что всё обстояло именно так, как оно было преподнесено. Возможно это былне факт, а только информационный повод. Тогда нужно понимать контекстситуации, кто и зачем. Помните курс истории информации и теоретическуюинфологию?
— Помню курс марксизма-ленинизма, который мой братец изучал винституте. Ночами зубрил про отсутствие частной собственности на средства производства, спать не давал. И что, каков результат? Никакой собственности у него и не было за всю жизнь. В нищете прозябает, ни отцу, ниматери, определившим его в эту бурсу, не способен помочь копейкой. Тьфу.
— Позвольте...
— Да чего там. Коммунисты эти, молодцы, сказать нечего. Всех причесали. И во имя чего, спрашивается? Во имя равенства? А где оно было хотябы пять минут на Земле, это равенство? Во имя справедливости? В чём жетут справедливость, когда у моего деда, справного хозяина, достаток своимгорбом наживавшего, всё отняли и отдали голытьбе, неудачникам, которыек нему за заработком и бегали? И такие вот неудачники потом и стали руководить. Понятно было сразу к чему это всё приведёт. Диктатуру устроили,видите ли. Кого? Нищебродов? А должно быть наоборот. Кто сумел преуспеть в этой жизни, тот и руководит, для того и законы все. Остальные вседолжны приспосабливаться. Сумел на вершину вскарабкаться, будешьцарём, а нет, так сожми зубы, когда тебя вниз пнули, и карабкайся снова илисдохни у подножия в общей массе...
Мика слушал его откинувшись на спинку, скрестив на груди руки и насупив брови.
— Нельзя равняться на отстающих, неполноценных. Ни в каком деле выне придёте к вершине, если будете тянуть за собой багаж из неспособных.
Не могут позволить себе еды, жилья, коммунальных услуг. Ну и пусть дохнут из-за своей неспособности. На их место придут другие, способнее иуспешней. Только это даёт стимул к развитию, заставляет работать и шевелиться. И все этих умники-нищеброды, все они желают всеобщего равенстватолько потому что самим терять нечего. А дай только такому возможностьподзаработать и завтра он уже не вспомнит о тех, кто был в одном положении с ним.
Пётр Петрович распалялся всё более, движения его стали резкими, голосвизгливым, он то и дело вскидывал кулаки, скрежетал зубами. Волосы свалились на лоб, уголки рта подёргивались, глаза остекленели и налились кровью. Его как будто бы прорвало. Всё что удерживалось, накапливалось всобственных мыслях, сейчас вдруг безудержно выплёскивалось потоком.
— И это единый закон развития. Человек хочет быть быстрее, выше,лучше другого. А если все равны и все получают одинаково — зачем тогдавообще что-то делать? Это значит я всю жизнь буду работать на общееблаго, чтобы у каждого недоделанного было всё то же самое, что у меня?
Какая же мне от этого радость? Ни пожить красиво, ни погулять всласть, нипожрать как следует...
В этот момент на уровне его глаз загорелся зелёный огонёк и чей-топриятный женский голос сообщил, что заказ готов. Прямо в столе раздвинулся люк и выехал поднос с тарелками. В ноздри ударил густой запахгрибного супа, заправленного сметаной. Тут только Пётр Петрович заметил,что в столовой царит гробовая тишина, все лица были повёрнуты к нему.
Ох, что же он наделал, забыл где находится.
— Приятного аппетита, — насмешливо бросил Мика, — Надеюсь, вамего не испортит мысль, что и я тоже могу себе заказать всё то же самое. Кусок не застрянет в глотке при мысли, что вокруг нет голодных и никто вамне станет завидовать?
Пётр Петрович смотрел вокруг исподлобья, взглядом затравленного зверя.
— А нечего меня попрекать. Имею право. Я такой же член общества, каки все. Это мои потребности.
— Ну-ка пошёл бы ты со своими потребностями отсюда, — Мика поднялся, толкнув стол так, что суп пролился Петру Петровичу на штаны.
Пётр Петрович сжался.
— А, вот он весь ваш коммунизм наружу выходит. Чуть что не по-вашему, мнения не совпали, так сразу запугать, подавить, в лагерь отправить, врасход пустить. Опасаетесь, что правда выплывет наружу. Никто по-вашемужить не хочет, пахать задарма во имя светлых идей. Ничуть не лучше фашистов. Так и есть, коммунизм, фашизм, всё едино. Коммунисты сколько людей уничтожили? В колхозы людей загоняли силой, морили голодом. Ничемне лучше. Ну давай, бей, пытай или что у вас тут ещё для меня уготовано.
Заслужил, видимо, тем что усомнился в правилах твоих, Господи.
Вокруг встревоженные гудели люди. Никто не понимал, что происходити о чём говорит этот странный человек. Он нёс какую-то несвязанную, нострашную по смыслу околесицу. Один только Мика продолжал ещё споритьс ним.
— Да вы о чём говорите? Как можно смешивать? При коммунизме создаются условия счастья для всех, а значит для каждого, при фашизме жепорабощается или уничтожается одна часть, чтобы поднялся уровень жизнидругой. Азбучные истины.
— Вот вы и создали счастье, ага. Деда моего расстреляли, а народ отэтого богаче не стал. А Гитлер пересажал за проволоку всех жидов и поднялусловия жизни для своих немцев...
— Вы, значит, фашист.
— Напрасно вы это. У меня другой дед воевал, награждён орденами. Дая каждое девятое мая хожу на Красную площадь, цветы приношу к вечномуогню.
— Что же это здесь происходит, товарищи? Как разговаривать с ним?
— Вот это прислали к нам спеца. Его же и близко нельзя подпускать ник чему, тем более к распределению. Он же нам социальную иерархию проповедует.
— А я уже отправил запись его речей в профкомитет, пусть отзываютего и разбираются с квалификацией. Откуда он такой взялся, и как допущенк работе?
— Предлагаю не разговаривать вовсе с ним дальше. Выпроводим его отсюда самостоятельно со всеми его теориями, — угрожающе прогудел Мика.
В этот миг в столовую вбежало трое людей в белых комбинезонах и скрасными крестами. В руках одного из них было какой-то прибор.
— Товарищи, подождите. Не сделайте страшной ошибки. Этому человеку помощь нужна. «Айболит» транспортной сети переслал данные предварительного диагноза, вот можете убедиться. Теперь это под нашу ответственность...
И он направил излучатель прибора прямо в голову Петра Петровича.
— Всё, сейчас расстреляют, — мелькнула в голове у Петра Петровичапоследняя мысль.
На ветру покачивались верхушки сосен. Волны лениво набегая на берег,плескались об округлые камни. В тихую погоду Низар мог пробыть здесьвесь день, наблюдая за движением воды. Вода странным образом успокаивала его, внося в растревоженную душу гармонию. В эти минуты он не думалпочти ни о чём, и ничего не замечал вокруг. На лице его только время отвремени назойливой тенью пробегала гримаса: тонкие губы расползались икривились, острые ноздри начинали хищно трепетать, выпуклые глаза сужались, через мгновение всё опадало, вновь принимая первоначальный, отрешённый вид.
В один из дней в ста метрах от него на берег вышли двое мужчин. Одинуже пожилой, сухощавый, с живым проницательным взглядом, другой высокий, атлетичный, с волевым загорелым лицом.
— Вот, посмотрите, тоже интересный случай, — говорил пожилой мужчина, — Я бы сказал, уникальный в своей сложности. Товарищ увлёкся психоархеологией. По архивным материалам восстанавливал психоэмоциональный и ментальный образ индивида, проживавшего на рубеже XX-XXI веков.
— Эпоха постиндустриального капитализма?
— Абсолютно верно. Постсоветский период, гегемония финансово-промышленных групп, размывание всех понятий... И представьте теперь ещёмоделируемый субъект. Некто Никодимов Пётр Петрович, успешный, хотяи средней руки, по меркам своего времени, коммерсант. Первичное состояние нажил на махинациях с государственным имуществом, спекуляциях, вначале торговал на рынках, затем открыл несколько магазинов, потом приступил к операциям в финансовом секторе и на рынке недвижимости. Скупал индустриальные фонды, разбивал на части и продавал промышленныепредприятия, впоследствии переключился и на объекты социальной инфраструктуры, продавал школы и больницы.
— Должно быть я не очень хорошо знаю историю того периода. Какмогло быть такое, что он присваивал себе и продавал целые заводы, школыи больницы?
— Вспомните принципы построения иерархической системы. Вся верхушка так или иначе основывается на насилии, осуществляемом явно илискрытно. Происходит сращивание элементов основания и верхушки, взаимовыгодное для тех и других. Эти связи скрепляют всю пирамиду. Деятельность этого коммерсанта Никодимова только один из примеров. Эгоистичный и беспринципный сутяга, исповедовавший шовинизм и мальтузианство.
Он был при всём этом крайне религиозен, ибо желал для себя вечной жизни.
Поэтому посещал церковь, жертвовал средства, участвовал в благотворительности. По иронии судьбы он умер от инсульта в возрасте 49 лет. И какраз сказалось качество медицины, не дававшей в то время гарантии дажетем, кто имел к ней доступ.
И вот представьте себе, что уже в наше время исследователь примеряетна себя образ такого вот индивида, со всеми его ценностями, страхами,устремлениями. Направленный аппаратный гипноз и сильнейшие стимуляторы для достижения полного эффекта перерождения. Результат получилсяудивительный и трагичный. Индуцируемый образ практически полностьювытеснил личность самого исследователя. В результате у него смешалисьреальность и наведённые образы. Находясь в таком состоянии, он направился по рабочей путёвке в Заполярье. Очевидно, страх смерти и извращённоерелигиозное чувство, наряду с крайним эгоизмом и индивидуализмомпривели к тому, что в образе субъекта исследователь пережил смерть и возрождение его личности. Представьте, что он попал на небеса, этакое воплощением идеального для него мира. Однако, что-то пошло не так и он был изгнан из рая за сомнения, в воплощение уже собственного представления опреисподней.
— Невероятно.
— Именно. Перелёт на ракетоплане был воспринят им как вознесение нанебеса, посадка как падение в ад. Контейнеры с составами замещения и рационом восполнения были приняты им за божественный нектар. Странным