— Неважно. Но термин коммунизм вам известен.
— Но ведь это понятно, Чан! — улыбнулась Маша. — Наш гость прибыл из начала двадцать первого века. Это постсоветский период реакции.Термин коммунизм в то время широко использовался в массовой культуре ипоп-политике, конечно, без научных социально-экономических разъяснений.
Девушка посмотрела на меня приветливо. Глаза у нее были карие в рыжину,с искорками.
— У нас, если говорить о теоретических определениях, еще не совсемкоммунизм, у нас пока переходный период к нему, но... Если не углублятьсяв подробности, то пожалуй, можно сказать, что в понимании людей вашеговремени у нас именно коммунизм.
— И что, — говорю я, — у вас все бесплатно?
Люди будущего переглянулись. Кристина хихикнула. Дескать, ну и дурак.
— Денег у нас не существует, — подтвердила Маша.
Мы шли по тропинке, и вокруг было сплошное благорастворение воздухов.Красота опупенная! Все вроде бы дикое — но как в парке, как нарочновысаженное. Море луговых цветов, над ними жужжат шмели, вдали стройныесосны, пышные кустарники. Вдали гуляли олени, свиристели птицы. Ядаже заметил какие-то пальмы. Вообще было тепло не по-питерски — климат,что ли, изменился? А с чего я взял, что я в Питере? Впрочем, это можноузнать.
— Да, мы находимся в Ленинграде, — подтвердила Маша.
Я все ждал, когда рощи кончатся и появится какой-нибудь вход с надписью«Парк Культуры и Отдыха имени Заветов Ильича». Но парк не кончался.Вместо этого появились здания. Их трудно описать — они были и не старинные,и не современные. А суперсовременные. Какие-то ненормальные —из обычных стройматериалов такое не сварганишь. Формы круглые, спиральные, конусовидные, какие-то выступы, переходы, мостики, гигантскиешары. Но все очень гармонично. И цветовая гамма прекрасно вписывается вприродный ландшафт.
Непонятно только, где у них вообще окна и двери.
Мы подошли к одному из зданий, мне сказали, что это общежитие физическогоцентра. Слово «общежитие» мне не понравилось, но внутри оказалосьочень нехило. Как в пятизвездочном отеле. Высокий белый холл, в потолке — непонятно каким образом — круглые окна, через которые льетсясвет. Стена, усыпанная вроде каменной крошкой. Дизайн роскошный. Встене что-то вроде темных окон. Мы шагнули в такое окно и оказались влифте. Я так решил, что это лифт. Через пару секунд вышли в просторныйкоридор. Передо мной открылась матово-черная дверь, и я вошел в номер.
Здесь тоже было нормально, по классу люкс. Мебель стильная, покрытиевроде ковровое, хотя и не совсем. Люди будущего со мной еще поговорили,я им рассказал о себе, о Муриксе — его они уже знали, конечно, — об установке.Потом Маша объяснила, как пользоваться здешними предметами, мыдоговорились о том, что меня обследуют здешние врачи и биологи, а затемсо мной побеседуют историки, ну и потом люди будущего отвалили и оставилименя в покое. Знакомиться с обстановкой.
Номер был очень нехилый, как уже сказано. Три комнаты, ванная, котораятоже сошла бы за комнату — с маленьким бассейном, с кабинкой, функциикоторой я не совсем понял: вроде сразу душ, массаж и медицинская диагностика,с зеркалом во всю стену и креслом с кучей манипуляторов.
Комнаты обставлены шикарно, стильно, хотя скорее под минимализм.Гостиная, спальня, кабинет. Из гостиной выход на широкий балкон, на балконе — целая клумба с цветами, кресло-качалка, какая-то техника. Роскошныйвид на окрестности. Я первым делом глянул на эти окрестности. Ну еслиэто Питер, то я — папа римский. Сплошной зеленый лес до горизонта, сторчащими из него гроздьями пестрых зданий, голубые реки. Но тут слева язаметил островок более урбанистический. Привычный. Присмотрелся внимательно— ба, так это же старый Питер! Вон Исаакий торчит, вон Адмиралтейство, Стрелка, и даже Нева там приобретала уже не голубой, а привычныйсеро-свинцовый оттенок.
Надо будет съездить туда, что ли.
Я потренировался немного с «трансфером», как они это называли, ивскоре достал себе из прозрачного окна бутылку вроде бы пива. И соленыхорешков. На вкус это тоже оказалось пиво, причем не хуже баварского — япил и могу сравнивать.
Сижу я, короче, в качалке, потягиваю пиво, смотрю на сказочно прекрасныйвид с балкона и прикидываю свои перспективы на будущее.
Отдохнуть мне дали, а заскучать я не успел. Вскоре пришла Маша и потащила меня в какой-то здешний психоцентр. Туда мы летели на чем-товроде такси — ну нормальное авто, только летающее. И выглядит по-другому,конечно. Круто, в общем.
— Ты не возражаешь, если я буду тебя курировать? — спросила по дорогеМаша.
Оказалось, что она — ксенопсихолог. Я сначала удивился, почему «ксено».Это же вроде с инопланетянами связано. Разве они есть?
— Да, бывают. Бору, например, — кивнула Маша, — разные цивилизацииесть. Мы ведь космос давно осваиваем.
— Но я же человек!
— Дело в том, что специалистов по контактам с людьми прошлого у наснет. А я не только ксенопсихолог, но по первому образованию — историк,специализировалась как раз на вашем периоде. Выбор естественным образомпал на меня, — пояснила Маша.
Я, конечно, не имел ничего против симпатичного ксенопсихолога. Хотявряд ли мне тут что-то светило.
Маша привезла меня в психоцентр. Здесь начались мучения — то естьничего брутального, но меня засовывали в какие-то камеры для просвечивания, брали кровь (правда, не больно), в общем, обследовали по всем параметрам.Потом у меня попросили согласия на «ментоскопирование». Терминслегка пугал, в какой-то фантастике я читал, что мозг от этого разрушается.Но тут у них не разрушался. Короче, они там что-то сняли с моей головы,вроде ЭЭГ. И на этом успокоились.
Вечером мы с Машей поехали в Исторический Центр.
Я надеялся увидеть кусочек нашего Питера. Но, по правде сказать, былоне очень-то похоже. Никаких реклам, например, Макдаки и всякие закусочныеисчезли. Машин, опять же, нет. Здания только стоят — и все. И народгуляет, причем прямо по проезжей части Невского.
— Большую часть реставрировали и довосстановили, — рассказывалаМаша, — здесь ведь была пятая зона. Радиоактивность, большая часть зданийразрушена.
Оказывается, по Питеру во время войны шарахнули атомной ракетой. Нок счастью не по самому городу, а ближе к Ладоге. Леса все выгорели там,пустыня была. Но и город почти полностью был разрушен. Спальные районыне стали отстраивать, а старинный центр восстановили почти в полномобъеме. Метро, кстати, сохранилось с прежних времен, и по нему можнобыло и теперь кататься — вроде исторический аттракцион.
Прикольнее всего было смотреть на народ. Некоторые тут были, похоже,ролевики — выряженные кто эльфом, кто Евгением Онегиным или вообщенепонятно кем. Но большинство люди как люди. Девушки на меня как-товпечатления не произвели. С одной стороны, толстух или совсем уж уродинне было, все спортивненькие такие, симпатичные. С другой — ну Маша, положим,на работе, поэтому она в серых штанах каких-то и белой блузке. Нотут-то ведь они явно отдыхают! И все равно девушки одеты как-то невзрачно,каблуков не носят, лица неяркие, все как серые мышки, короче. Не следятза собой. Я подумал и решил, что пожалуй, смогу это пережить. На фигавообще сдались эти бабы? Мне Верки хватит.
Мы вышли к Неве и тут оказалось, что все-таки закусочные еще существуют. Мы сели в каком-то открытом ресторане прямо посреди Кировскогомоста. Еда была вкусная — по совету Маши я взял какие-то мицарские тефтелив ореховом соусе. Маша сказала, что это на одной из земных колонийтакое блюдо изобрели. У них, оказывается, уже есть колонии на планетахдругих звезд. Ни фига себе!
По ходу я решил выяснить у Маши свою дальнейшую судьбу:
— А можно мне тут остаться? — спросил я. Девушка пожала плечами:
— А почему нет? Это твое решение. Конечно, я помогу тебе. Как психологя могу оказать поддержку в принятии решения, ведь нужно учесть многиефакторы. А если все же решишь остаться здесь, я помогу тебе в интеграции.Во всяком случае, твое присутствие здесь не нарушит физических констант.Это твоя индивидуальная судьба. Ты вправе решать ее сам.
— Ну у вас же тут ресурсы, — пробормотал я, — а я их жру вот.
— Ты заметил, чтобы здесь кто-то платил деньги?
— Нет.
И в самом деле, вся еда была бесплатной. А вместо официантов межстолов шустрили автоматические тележки.
— Ученые взяли всю информацию, которую ты мог дать. Теперь ты совершенно свободен. Можешь вернуться к себе в прошлое. Или остатьсяздесь. Или погостить, а затем принять решение. Я думаю, это самое разумное.
— Да, конечно, — согласился я.
Черта с два! Я решение уже принял.
Об этом я думал, лежа на поразительно мягкой и упругой постели и глядя в прозрачный потолок, за которым сияли высокие звезды (как это возможнона -надцатом, но не последнем этаже — пока не врубился).
Что я забыл в двадцать первом веке, если честно? Вся моя родня — этородаки и Верка. Веруня будет просто счастлива, если я не вернусь — квартираавтоматически переходит к ней. А так судиться придется.
Конечно, обидно, что квартира этой суке достанется, но мне-то большеповезло.
О родаках и говорить нечего. Я с ними и так виделся два раза в год ипредпочел бы еще реже. Да и они не горели желанием со мной общаться.Дача, выяснения отношений, внуки — дети моей сеструхи Ольги. Короче,есть я, нет меня — им все равно. Ну, может, попереживают немного.
С работы уволят — невелика беда.
А тут! Даже если я, предположим, тут не найду работу — не беда, кормятже бесплатно. И в этой общаге можно жить хоть сколько. Общага! Нифига себе. Хоромы, а не общага.
Некоторые вот за бугор валят, чтобы жить получше. А тут не забугорье,тут вообще зашибись! Коммунизм. Халява.
Я что, дурак отсюда сваливать, раз мне остаться предлагают?