несколько серьезных, немногословных, готовых на всё. Под мышками и запоясом у бандитов просматривались примитивные стрелялки, которые здесьмастерили из всего напоминающего литые трубы. Ещё одна причина длякультурного эмбарго.
В центре группы, широко расставив ноги, торчал зомби-блюститель сметаллической бляхой на груди. Завидев человека, он широко сплюнул иотвернулся. У стены имел место смотритель со своим флаером, замаскированным под местный транспорт. Протиснувшись через толпу, Марк пожалему руку и осведомился:
— Какие приняты меры?
— Ситуация вышла из-под контроля в 3.03, нестабильность разрастаетсяв шестом и восьмом районах, — отрапортовал Байт. — Приняты меры поминимизации... хм... утечки.
Марк еле сдержал улыбку — здесь, в неверном отсвете фонарей, отражающихсяв гнилостно блестящих лужах, она была неуместна.
— Спасибо за проделанную работу, товарищ.
Настроив измеритель, он включил сенсор и запрограммировал пушку. Тавыбросила залп ферромагнитных частиц в систему удаления отходов, запаиваяпрорехи. Вторичная сетка наведенной деформации легла поверх схемы ик ней подключился помехоуловитель. Началась переработка, восстановилицикл дрожжевые теплицы. Существование Зомбилэнда, поддерживаемоесверху, незаметно продолжило свой курс.
— Хотел бы я знать... — задумчивый голос смотрителя отвлек Марка отнепривычной кропотливой работы. Автоматически перебрасывая ресурсы отрешения задачи Воббельта в параллельном потоке мышления, он отозвался:
— Это наш долг. Они когда-то были людьми... или их предки.
— Прокатитесь со мной?
Архаичная машина смотрителя вызвала бурный ажиотаж в толпе. Онипротискивались сквозь строй злобных и завистливых взглядов, шипения пополам с заискиванием. Молоденькая девица с нелепо выкрашенным лицомзадрала юбку до пупа, открыв несвежую зеленоватую кожу. Марк отвернулся— но его встретил с тротуара метко пущенный ком грязи. Тут же на нихбросились сразу пятеро. Прямо лицом к лицу — оскаленные зубы взрослогозомби с не поддающимся описанию рычанием и воем ударились о кефлоновуюоболочку скафандра.
Пришлось идти на крайние меры — применять оружие. Контейнер открылся,выставив дуло реморализатора. Но сначала Марк успел проглядетьрезультаты сканирования и тяжело вздохнуть: нападающих вовсе не волновалоулучшение их транспортной сети! Всё чего они хотели: иметь, заграбастатьлюбым путем для одних себя, а при неудаче — сломать, уничтожить,растерзать флаер до кучи лома. Подростки уже насели на машину, тужасьперевернуть... Другие копошились вокруг только что восстановленногоМарком отвода, инстинктивно выискивая слабое место.
Беснующихся зомби накрыло веером направленного излучения. Головыкачнулись — и поднялись, скрюченные фигуры слегка выпрямились, лицастали благообразнее — и это было, пожалуй, самым страшным из увиденногосегодня.
Взамен вандализма и разрушения они собрались в кружки и занялисьсветской беседой. Мужчины стояли, выпятив животы, и, разводя руками,демонстрировали свой уровень солидных приобретений. Курс местных акций опять вырос, и некоторые обсуждали покупку больших домов на Латрам-авеню.Другие возбужденно рассматривали картинки. Группа аутсайдеровкривлялась в углу, пытаясь как бы ненароком задеть признанных и утвердитьсяили увести одну из женщин с собой. Те трещали отдельно, и слухМарка выхватывал из воздуха наименования салонов, вещей, марок.
Чуда не получилось. Наивысший уровень, доступный для этих существ,был всего-навсего уровнем потребления, их мечты — о переходе на высшуюступень иерархии и замещении более удачливых, называемых элитой иливерхушкой в фанатично поддерживаемой полутрупами пирамиде общественногоустройства.
Марк покачал головой, и андроид откликнулся зеркальным жестом. Бережно вырулив из озаботившейся своим статусом стаи, они поднялись выше.Трущобные районы, возрождавшиеся несмотря на многовековые усилиялюдей, благоустройства и перестройки, окаймляли угрожающе темнымкольцом более приличные домики в несколько комнат и даже с цветами набелых крылечках. Это было обиталище смирных, ещё не активированных,но всё же носителей. Их кругозор был ограничен подобием человеческойсемьи, к которой они привязывались со страстью, недоступной пониманиюсовременника, и которая исключала все остальные чувства. В подобии ночногосна (условности здесь означали всё), с открытыми глазами они мечталио повышении на службе, позволяющем не трудиться, а надзирать за соседями,о новой не протекающей крыше, о поездке на острова.
В середине Зомбитауна, как зловещие цветы на болоте, сияли вывескилавок, служащих для того, чтобы поддерживать престиж покупкой неудобноготряпья и железок за пластиковые жетоны — и хвастаться перед теми, укого их нет. Ревела музыка, тихо звенели устройства личного опознания,дребезжала сигнализация, надрывалась звуковая реклама. Афиши и таблоприглашали в рестораны и бары, зазывали в интимные уголки. Полуголыеженщины, доведенные до почти человеческой кондиции в специальныхкосметических кабинетах, прохаживались по подиуму. Эта пародия на культурубыла страшна и нелепа. Полуразложившиеся повара и официанты, хозяева и прислуга, продавцы и покупатели, домашние зомби и вылощенныезомби, дикие зомби и добродушные, склонные к благотворительности — всекак один лишенные искры общественного сознания, даже тени мысли о равенстве,навеки застывшие в янтаре своего стремления к смерти.
В одном из окон Марка остановил взгляд, полный холодной беспримеснойненависти. Крупным планом он увидел мертвеца в шелковистом серомкостюме и узких очках-лазероскопах. На плечи его был накинут белый халат, и по обстановке заметно, что это так называемый зомби-аристократ спрактически незатронутой высшей нервной деятельностью — редкая мутация.На полках кабинета или гостиной были расставлены старинные книги— Кейнс, Библия, Рэнд.
— Вы приглядываете за этим?
Андроид энергично кивнул:
— Я знаю несколько поколений их ветви. Тяжелый случай.
— Мы до сих пор ищем лекарство, вакцину, сыворотку. А продвинулисьненамного.
— Буду ждать столько, сколько понадобится.
Смотритель открыл дверцу и помахал вслед.
Дома, со стаканчиком тоника, с верным карликовым фомальгаутскимспрутом на коленях, Марк всё ещё видел перед собой рафинированное абсолютноезло в красных глазах мутанта.
Инспектор ласково провела пальцами по его бицепсу:
— Мы могли бы послать робота с дистанционным управлением. Иногдая сомневаюсь в мудрости рекомендаций Совета...
— А я теперь уверен в их правильности, — Марк отхлебнул глоток пряного.— Если мы будем слишком заботиться о своих удобствах и душевномпокое, то можем в конце концов деградировать до их состояния.
Девушка поежилась, послала Марку воздушный поцелуй, и раствориласьв электронном облаке Центральной Передающей.
За окном пели вихри и струи аммиачных бурь.
Будильник подсоединился к гипоталамусу и выбрал антураж для сегодняшнегонастроения.
Вместо желтых листьев Марк включил квазары Угольного Мешка — иприступил к работе.
Яна ЗавацкаяСветлое будущее
Короче, иду я такой по Невскому, и навстречу мне Мурикс.
Кто такой Мурикс? Фамилия у него Муров, отсюда погоняло. Мы с нимучились лет пять назад в политехе, пока я не отвалил после третьего курса.Так вот, Мурикс — это вот что: сидит, значит, на лекции такой мрачный типна заднем ряду с нотиком и откровенно ничего не слушает, а чем-то непонятным занимается. Препод бубнит, уравнения какие-то пишет. Наконец,препода достает это все, он начинает к Муриксу докапываться — мол, чемвы заняты. Мурикс глаза поднимет, на доску мутно глянет и руку протягивает:
— У вас ошибка в пятой строчке снизу. Там не x в степени b, а y в степени b должно быть!
Препод и затыкается. Мурикс у нас круглый отличник был, хотя ничегоне делал. Все думали, он в Штаты свалит потом.
Оказывается, не свалил. Да и вид стремный — стоит себе такой в джинсиках,в футболке с рынка, сумочка с нотиком потрепанная на ремне.
— Здорово, — говорю. А сам думаю — вспомнит ли вообще. Я ж из институтасвалил, с тех пор не видались. Хотя тогда не раз квасили вместе, надачу группой ездили, все дела.
Смотрит на меня, то ли узнал, то ли нет:
— Привет.
— Не узнал, что ли? — говорю, — Борис я, Круглов. Ну Боб! Кавголово,помнишь? Третий курс. Таньку Еремеенко!
На лице у Мурикса прояснение возникло:
— А! — руку пожал, — привет, Боб! Надо же, давно не виделись! Какжизнь-то у тебя?
То да се, разговорились. Выяснилось, что у Мурикса время сейчас есть.А мне домой лучше не появляться, как раз развод, моя стерва все еще там, кродителям в Тосно переться тоже мало радости.
Короче, пошли по пиву. Сидим, пьем. Я рассказываю — мол, так и так,как сессию завалил, так решил — на фига мне вся эта учеба, я тогда уженормально зашибал, Нокию из Финки возил, а сейчас старший менеджерсети магазинов. Вообще-то, наверное, стоило вышку получить, подумываюна следующий год на заочное пойти. Мурикс молчит, улыбается так неопределенно.Он и раньше особо много не разговаривал.
— Ну а ты как? Аспирантуру закончил?
— Нет, — говорит он, — приглашали, но не пошел я туда. У меня другиеинтересы.
— А чем занимаешься?
— Работал после института на одном предприятии, потом оно обанкротилось.Я сейчас так, программки пишу на заказ, — и видно, что он колеблется.
— Слушай, — говорю, — а чего ты так? Ты же классный инженер, программер,ты же все можешь! Мог бы уже на Лексусе рассекать! Ну давай ятебя к нам устрою, у нас вакансия есть одна хорошая. Или если хочешь, могус партнерами в Финке поговорить — за бугор свалить нет желания?