— Да, на их, — сказал я. — Сто тысяч наших против миллиона их. Нобольшая часть этого миллиона — женщины и дети, а мы все взрослые. Икаждый из нас, неважно, мужчина или женщина, может взять на себяпятерых их мужчин. Мы сильнее, быстрее, умнее. Если дойдет до открытойборьбы, мы можем победить.
— А что потом? — настаивал Деклан.
— Это зависит от того, — сказал я, — насколько упорное сопротивлениеони окажут, прежде чем смирятся. Что касается меня, я бы не сжалился,увидев, как последние остатки несостоявшегося вида будут сметены допоследнего мужчины, женщины или ребенка.
Деклан стоял рядом с Агнессой-Леоной. Суровый и неумолимый видделал их больше похожими на монашку и священника, чем на жену и мужа.
— Это гнусно и недостойно, — сказал Деклан. — Наше физическое иумственное превосходство не дает нам права убивать их, а равно и вредитьим, кроме случаев самообороны. То, что мы можем победить — ужаснойценой, — я признаю. Но перейти от этого к геноциду? Немыслимо! Они всееще люди, они все еще наш народ. Они и мы овцы одного стада, созданныепо образу и подобию божьему, что бы ты ни думал, и что бы они ни думали.Отрицай или сомневайся, если хочешь, в существовании бога, но ты неможешь отрицать того, что подразумевается под словами "по образу иподобию" — что человеческая жизнь священна так же, как и наша.
На этот раз я втянул в себя воздух. Я поднялся.
— Я принимаю твое "по образу и подобию" как метафору, — сказал я. —И вот тебе еще одна: "В беззаконии зачат, и во грехе родила меня мать моя".Первородный грех! Всеобъемлющая греховность! Вот во что верятдоминионисты. Они верят, что бог избрал их не за их достоинства, а посвоей милости. Вот во что они верят, и эта вера привела их на Марс иподдерживает их упорство. И знаешь что? Они правы. Они правда погрязливо грехе. И мы тоже. Мы тоже зачаты в беззаконии и рождены во грехе.Чьем грехе? Нашем! Каждый из нас оказался однажды настолько слабымили жадным, что послал самого себя сюда, в этот ад. Потому мы и достойныпрезрения, что в глубине души презираем себя сами. Мы погрязли во грехе,как и они.
— Подожди, — сказал Деклан. — Ты сказал, что мы превосходим их, чтомы лучше.
— Да, — сказал я. — Лучше. Но не по собственному выбору. Мы лучше, потому что нас сделали лучше, молекула за молекулой в желобе дрекслера.Это милость, которая была нам оказана. Я предлагаю использовать ее ипредать обитателей этого гроба повапленного мечу.
Я посмотрел на ряды потрясенных лиц и улыбнулся. Я потерял большуючасть из них, но это было неважно. Всегда кто-то остается. И есть многодругих способов, помимо призывов к мечу.
— Занятие окончено, — сказал я, наблюдая, как Деклан и Агнессапервыми торопятся к выходу. — Я буду здесь опять завтра вечером.
Я сдержал обещание. Пятьдесят семь синтов пришли на эту встречу.Примерно десяток из них был здесь прошлой ночью. Не успел я начатьговорить, как распахнулись двери в конце зала, и вошли десять полицейскихс оружием, направленным на нас, и болтавшимися на боку шокерами.
— Смерть нам не страшна, — сказал я им и шагнул вперед.
Мы оставили восемнадцать своих и всех десятерых врагов убитыми втемном зале и забрали с собой оружие и рации. Уходя, мы подорвалигранату и направились к бронированным машинам, уже завывавшим наулице.
К утру дым поднимался из многих мест на Задворках. На каждомперекрестке от Задворок до Нового Вефиля разгорались неравные битвы.Попытка нас сломить, о которой предупреждала Агнесса-Леона, былаименно тем, что нужно, чтобы качнуть весы от подчинения к бунту,разрушить дилемму заключенного и саму тюрьму. Я не знаю, предательствоили слежка привели вломившихся полицейских, да это и неважно. Как толькоя начал говорить про бунт, карательная операция была неизбежна. Таковбыл наш с Джинивой план. Его успех принес горечь мне, но не ей.
Как известно теперь всем мирам, мы взяли Новый Вефиль. Вопрекимоим желаниям, мой народ не поступил с побежденными согласно ихсобственному писанию. Мы лучше этого. Мы не настолько опустились. Я быхотел сказать больше, но, честно, не могу. Мы немного рациональнее людей,но только немного. А я, наверное, еще меньше прочих.
Потому что, когда я нашел Джиниву мертвой на развалинах Задворок, яотбивался от друзей окровавленными кулаками, но не оставил тело.
Перевод Лета Гольдина. Оригинальная публикация: Subterranean Press Magazine: Spring 2009.
Критика
Велимир ДолоевТоска по голубому мундиру
Империум. Антология к 400-летию Дома Романовых. М.: Снежный Ком М, Вече, 2013 г.
Стране нужен царь.
Кризисная эпоха, когда заодно с «духовными скрепами» стремительнорвутся социально-экономические связи, промышленность находится всостоянии стагнации, а медицина и образование — в агонии, когда не знаешь, чего ожидать от общества раньше — голодного бунта или «бунта сытых»,— такая эпоха располагает власть к ностальгии по славным временамРоссии, Которую Мы Потеряли, России, в которой за дворовую девку давалиполтораста рублей, а за оппозиционную пропаганду — десять лет каторги.Население тоже, впрочем, местами совсем не против — двадцать восемьпроцентов россиян симпатизируют идее восстановления монархии. Где-тостолько же наших соотечественников уверены в том что Солнце вращаетсявокруг Земли. Социологи, правда, не задавались пока важным вопросом, какойпроцент россиян сегодня считает гром и молнию результатом деятельностигоняющего бесов Ильи-пророка (думается, что совсем не нулевой), однако социальный заказ на дореволюционные традиции, сформированныйфильмами Михалкова и псевдобелогвардейскими романсами, определенносуществует. А уж если этот заказ подкреплен высочайшим одобрением, даприурочен к столь знаковому юбилею, как четырехсотлетие дома Романовых,то мастера всех отраслей культуры просто обязаны отметиться на нивепрославления самодержавия. И нашу отечественную фантастику юбилейныеторжества просто не могли обойти стороной.
Антология фантастики «Империум», выпущенная осенью прошлого годапри поддержке Екатеринбургской епархии, составлена при участии выдающегося деятеля российского фэндома Сергея Чекмаева, идеолога такихсборников с говорящими названиями, как «Зомби в СССР», «Русские противпришельцев» и «Беспощадная толерантность» (рассмотрен нами в первомномере «ББ»). Господин Чекмаев сам по себе крайне интересный тип: вначале нулевых, когда большинство фантастов еще не почувствовали ветерперемен, продолжая выдавать непростительно бездуховные, еретические, аместами и откровенно антихристианские произведения, он ворвался врусскую литературу с романом в жанре православного фэнтези «Анафема»— безвкусным и унылым переложение ментовского боевика эпохи лихихдевяностых в мистическом антураже. И пусть критики не оценили, но авторполучил премию от Союза Православных Граждан, а также началзарабатывать репутацию и связи в среде патриотически-православнойпублики, озабоченной засильем в русской фантастике нечистой силы ибогоборческих идей. Шло время, и проявились в полную силу два фактора,сделавших массу аполитичных либо пролиберальных фантастовлюбителями бога, родины и прочих традиционных ценностей: падениетиражей и подъем патриотизма. Эти два обстоятельства сделаливозможным издание с шумной рекламой и даже с небольшимискандальчиками целой обоймы сборников о борьбе православных русичейпротив зомби, инопланетян и геев с лесбиянками — все это, как правило,под покровительством епархий либо «некоммерческих фондов»,прозревших, наконец, в отношении фантастики и увидевших в ней важныйинструмент воспитания масс.
И сборник рассказов в жанре крипто- и альтернативной истории о торжествемонархии в России должен был бы стать, по идее, неким промежуточным итогом развития патриотической фантастики, явлением, интереснымпусть не с литературной точки зрения, но хотя бы с социологической — вещью, пригодной для разбора социальных идеалов современных монархистов(в условиях, когда все громче раздаются голоса о необходимости внесения изменений в конституцию страны — вопрос отнюдь не праздный). Увы,как это часто случается, в результате получилось достаточно скучное собраниеученических сочинений на заданную тему. Дело даже не в том, что за гонорар искренне писать не будешь, — история знает массу великолепныхпроизведений литературы, являющихся откровенно заказными. Но если подходитьк составлению антологии спустя рукава, а авторов отбирать по принципуобщих воспоминаний о совместных попойках на конвентах — результатокажется предсказуемым.
Альтернативная история, как известно — жанр, требующий определенныхзнаний истории реальной, поэтому как-то сразу пропадает интерес к авторам, считающим, что Италия расположена на Пиренейском полуострове;что Обводной канал в Москве существовал в семнадцатом веке; что страшнаяаббревиатура «МИ-6» использовалась в отношении секретной разведывательнойслужбы Великобритании задолго до Первой Мировой; что «княгиня» и «княжна» — это синонимы. Это все вроде бы знания совершенно несекретные и не сакральные, а в эпоху интернета приобретаемые и вспоминаемые при должной сноровке за несколько секунд. Но, по крайней мере,рассказы, в которых обнаружены столь постыдные ляпсусы, хотя бы похожина художественные произведения. Но вот какое отношение имеет к фантастике и литературе вообще псевдоисторическое «расследование» на тему