Коммуна, он, смертельно больной, сумел найти ученых и передать имсвои записи. Ведь лучшие физические лаборатории были тогда в США, иони уже были почти готовы к разработке тектонического оружия, основанного на теории Дмитрия. Наши ученые смогли благодаря этой теории построить гравитационные энергостанции, совершить переворот в науке. Мырешили проблему энергии — и вместе с тем проблему питания и обеспечениячеловечества, защиты наших границ с помощью энергетического поля.Этот научный прорыв фактически и позволил нам создать наш мир, вот таким,каким ты его видишь. Что было бы без этого? Неизвестно. Возможно,полное уничтожение всего мира, если не войной, так экологическим кризисом.
— Так он поэтому и вернулся! — понял я.
— Да. Ему было очень тяжело принять это решение. У нас он впервыепочувствовал себя счастливым, свободным и равным другим людям. Он былсреди своих. Он пожертвовал собой ради нас, понимаешь? Чтобы мы жили.Он вернулся в свое время, где у него была только комнатка в подвале, безденежье,одиночество, насмешки — и впереди война и смерть.
— Ну не так уж ему и плохо, — буркнул я. Настроение испортилось.
Опять получается, что Мурикс и они все тут — какие-то Д'Артаньяны, ая как говном облитый.
Не такой уж я плохой человек, между прочим!
— Ты помоги ему там, — попросила Маша, — это очень важно. Он ввашем мире не может приспособиться, он не способен жить для себя. Небросай его, ведь ты ему друг!
Я попрощался с Машей довольно холодно и без колебаний шагнул в раму.
Отсутствовал я в нашем мире всего десять минут. Так что проблем невозникло. Мурикс, конечно, прыгал вокруг меня с вопросами. Я коротко емуописал ситуацию, не вникая в подробности. Общаться с живым Муриксом,заискивающим маленьким очкариком, этаким шкетом в одежде с рынка, былокуда приятнее, чем с ним же каменным. Этот Мурикс меня считал за авторитети чуть ли не сверхчеловека. Я и дружить-то с ним не собирался —подумаешь, опустившийся бывший однокурсник. Я в жизни кое-чего добилсяв отличие от него!
На работу вернулся на следующий день, там ничего не изменилось. Авот с Веркой мы вдруг помирились! Она же ребенка хотела, давно уже.Прихожу — сидит ревет. Я подошел, обнял и говорю: «а давай ребенка заведем».
Короче, теперь у нас растет дочь. Я теперь приличный человек — квартира,семья, должность. Дочь у нас классная, похоже, гениальная, и ругатьсямы вообще перестали — чего ругаться-то. Кстати, мне как-то приснилось,что я снова в будущем, и там вроде какая-то книга, и в ней — основоположницачего-то там... Катерина Круглова. А может, я правда такое видел? Незря же мне обязательно именно Катькой нужно было ее назвать!
А Муриксу я подсобку выделил в одном из наших магазинов, там всеравно пусто. И устроил к нам программером — работы немного, так чтовремя у него есть, но теперь хоть зарплата поприличнее, он и квартирку небольшуюснимает. Хрономовер он уничтожил. Говорит, нет смысла, опасноэто. Вместо этого сейчас работает над проектом энергостанции на гравитонах.
Неприятно, конечно, думать, что война будет. Но это и так было понятно— с каждым годом все больше обстановка в мире накаляется.
А может быть, даже и спокойнее стало жить. Вот прихожу я с работы, сКатькой поиграю, потом сажусь резаться в «Ворлдкрафт».
И понимаю, что время сегодняшнее, в которое мы живем — это, можетбыть, самое лучшее, самое спокойное и счастливое время. И другого такогоуже никогда не будет.
Александр ХарченкоМир и его мама
— Ты хоть огурчиков-то поешь на дорожку, — сказала мама, заряжая встерилизатор целую батарею банок. — Огурчики домашние, с грядки. Пупырчатые!В столовой таких не подадут!
Мир хотел было возразить, что в столовой он и без того не ест огурцы,да и вообще не очень-то нуждается в столовой, но вместо этого промолчал.Спорить с мамой было бесполезно. Физиология питания Мира интересовалаеё только в тех пределах, в которых она укладывалась в мамины представления. Мир взял в ладонь кривой колючий огурец, обмакнул в солонку, схрустом прожевал. Огурец был горьким — должно быть, перестоял без воды.
— Бери ещё, — распорядилась мама. — В космосе таких не подадут!
Второй огурец тоже был горек; он имел неповторимый вкус человеческогонесчастья. Сородичи съеденных огурцов плавали в огромном прозрачномборокситовом тазу, укоризненно покачиваясь среди струй рассола.
— Теперь укропчиком заешь, — посоветовала мама. — Укропчик полезендля пищеварения. Гонит ветры и препятствует застою в почках. Давай,давай, теперь долго, небось, маминого не попробуешь…
— Спасибо, мама, я сыт. Не хочу больше зелени.
— Ну и дурак! — обиделась мама. — В зелени — самая сила! Плохеровская энергия, слыхал? Такого в промышленных масштабах не получишь,плохеровская энергия — она берётся только от сил природы, и добыть еёчеловек может только своим трудом. Вот недавно профессор Артарян…
— Это которого выгнали из профессуры за спиритические опыты на кафедре?— с невинным видом переспросил Мир.
— Дураки выгнали! Поживёшь с моё — и начинаешь точно чувствовать,что там, за гранью жизни, есть нечто такое, таинственное… Он вообще интересный мужик, Артарян, я его очень люблю. Так вот, он объяснял, чтоплохеровская энергия — это как бы дух земли, такая особенная землянаясила. Она в каждом из нас есть, она растёт, тянет нас пустить корни в землю,как это делают растения. И растения живут, питаясь ей…
— Не надо, мама, — тихо попросил Мир. — Стоит ли тратить время, пересказываямне этот бред? Я не так уж часто к тебе захожу.
— И я всякий раз пытаюсь вернуть тебя обратно! — Мама отвернуласьот стерилизатора, за жёлтым стеклом которого скрещивающиеся потоки монохроматическихлучей жёсткого ультрафиолета обливали кассеты с пустыми двухлитровыми банками. — Ты посмотри на меня, Мирик! Я старуха,мне сто девятнадцать. У меня здесь, на этой планете, дом и три дачных участка:в умеренной зоне, субтропический сад и почти десять гектар на экваторе. Всё своё, кроме мяса: огурчики свои, яблочки свои, даже латекс наматрасы — и тот свой, собственный, без всяких биохимических добавок.Было бы у меня здоровье — я бы и свинок настоящих завела, и птицу быдомашнюю держала… А вот нету: где мне с сорока гектарами, да с домом, водиночку справляться? Один сын, и тот не помогает!
Мир грустно улыбнулся:
— У меня много больших интересных дел там, — он ткнул пальцемсквозь крышу в абстрактное звёздное небо. — Было бы странно, если бы явместо того, чтобы заниматься ими, окунулся с головой в занятие мелкимчастным хозяйством!
— Не частным, а личным! — поправила мама. — Политэкономию нехуже тебя знаем! Частное, это если бы я торговать начала тем, что выращиваю,да и то не сразу, а только когда найму работников. Ну, и тоже неплохобыло бы…
— Ага. И столетия социальной эволюции — псу под хвост.
— Так ведь эволюция эта — для человека, а не наоборот, — заметиламама, пробуя огуречный рассол кончиком ложки. — Эх, рассольчик, м-мм…Ты вот меня не учи жизни-то! Классики ваши, небось, писали, что человечестворазвивается по спирали! Вот спираль нас сюда и вывела, от шумерских пещер до самых звёзд! Какому, собственно, шумеру могло бы такоепривидеться: три собственных участка, сорок гектар, отдельная планета поддачи, никакой промышленности, хочешь — яблоки расти, а хочешь —апельсины! Новый виток спирали начинается, а ты, Мирик, не хочешь егораскручивать…
— Чтобы всё повторилось по новой? Все безобразия, все историческиеужасы? Рабство, феодализм, империи, войны — но уже в звёздных масштабах?!
— Ну, во-первых, природу человека не изменить. Всё это и так случитсярано или поздно. А во-вторых, кто здесь говорит о таких ужасах? Наоборот,я хочу мирно возделывать свой сад. Это тоже из классиков: каждый человек,как говорят, должен возделывать свой сад… Только ты у меня этого никакне хочешь взять в толк!
— У меня есть сад, который я возделываю, — заметил Мир, вытягиваяноги.
— Ах, это! Да, да! Ну, будь спокоен, с меня этого хватит, этого я наеласьза свою жизнь! Пятьдесят лет — слышишь, пятьдесят лет! — я сидела в этихпроектных конторах, в этих звёздных экспедициях, в этих бюро автоматизации промышленности… Мне, слава богу, больше ничего этого не надо! Уменя есть свой сад, у меня есть сын и, надеюсь, будут скоро внуки… Асколько миров за это время мы, люди, искалечили, изгадили, исколесиливездеходами?! Сколько звёздных тайн мы оплевали?! Нет, я в этом большене участвую никак…
— Да, осквернять звёздные таинства своим присутствием — это кудакак плохо, — вздохнул Мир. — То ли дело сидеть на сорока гектарах, оставшихсятебе от всей Вселенной, солить горькие огурцы и рассуждать пронесуществующую плохеровскую энергию!
Мама обиделась.
— Вот ты ко мне приходишь мои огурцы жрать, — сказала она, — оскорбляешь меня, старуху, а кому я в жизни что плохого сделала? Всё свободноевремя на твоё воспитание положила! Сдала бы в интернат, как предлагали; столько одно время было разговоров, что детей надо воспитыватьтолько в коллективе! А мы, женщины, всё-таки взяли и отстояли тогда своё!Детей своих отстояли, дачи отстоим; бог даст, и запретим ещё все эти новомодные энергомодификации, которые из людей что попало делают! Людидолжны жить как люди, понимаешь, Мирик? Как люди должны жить…
В порыве негодования она отвернулась от сына. Нажатием кнопки выдвинула из лучистых бездн стерилизатора держатель с банками; кухонныйавтомат с готовностью подхватил борокситовый таз, понёс над банками, роняяв каждую из них по очереди изумрудный орнамент огурцов, вишнёвыхлисточков, корней хрена, сельдерея, перца чили, лука, мускатного ореха.