с далекой планеты, так и полноебессилие земного «начальства» там, где речь заходила о личном выборе.В итоге Джамал оказался в подчинении у Нино, которая такому пополнениюбыла совсем не рада — черт знает, какие этические заморочки на темупроделывания дыр в себе подобных могли быть у людей, почти два века незнающих войн, да и о государстве давно забывших? Однако в первом жебою Джамал показал себя не только отличным стрелком...
Самой же Нино звонить сегодня было не то что некому, а, скорее, некуда.Отбор в сводный заводской батальон проходил помимо окружных военныхкомиссариатов, однако это не делало его условия менее строгими —брали только образцовых бойцов. Анфи, на правах учительницы приписаннойк заводской коммуне школы, попробовала туда пробиться, но столкнуласьс жесточайшей дискриминацией со стороны рабочих. А Нино взяли. Тогдаони впервые в жизни серьезно разругались — под конец Анфи началакричать какую-то несуразицу про то, что она на весь район чуть ли неединственная милиционерка с реальным боевым опытом — даже деликатныесоседи невольно стали прислушиваться. В конце концов, обоюднымиусилиями им удалось принудить друг друга к миру, но в привычных ласкахчувствовалась такая напряженность и натужность, что Нино почуяла неладное.Однако до самого ее отбытия Анфи старалась вести себя как прежде,так что понять, что же она замыслила, не представлялось никакой возможности, а к допросам с пристрастием любимая давно уже привыкла. Первые сеансысвязи из Саройи почти убедили Нино, что у Анфи все нормально — насколько может быть «нормальным» положение супруги бойца рабочегобатальона, в первом же бою потерявшего четверть личного состава. Однаково время очередного затишья ее неожиданно вызвали в штаб бригады, гдевзяли подписку о неразглашении того, что так и не было произнесено вслух.Нино поняла: ее любимая теперь тоже сражается на фронте, только не насаройском, а на том, что пафосно зовется «невидимым». Скорее всего, вструктурах подпольной компартии Эггро. В Эггро, где с коммунистов живьемсдирают кожу. Где в охранке током и раскаленной решеткой пытают каждого,кто просто попадет в поле зрения органов безопасности. Где учат в опаснойситуации добивать раненого товарища без колебаний, и подпольщикиприучаются носить по меньшей мере две капсулы с ядом: одну в воротнике,а вторую, для подстраховки, в более потаенном месте, если уж тебя успелисхватить и обездвижить...
Словом, звонить воспитаннице провинциального детдома временно сталонекуда. Да, именно временно. Потому что Нино верила — все будет хорошо,революционный пожар охватит и Эггро, он охватит весь мир, и они сАнфи встретятся на развалинах Имперского Дворца, и будут снова взахлебцеловаться, усталые, прекрасные и вооруженные, и напишут свои имена назакопченной и облупившейся от пожара стене, а дальше мир станет нестерпимосветлым и прекрасным, и их маленькому счастью, крепко впаянному вовсеобщее счастье человечества, не будет конца и предела. Так будет. Иначелучше уж сразу подставить грудь под пули контрреволюционеров.
Они с Джамалом сидели снова в притворе храма, на том самом месте,где сегодня утром размышляли о том, как уничтожить эггройского пулеметчика.Летняя ночь вступила в свои права, и взошедшая Средняя Спутница хорошоосвещала двор, где взвод, уткнувшись в экраны коммуникаторов, негромкопереговаривался со своими семьями. На Острове сейчас как раз разгаррабочего дня, но звонок от сражающихся в Саройе бойцов служит самойвеской причиной для перерыва. Даже если бы на этот счет не было принятоспециальное постановление, вряд ли у самого строгого начальства хватилобы совести это оспорить.
— Слушай, — Нино, наконец, заговорила. — Я так и не поняла, почемуты с нами. То есть это же нерационально, на самом деле. Ну, с вашей точкизрения. Что ты как рядовой боец можешь изменить?
— Мы с вами уже тридцать лет контактируем, — улыбнулся Джамал. Целоепоколение островитян выросло, не зная ни капитализма, ни вопроса«одиноки ли мы во Вселенной?». А вы все еще считаете нас чем-то вродероботов, стерильно рациональных и тошнотворно возвышенных.
— Не роботы? А тот компьютер, что у тебя в мозгу? А снайперскаястрельба благодаря глазным экранам? А подключение к Сети без всякихустройств, из любой точки планеты? А регенерация?
— Во-первых, все-таки не в мозгу. Во-вторых, принципиально эти нашикомпьютеры не отличаются от тех, что используете вы. Разве что интегрированы в тело, но это больше для удобства, нежели ради какой-то глубокой сакральной