функции. Мы люди, Нино. И ты это хорошо знаешь, просто дразнишьсяот нечего делать.
— Угу, а кто первый уходит от темы разговора? — деланно нахмуриласьНино.
— Хорошо, сейчас сформулирую.
Джамал подождал минуты три, затем начал:
— Знаешь, пару раз я серьезно говорил с твоей Анфи. И она однаждывыдала замечательный афоризм о фантомных болях. Неначавшаяся война— словно фантомная боль. Пусть Остров был спасен от уничтожения, но этаболь будет преследовать вас, поколение за поколением, пока не наступитвсеобщее освобождение. Идеализм, конечно, и перенос персональных впечатленийна общественные отношения. Однако, у нас, землян, своих фантомныхболей тоже хватает.Наша история очень трагична. Трагична слишком большим множествомпадений, перерождений и вырождений освободительного движения. Трагичнаполным крахом первых попыток создания коммунистического общества.
Трагична небывалым отчаянием, сочетавшимся с полной апатией после чудовищных поражений. Знаешь ли ты, что такое «конец истории»? Звучитмерзко, не правда ли? И страшно. Совсем как «конец света». А у нас егопровозглашали громогласно и с радостью лживые прислужники капитала. Иони имели на то основания — наша история и в самом деле могла на них закончиться,история человечества как такового, а не определенной цивилизации.
Мы все же сумели преодолеть этот тупик. Но полвека великого общественногоупадка оставили в нашей культуре множество шрамов. Тени прошлогозаставляли оглядываться как первых коммунаров, так и их детей ивнуков. Изучая историю в школе, просматривая стереофильмы о прошлом,читая книги, мы все с самого детства становились пассивными участникамитрагедии. Парижская коммуна будет утоплена в крови, Советская Венгрияпадет под ударами интервентов, Сандино, генерал свободных людей, будетпредательски убит, а Че Гевара, больной и израненный, попадет в плен и будетрасстрелян. Временное торжество революции обращалось контрреволюционнымпереворотом, предательством тех, кто клялся в верности рабочемуклассу. Так было слишком много раз, и мы бессильны были что-либо изменить.Диалектика учила нас тому, почему все происходило так, а не иначе, ноне давала удовлетворения.
С такими чувствами мы и запускали первые корабли к звездам. ПерваяМежзвездная, она же экспедиция Гонсалеса, вовсе не предполагала вступленияв прямой контакт, даже в случае обнаружения достаточно развитойдля него разумной жизни. Это была всего лишь разведка. Но увиденноездесь так напоминало нашу собственную историю, что не вмешаться былонельзя. И мы вмешались. Потому что всегда и везде, в каждую эпоху и в каждомуголке галактики, с энтропией сражается великая армия. От первогораба, разбившего свои цепи и освободившего товарища, чтобы вместе сражаться за свободу, до сверхцивилизаций, обладающих способностью гаситьи зажигать звезды, проходит наш фронт. В атаку за наше дело идет ирискующий жизнью подпольщик, проносящий на завод листовки с призывомк борьбе, и врач-подвижник, испытывающий на себе вакцину, которая спасетмиллионы людей. Наша победа отражается и в торжествующей улыбкепервого космонавта, и в предсмертной песне защитников последнейбаррикады Парижа. Все мы — живые и мертвые — продолжаем служитьодному делу. Это есть рациональность высшего порядка. И если у историинет прямых и гладких путей — значит, мое место здесь, рядом с вами.
Джамал говорил спокойно, даже чуть приглушенно, но Нино отчего-товспомнила, глядя на него, первых утопических социалистов. Исступленнаярелигиозность, аскетизм, готовность к самопожертвованию — и риторика.«Когда мир лишь сошел с губ Единого святым Его словом — были люди, животныеи растения, но не было раба и господина, бедняка и богача, слабогои сильного» — так, кажется, начиналась «Правда для бедных»? Что ж, не зрясвои межзвездные корабли земляне называют в честь исторически обреченных но оттого вызывающих еще большее уважение гениальных борцов ипровидцев седой древности — «Томас Мор», «Кампанелла», «ДжерардУинстенли»...
— Слушайте, чего вы тут спрятались? — Варго и в мирной жизни не отличалсяделикатностью, а уж на фронте и вовсе отличался непостижимымталантом влезать в каждую паузу в разговоре. — Политинформацию читаете?
— А в Тэйки, между прочим, наши вошли в единый фронт с местнымилевыми националистами. Против религиозных фанатиков и фашистов, —Тио вошла вслед за Варго, настроение у обоих после беседы с домом былоопределенно приподнятое.
— Ни черта хорошего из этого не выйдет, — тоном знатока прокомментировалВарго. — Надо как здесь, давить всех этих буржуев да мелкобуржуев,жать к земле, чтоб аж пищали от страха...
— Ну, нашелся эксперт в мировой революции, — Тио обернулась к Джамалу.— Слушай, а у вас что по этому поводу пишут?
У землян была своя Сеть, к которой, в принципе, можно было подключитьсяи с той техникой, что находилась в распоряжении жителей Острова,но навигация в ней была крайне неудобной, не говоря уже о языковом барьере.А новости в ней появлялись куда более оперативно даже, чем в единойостровной сети. А с учетом того, что «коммуникатор», находившийся вголове Джамала, нельзя было изъять и положить в несгораемый шкаф в целях безопасности, он всегда был источником самой свежей информации,особенно по земным делам.
— Сейчас гляну, — Джамал прикрыл глаза, сделал пару незаметных постороннемуглазу движений пальцами правой руки, начал читать... и от волнениядаже едва не прервал соединение:
— Слушайте, этого еще в новостях нет... И даже на Земле пока не знают... Но поступило сообщение от звездолета «Гракх Бабеф». В районеисследования они нашли планету с разумной жизнью гуманоидного типа.Впервые после вас.
— Что? Когда? — не поверила Нино.
— А ведь там и наши ученые есть! — обрадовалась Тио.
— Угу, без наших биологов земляне точно не справились бы, — саркастичнозаметил Варго. — Точно, пока островитян с собой не брали — никогои не находили. А кого там наши могли найти? Опять, наверное, каких-нибудьбуржуев или фашистов — какая уж без них разумная жизнь?
— Перестань, — раздраженно перебила его Тио. — А в самом деле, насколькоони там развиты?
— Ну, буржуев и фашистов пока еще там не наблюдается, — Джамал загадочноулыбнулся. — Но в будущем наверняка появятся...
— А, феодализм, значит, — разочарованно протянула Тио.
— … Где-то через сто тысяч лет, — закончил предложение Джамал.
Бойцы сразу притихли. Как-то никто из них не задумывался, что разумнаяжизнь может быть и такой — примитивной и едва вышедшей из колыбелиприроды. В конце концов, ничего удивительного вроде бы не было в том,что в огромной вселенной будет такая неравномерность развития. Однакомасштабы все равно впечатляли этих людей, пусть и научившихся мыслитьв государственных и практически планетарных категориях, но остававшихсявсе же простыми заводскими рабочими. А теперь было понятно — ответственностьза судьбу новорожденного человечества ляжет не только на плечиземлян, но и будет разделена всеми ими. Ведь мы одна армия, всевременнаяи всепространственная, верно?
Нино вспомнила свою любимую, что рискует сейчас жизнью в другойстране, вспомнила свою маленькую мечту об объятиях на руинах старогомира. Но и сейчас эта мечта не казалась ей чем-то жалким и ничтожным. Иэто значило, что у нее, у них всех, достанет сил и для помощи первобытнымбратьям по разуму. Для помощи в развитии всей молодой (несколько миллиардовлет — это разве возраст?) Галактике, которую на Земле звали МлечнымПутем.
— Ничего, — Нино привстала, чтобы размять затекшие ноги. — Чтобыдождаться буржуев и фашистов для хорошей драки, сто тысяч лет, я считаю,можно подождать. Согласись, землянин, революцию делать гораздо интереснее,чем о ней читать...
Под взглядами своих пораженных бойцов Нино вышла на улицу, навстречусвету Средней Спутницы.
Навстречу будущему.
Навстречу своей борьбе.
Навстречу своему счастью.
Юлий МихайловПолтора века спустя
— Друзья! — обычно спокойный Максим был сильно взволнован. —Сегодня нам, кружку сотрудников нашего НПЗ удалось сделать то, о чеммечтали еще наши родители с того момента, когда были приняты законы о«защите-черт их дери-правообладателей» и с приватизации общественногодостояния «ОАКЭНГ-Безопасностью». Первый текст тех людей, которых потелевидению и в разрешенном секторе Сети называют «разрушителямипервой империи» и «подлыми цареубийцами». А главное, нам наконецудалось установить контакт (правда, пока односторонний) с ЮжнымКонусом.
— Но как? — изумление соратников Максима было таким, будто онзахватил в заложники самого регента империи или президентаОбъединенной акционерной компании электричества, нефти и газа.
— Как вы знаете, когда пару лет назад дела в экономике у нашихупырей пошли совсем фигово, регенту пришлось возобновить контакты сЮжным Конусом, который до того так долго обвиняли во всех наших бедах, идаже посольствами обменяться.
Общаться с населением дипломатам, конечно, не дают, копирайт-законам на нашей территории обязаны следовать даже они, но способпередать весточку нашелся. Помните Мишу с мусороперерабатывающего?
— Да.
— К ним отправляют на переработку мусор из посольства ЮжногоКонуса, после того, как имперская охрана убеждается, что там нет ничегоподозрительного. Охранка, конечно, роет, но у Миши получилось рытьлучше. Как только он узнал, что мусор из Марьинского (как раз в том районе,где посольство) отдела имперской охраны привозят к ним, он проверял всё.Ну, и в куртке, заляпанной какой-то тухлятиной (побрезговал господин