того, долг врача состоит как раз в оказании помощи нашим заложникам. Атакже больным колонистам.
— Ладно! Делайте как хотите! — командир отвернулся к пульту. — Яотправлю в Совет особое мнение.
Пилот-колонист Ларри на «Спасателе», то есть «Освободителе», оказался совсем никудышный. Только и мог, что включить автоштурман. Чан этосразу понял, когда заглянул в рубку. Рослые пираты не принимали щуплогогардемарина всерьез и позволяли ему свободно ходить по кораблю. А вотЛарри сумел сообразить, что курсант звездной академии куда лучше его рассчитает путь к планете. До Клары в результате они добрались всего за час.
Дольше рассаживались в катере и примерялись к атмосферному пуску. Визира тут не было, а к маленькому иллюминатору оказалось не протолкнуться. Так что Клару из космоса Чан, можно сказать, не видел, только несколько минут в рубке. Планета действительно была очень похожа на Землю, особенно когда облака скрывали очертанья материков. Впрочем, ночное полушарие Клары без единого огонька было не спутать с пылающей в космической тьме родиной человечества.
Катер приземлился на гладкой продуваемой ветром каменистой равнине,уходящей за горизонт. Рядом с посадочной полосой виднелась лишь парасборных ангаров. По голубому небу над ними быстро скользили растрепанные белые облака. Солнце, то есть Альсафи, светило совсем по земному,разве что чуть вечерним красноватым светом. Оно стояло почти в зените,однако снаружи оказалось довольно свежо. Чан включил подогрев комбинезона. Понятно, почему колонисты носят толстые куртки. Кацонис предупредил, что большой процент кислорода в воздухе может с непривычки вызватьэффект эйфории, но настроение у Чана было скорее подавленным. Закончивс разгрузкой катера, колонисты расселись по вездеходам. Тулин сел вместе сДжарвисом в первую же машину и укатил вдаль по шоссе. Через пару минуткосмопорт опустел. К Чану и Кацонису подошел носатый и черноволосый спроседью водитель последнего грузовика.
— Карл! — то ли представился, то ли каркнул он вместо привета.
Открыл люк в кабину и приглашающе махнул рукой, не сказав больше нислова.
Мимо проносилась всё та же голая равнина, усеянная валунами. Толькона втором часу пути дорога запетляла среди невысоких длинных насыпей.
Между ними иногда мелькали клочки сухой травы, скрюченные кустики идеревца.
Проголодавшись, Чан достал из термопакета пару бао с капустой, которые приготовил утром на «Разведчике». Погруженный в раздумья Кацонисбезучастно сжевал предложенный пирожок, а водитель Карл покачал головой:
— Я за вас и так кролика получу!
— Кролики? — спросил вдруг, точно проснувшись, Кацонис, — Охотитесь на кроликов?
— С дичью у нас трудно, — рассмеялся водитель. Ему похоже, надоелодолгое молчание. — Говорю как бывший акклиматизатор. Мы же тут восновном культурными видами занимались. Естественный биоценоз тольконачали налаживать. Когда поставки с Земли прекратили, понятно дело, всёпогибло. Надо же было гомеостатическую систему создавать, чтобы всё допоследнего прижилось. Парки хотя бы удалось спасти. А в диком виде —птиц немного да крысы, на них первых приспособляемость испытывали. Накрыс и вправду начали охотиться, да потом запретили. Коты вольные вродебы появились, решили им дать шанс.
— А кролики?
— С кроликами другая история. У нас ведь народ в основном по личнымфермам занят. Пока Земля помогала, у всех примерно на одном уровнебыло. А тут вышло разделение. Старые хозяйства, где и хозяева опытные, изапасы кой-какие накопили, они выстояли. А новые опустились. Урожай погиб, живность сдохла, машины поломались. Что, спрашивается, делать?
— Делиться, что же еще! — вырвалось у Чана.
— Хо-хо! Нет, я тебя, брат-космач, понимаю. Если, у вас, к примеру, накакой-нибудь научной станции метеорит в склад попадет, нормально, когдас соседней с ними делятся. Сокращают расходы, терпят вместе, пока транспорт не подойдет. А у нас дело немного другое. Я, ладно, готов потерпеть. Ижену уговорить попробую. Но дети за что терпеть должны? Почему я сосвоей семейной фермой должен с одиноким делиться? И не едой там, у нас,слава людям, никто не голодает, а техникой, например. Он свой вездеход подури сломал, а теперь ему мой в очередь дать! Чтобы я детей через день вшколу возил? Но, конечно, сначала у нас Совет, как положено, постановилделиться излишками. Будто они у нас есть!
— Не поделились?
— Почему? Поделились! Только по уму и справедливости. Бен наш, молодец, всё придумал. Хочешь что от других получить — дай другое или отработай, сколько взял. Для начала организовал общественные работы напользу всей колонии. А для расчета предложил этих самых кроликов. Унего, у Бена, кроличье хозяйство было. Так он стал за работу давал по кролику в день. Сначала и правда кроликов — живых там или тушкой, а потомвместо них тикеты стал давать. На тикеты потом можно было не только кроликов, но и другое, что надо получить. И не только у Бена. В общем, все вконце меж собой договорились, что «кролик» — это расчет за день работы.
А спец и два, и три кролика за рабочий день может получить.
— Да это же деньги!
— По разному можно назвать, — Карл вскинул нос. — Мы их кроликами зовем.
— Постойте! — Чан вдруг покраснел. — Так вы решили, что я вам баокак плату давал? Нет, это я так угощаю! Мне просто одному много!
— Тогда извини! — водитель улыбнулся. — Давай и я вас угощу!
Карл достал пакет с лепешками, проложенными кусками жареной рыбы.
— Сами ловите? — вновь поинтересовался Кацонис.
— Ночная рыбалка, — пояснил колонист.
Чан вспомнил, что из-за медленного вращения сутки на Кларе длятсясто с чем-то земных дней, почти половину местного года. Ночь для поселенцев — время трехмесячной темной зимы.
— Где же вы рыбачите?
— На той стороне, в смысле — в другом полушарии. Здесь море мелкое,замерзает. А там у нас островные фермы, Оушен-сити. Так и живём то здесь,то там. Ну, конечно, кому-то надо и здесь ночью в теплицах работать или потехнической части, контроль за автоматикой. Раньше все по очереди дежурили, а сейчас добровольцев вербуют на ночную вахту. Им за это дополнительные кролики полагаются. Настоящей темноты у нас теперь мало кто видит.
— Так вы и звезд, выходит, не видите?
Карл открыл, было, рот, но ничего не сказал, промолчал.
Вездеход добрался наконец до обжитых мест. На холмах дружно крутили крыльями ряды ветряков, рядом в защищенных от ветра долинах колосились пшеничные и ячменные поля, попадались и капустные грядки. На лугах вдоль бегущих тут и там серебристых ручьев паслись упитанные коровы, маленькие мохнатые лошадки и животные, похожие на миниатюрныхяков, только с буйволиными рогами. Встретился даже старый шерстистыйносорог, проводивший машину подслеповатыми глазками. Длинный изогнутый рог на его морде напоминал коготь гигантской птицы. Дорога закончилась у ворот усадьбы, укрывшейся в обширной котловине. Сложенные изобтесанных плит невысокие, но длинные дома окружали с трех сторон парк,где шумел сосновый бор. Четвертой стороной парк выходил на прозрачноедо самого дна озеро.
У полуразобранного вертолета рядом с воротами копошились колонисты. Среди них мелькал и голубой комбинезон Космофлота. Подойдя, Чанвыяснил, что это один из младших бортинженеров с «ИскателяТринадцать». Бортинженер был не в восторге, что его оторвали его от работы, и даже не потрудился представиться. Он только сказал, что здесь, вПайн-лейке, кроме него есть еще астрофизик с «Искателя» и связист из экипажа «Гонца». С ними всё в порядке, в отличие от местного оборудования,так что дел им хватает. Скоро занятие нашлось и Кацонису с Чаном. Рыжебородый коренастый хозяин, похожий чем-то на встреченного по пути сюданосорога, предложил доктору подготовить и провести полный медосмотрпроживающих в фольварке, а курсанту — помочь с приготовлением ужина.
Кухня, вернее кухонный зал с пышущими жаром плитами и духовыми печами, напоминал заводской цех. Под потолком тут даже ездил настоящий,хотя и маленький мостовой кран. В усадьбе жило человек тридцать — старший мистер Хирн, два его взрослых сына и дочь с семьями, а также работники — ученики и спецы. Большой пищевой комбайн на кухне стоял отключенным и для Чана за главным столом нашлось много работы, тем более,что вскоре все четыре хозяйки собрались вокруг и не отрываясь смотрели затем, как он готовит из свинины и подходящих приправ кантонское гулу-жоу.
О наступлении вечера можно было догадаться только по наставшейвдруг усталости. Альсафи продолжало стоять в зените. При этом в выделенной Чану и Кацонису комнатушке не затемнялось окно. Не было даже штор.
Спать при ярком свете здесь, похоже, давно стало привычкой. Пришлосьсмириться с этим, тем более что слипавшиеся глаза не оставляли выбора.
Половину следующего дня Чан провел на кухне, где объяснял хозяйкамодин рецепт за другим. Его отпустили только после личного вмешательстваХирна-старшего. Для Чана это был первый спокойный день после трех суток непрерывного нервного напряжения. И теперь он впервые смог внутренне расслабиться. Спокойно медитировал над хрустальной водой в тени сосен, кормил с ладони рыжих белок, шуршавших коготками по чешуйкамжелтым стволов. Отдохнув, пошел гулять вдоль озера. С противоположногоберега открывался вид на залитый янтарным светом сосновый бор. Высокиекрасивые деревья почти заслоняли собой постройки усадьбы. Чан внезапнопонял, каким может быть простор, и ощутил в этот момент настоящий шок.
Не только потому, что провел последние дни в тесных корабельных отсекахи очутился вдруг под открытым небом. Всю свою короткую жизнь Чан прожил в плотно застроенных городах, среди предельно функциональных индустриальных и аграрных зон. Конечно, и на Земле было немало мест, гдесохранился природный ландшафт, — от арктических заповедников на закон